Глава 10

Во второй раз за день Нора обнаружила, что делает красивому мужчине массаж шеи. Она оседлала поясницу Сорена и глубоко погрузила руки в мышцы его шеи и плеч. Он издал негромкий стон удовольствия.

- Кажется, ты больше скучал по моей киске, - сказал она.

Он улыбнулся и мягко усмехнулся:

- Да, - ответил он. - Особенно по ней.

- Хочу ли я знать, чем ты занимался последний месяц? - Она провела пальцами по его волосам. Их нужно было подстричь, но они еще не вышли из-под контроля. Она решила, что он похож на ухоженного викинга с бородой и длинными волосами.

- Катался. Думал. Пытался не думать.

- Ты играл с кем-нибудь?

- Это между мной и Вегасом.

Он засмеялся и перекатился. Она позволила ему. Вместо того, чтобы оседлать его бедра, она оседлала его живот. Яркие уличные фонари Французского квартала освещали комнату. Она могла видеть его лицо, его глаза, его улыбку. Она наклонилась и поцеловала его, затем потерлась щекой о его щеку.

- М-м-м... она царапается, - сказала она. - Я могу привыкнуть.

Он обнял ее и притянул к своей груди. Она была настроена долго лежать... пока не вспомнила как была зла на него.

Нора села прямо на его животе и указала на себя пальцем.

- Почему ты уехал? - Спросила она. - Кингсли был раздавлен. Я была раздавлена. Даже Джульетта волновалась.

- Я отправлял открытки.

- Да. Пустые.

- Я не знал что написать. - Он почти извинялся. Почти. – Знай, что каждая открытка означала "Я люблю тебя, я скучаю. Тут ты можешь меня найти".

- Найти тебя? По открытке? Ты даже телефон с собой не взял. Что если бы ты попал в аварию? Что если бы «Ангелы ада» решили избить тебя и заставили набить татуировки и заразиться гепатитом?

Он нахмурился.

- Элеанор, о чем ты говоришь?

- Кингсли боялся, что «Ангелы ада» заставят тебя вступить в их мотоклуб и совершать вместе с ними преступления. А потом он сказал что-то о татуировках и гепатите. У него небольшое психическое расстройство. Снова.

- Я не вступил в «Ангелы Ада», но мог сделать татуировку.

- Ты её не сделал.

- Сделал. - Он улыбнулся ей.

- Я умоляла сделать татуировку с Бармаглотом на моей спине в течение десяти лет, и ты каждый раз говорил мне «нет». Почему тебе можно сделать татуировку, а мне нельзя?

- Во-первых, моя очень маленькая. Во-вторых, ты не видишь свою спину. Я вижу. Я не хочу, чтобы меня заставили неловко смотреть в глаза существу из безумной детской книжки, пока я пытаюсь тебя сломать.

Нора думала об этом.

- Хорошо, справедливо, - ответила она. - А теперь покажи мне свою. Что ты набил? деву Марию на серфе на бицепс? Флаг Дании на задницу?

Он повернул руку и она увидела, что на бицепсе ничего нет.

- Ноги? - Спросила она. - Маленькая девичья татуировка на щиколотке с моим именем в окружении сердечек и звездочек? Подожди, бабочку на пояснице?

- Имя, но не твое, - ответил он. Сорен вытянул левую руку запястьем вверх. Нора взяла его и повернула к свету. На его запястье, прямо под большим пальцем, мелким, но женственным почерком было написано одно слово.

- Фионн, - Нора прочитала вслух и улыбнулась. Она должна была догадаться. - Ты набил имя сына на запястье.

- Да.

- Почему запястье? - Спросила она .

- Прикоснись, - сказал он. Она подняла бровь, но подчинилась.

Нора положила один палец на татуировку и сразу же почувствовала пульс Сорена под его кожей.

Его сын. Его сердце. Его сын и его сердце, связаны и переплетены.

Нора моргнула. Две слезинки покатились по ее лицу. Она поднесла запястье к губам и поцеловала имя, которое было именем его сердца.

- Это твой почерк, - сказал Сорен.

- Мне показался он знакомым. Красиво.

- Вы с Кингсли знаете, что я люблю вас. Ты видишь меня все время. Я есть в твоей жизни. Фионн живет за океаном. Он не знает, что я существую. Если придет время и мы встретимся снова, и мне придется объясниться с ним… — Сорен вздохнул. - Я хочу, чтобы он знал, что я всегда любил его, вот и все.

- Он будет знать, - сказала она, едва слышно произнеся слова. Ее слова смешались с выдохом.

- Я и для себя ее хотел, - добавил он. Он прижал запястье к груди, к своему сердцу, своему прекрасному сердцу.

- Я люблю тебя, - сказала Нора.

- До сих пор? - Спросил он.

Она кивнула.

- До сих пор. - Она взяла его руки в свои, прижала их к сердцу, поцеловала и отпустила. Она положила ладони ему на грудь, чтобы успокоиться, и посмотрела на его лицо.

- Почему ты уехал? - Спросила она, больше не шутя. - Это было так внезапно. Я проснулась, а ты просто... уехал.

Он отвел взгляд, глядя в окно возле кровати.

- Сорен?

- Не знаю как насчет тебя, - ответил он, - а я бы выпил.

- Выпил? - Спросила Нора. - Где же нам взять алкогольный напиток в час ночи во Французском квартале Нового Орлеана? Хм…

- У меня есть безумная идея, - ответил Сорен.

Они оба постучали по носу, указали друг на друга и хором произнесли:

- Бурбон-стрит.

Десять минут спустя они оделись и пошли по улице Французского квартала. Они нашли бар — не могли пропустить ни одного, если бы попытались — и Нора заказала себе Джек с колой, а Сорену — Дабл-Бок «Трёгс». Она позаботилась о том, чтобы бармен знал, что она не туристка. Не разбавлял коктейль.

Выпив, они ушли и пошли по Бурбон-стрит в сторону Тулузы. Нора поймала себя на том, что не может перестать оглядываться по сторонам и проверять, наблюдает ли за ними кто-нибудь.

- Так странно гулять с тобой ночью на публике.

Он обнял ее за талию и даже дважды собственнически похлопал ее по бедру. Ей это нравилось и пугало. Нравилось, потому что, возможно, это был первый раз, когда они с Сореном гуляли как нормальная пара в своем городе. Раньше им приходилось бежать в другие страны, чтобы играть в мужа и жену. Пугало ее, потому что ей это очень нравилось, и она знала, что не следует этого делать.

- Ты знаешь, что все еще священник, верно? Даже если они заставили тебя взять отпуск, ты все еще должен подчиняться.

- Зачем начинать сейчас? - Он притянул ее ближе и поцеловал. Парень, одетый как пират Жан Лафит, одобрительно ухнул. Сорен поднял свой напиток в знак приветствия.

Нора продолжала поглядывать на него краем глаза. Это был Сорен, которого она не знала. И дело не только в бороде. Хотя борода определенно интриговала.

- О чем ты думаешь? - Он поднял подбородок, и она похлопала его по щеке.

- Очень сексуально. Очень утонченно. Кризис среднего возраста тебе к лицу.

- Кризис, - сказал он. - С греческого ‘krisis’ или ‘krinein’ означает "решение" или "решать".

- Значит, кризис среднего возраста — это время принятия решений в середине жизни?

- Именно, - ответил он.

- Тебе предстоит принять важное решение.

- На самом деле несколько.

- Что это значит?

- Я покажу тебе.

Он взял ее за руку и повел от Бурбон-стрит вверх по улице Сент-Питер.

- Куда мы идем? - Спросила она.

- Увидишь.

Они прошли около двух кварталов, пока Сорен внезапно не остановился перед верблюжьим домом ⁴— изысканным голубым домом с белыми ставнями на четырех передних окнах.

На входной двери висел замок риэлтора⁵.

Нора медленно кивнула, когда сложила два плюс два. Она прижала ладонь ко лбу.

- Кингсли... - прорычала она.

- В точности мои чувства.

- Он сказал что купил тебе "небольшой" подарок, безделушку. Это не безделушка. Это дом.

- Войдем? - Спросил он.

- Веди, - ответила она.

Сорен ввел код на замке, который хранил ключ от дома.

- Он не знает, что ты знаешь, не так ли? - Спросила Нора. - Он просил передать тебе, что у него для тебя подарок.

- Он не знает, что я знаю, - ответил Сорен.

- Как ты узнал?

- За два дня до моего отъезда я был с ним. Он спал, когда его телефон зазвонил. Я боялся, что это может быть Джульетта, поэтому взглянул на него. Сообщение от риэлтора с кодом от сейфа. Там был номер MLS и очень приятное сообщение от агента: «Думаю, твоему другу-священнику на пенсии он понравится. А если нет, я его покупаю».

- Друг-священник на пенсии?

- Да, очевидно я на пенсии. В пятьдесят один. Или Кингсли врал ей или выдавал желаемое задействительное.

Желаемое за действительное. У Норы не было сомнений.

Сорен вставил ключ в замок и открыл дверь. Он вошел внутрь и включил свет. Нора вошла следом.

- Вау, - сказала она и вошла в холл. С каждой стороны зала был арочный дверной проем. Слева от нее пустая гостиная, пустая, если не считать элегантного диванчика и старинного деревянного пюпитра.

- Музыкальная комната? - Спросила она.

- Думаю, здесь должен стать мой рояль, - ответил он.

Справа была большая гостиная, оформленная бледно-голубой краской, оттененная ярко-белой лепниной и белым камином. На стенах висели зимние пейзажи в позолоченных рамах. Шезлонг из коричневой кожи. Круглый стол с искусно вырезанной подставкой и стульями в тон. Хрустальная люстра.

- Он никогда ничего не делает на половину, не так ли? - Спросил он.

- Если бы эта комната была мужчиной, я бы прыгала на его члене пока тот не отвалится.

Сорен вздернул подбородок и посмотрел на нее.

- Я хочу сказать, что здесь очень красиво, - ответила она. - Мне нравится.

- О, здесь еще... - Сорен провел ее по коридору. - Гостевая спальня.

Гостевая комната ей сразу понравилась. Кровать королевского размера с балдахином и прозрачными белыми занавесками свисала с железной рамы. Белый камин, каминная полка усыпана незажженными свечами. Кожаное кресло у камина. В ногах кровати сундук, полный секретов.

- Просто. Элегантно. Отличная кровать для бондажа, - сказала она. - Беру.

Они пошли в следующую дверь.

- Официальная столовая, — сказал Сорен и щелкнул выключателем, чтобы показать обеденный стол на шестерых — Сорена, Кингсли, Джульетту, Селесту и ее, а также еще одного гостя. Кремовые дамасские обои с изображением геральдической лилии. Старинный китайский шкаф, настолько большой, что его верхняя часть почти задевала восьмифутовый потолок.

- Это нелепо, - сказала Нора.

- Мы еще даже не закончили, — сказал Сорен. Опять по коридору, сосденяя дверь. - Столовая для завтрака.