28

МЭЛ

Парадная комната клуба пуста, а верхние лампы ярко горят, создавая жуткую атмосферу. В этом тихом, утилитарном свете помещение кажется призрачным. Как будто люди ушли, но их души остались. Наблюдают. Ждут.

Леон и Миша обходят нас с флангов, пока Винни тащит меня через зал, мимо пустых обеденных столов и свободных мест. Странно снова оказаться в этом месте, в клубе, который я называла своим домом почти три года. Но сейчас он кажется чужим. Даже враждебным.

Мне здесь больше не место.

Винни ведет меня в кабинет Когана, тот самый, куда меня привели в ту ночь, когда Глеб ворвался в мою жизнь подобно урагану. В ту ночь Коган вызвал меня к себе, чтобы узнать мою версию событий. Чтобы я могла рассказать ему, почему Винни и Глеб оказались в драке на полу бурлеск-салона посреди моего выступления.

Сегодня настроение совсем другое. Как будто сами стены затаили дыхание. И если в тот вечер я думала, что мне страшно смотреть в глаза своему боссу, то сейчас все гораздо хуже.

Леон и Миша широко распахивают двери, открывая перед нами ужасающее зрелище.

Коган стоит посреди комнаты, на его лице - маска каменной ярости. Я чувствую, как от него исходит ненависть, словно волны жара от самого солнца. От ее интенсивности у меня перехватывает дыхание. Я никогда не хотела бы оказаться на стороне этого гнева.

Рыдающий мужчина опускается на колени у его ног. В это время Коган прижимает ствол пистолета ко лбу мужчины.

— Пожалуйста, пожалуйста, пощадите меня. Я сожалею. Мне так жаль! — рыдает мужчина, сцепив руки перед собой, словно в молитве. — Клянусь, я больше никогда этого не сделаю.

— Нет. Не сделаешь, — категорично заявляет Коган.

И нажимает на курок.

Раздается оглушительный грохот, который сотрясает мой организм, как землетрясение. Кровь брызжет из затылка мужчины, наполняя воздух тонким красным туманом, а тело умоляющего мужчины тяжело падает на пол. Замертво.

Коган только что хладнокровно убил человека. А я - свидетель.

Я замираю от резкого вздоха, вырвавшегося у меня.

Этот звук притягивает взгляд ирландского босса, и он смотрит в нашу сторону с такой суровостью, что у меня замирает сердце. Эти напряженные голубые глаза пронзают воздух, открывая каждого из нас, чтобы он мог увидеть все наши секреты. Но самое страшное, что никто не находит эту сцену необычной. Наверное, такое происходит постоянно, раз Леон и Миша так бесстрастно осматривают тело. Паника поднимается внутри меня, сжимая горло, когда я впервые встречаю свою новую реальность с широко открытыми глазами.

Эти люди - безжалостные убийцы, и на этот раз у меня нет Глеба, чтобы спасти меня.

По крайней мере, я надеюсь, что он не придет за мной. Потому что, потеряв его навсегда, я несомненно подтвердила одну вещь.

Я безумно люблю его. И что бы со мной ни случилось, я не хочу, чтобы Глеб умер.

Несмотря на то, что мое тело полностью застыло, Винни тянет меня вперед, опасно близко к прямой видимости Когана.

— Я вернул невесту, кузен, — хвастливо говорит Винни, — и мы хотели бы получить твое благословение на свадьбу сегодня.

Похоже, раздраженный вторжением, Коган хмыкает.

— И твоя просьба не могла подождать, пока я закончу встречу? — Он жестом показывает на безжизненную кучу, медленно пачкающую пол. — Ты хотел, чтобы я благословил ваш брак с мозгами предателя на руках?

У меня сводит желудок, когда до меня доходит суть. Тем временем Винни, кажется, совершенно спокойно относится к этой ужасной ситуации. По моей плоти бегут мурашки, и я делаю непроизвольный шаг назад. Глаза Когана переходят на меня, когда он следит за моим движением, и на моей шее выступает холодный пот. Мои губы раздвигаются, готовые молить о жизни, хотя я не знаю, почему. Но когда во взгляде Когана загорается огонек узнавания, ярость, кипящая вокруг него, словно рассеивается. Он выпрямляется, любопытство сменяется холодной ненавистью, и он смотрит на меня с оттенком догадки.

— Ты хочешь выйти замуж за моего кузена? — спрашивает он, вскидывая бровь, когда его тон становится скептическим.

— Д-да, — заикаюсь я, мое сердце бьется быстрее, чем крылья колибри.

Между нами повисает тишина, и Винни слегка потягивает меня за руку, словно ожидая, что я буду более убедительной. Мой желудок сжимается, грудь болит, пока я пытаюсь придумать, что сказать.

Не может же он всерьез думать, что мне нужно убеждать Когана позволить нам пожениться?

Но прежде, чем я успеваю оценить молчаливое общение, мистер Келли пожимает плечами.

— Отлично. Если вы оба согласны, я встречу вас в церкви для благословения. Когда свадьба?

— Ну, мы... у нас пока нет церкви. Или священника. Но мы его скоро найдем.

Лазерное внимание Когана переключается на его кузена, и впервые я чувствую, как Винни начинает ерзать.

— Ты пришел ко мне, не позаботившись о священнике?

— Мы найдем его, — повторяет Винни, и в его взгляде появляется нахальная уверенность.

Коган усмехается.

— Удачи. Ты не найдешь ни одного законного католического священника, который согласился бы сыграть свадьбу без дробовика. Вы прошли «Пре-кан»?

Что это, черт возьми, такое?

— Пройдем, — настаивает Винни.

Я бросаю взгляд в его сторону, чувствуя, что упускаю какой-то священный ритуал, который может дать мне больше времени.

— Ну, если вы сможете сделать все это за день, я благословлю вас. В противном случае ты просто тратишь мое время. А ты знаешь, как я не люблю, когда люди тратят мое время.

Его пронзительный взгляд острее ножа, и на этот раз Винни действительно сглотнул. Если бы я могла проползти под половицами, я бы так и сделала. К счастью, мистер Келли перестал направлять свои вопросы в мою сторону.

Напряжение в комнате нарастает, поскольку Винни, кажется, колеблется, не желая уходить без благословения, которое он так хочет получить. Прижав подбородок к груди, я осторожно выглядываю из уголка глаза, чтобы прочитать его лицо.

В его голубых глазах пляшет огонь, словно он обсуждает спор.

Если так, убьет ли его Коган? Он окажет мне услугу, хотя я не уверена, что мой желудок выдержит еще одну казнь. Я старательно пытаюсь удержать взгляд, чтобы он не был направлен на мертвое тело, сочащееся кровью по полу.

Затем решимость Винни, кажется, рушится, и чудесным образом его здравый смысл берет верх.

— Конечно, — говорит он, склоняя голову в знак уважения. — Мои извинения, кузен.

Глаза Когана перебегают на Леона и Мишу, как будто он только сейчас осознал их присутствие в комнате, и его хмурый взгляд становится еще более мрачным. Но вместо того, чтобы что-то сказать, он передает пистолет другому громадному мужчине, который до сих пор был скрыт в тени.

Харпер.

Начальник охраны клуба без вопросов берет пистолет, передавая мистеру Келли взамен тряпку. А Коган вытирает руки, когда его взгляд снова переключается на меня. Любопытный. Заинтересованный. Хотя он не произносит ни слова.

Винни дергает меня за руку, показывая, что он готов уйти. И я следую за ним из кабинета Когана, в голове у меня все перевернулось от только что произошедшего.

Неужели моя жизнь в опасности из-за того, что я стала свидетелем того, что только что увидела?

Неужели Когану все равно, что я видела, как он всадил пулю в голову человеку?

Неужели он настолько неприкосновенен, что не возражает, если люди узнают, что он убийца?

Судя по всему, этот человек был предателем, хотя я не знаю, как и почему это заслуживает смертного приговора. Но я понимаю, что мафиозный образ жизни смертельно опасен. Отчасти поэтому три года назад я была не слишком уверена в том, что начну что-то делать с Глебом. Я думала, что у меня есть шанс вырваться из темного, опасного образа жизни криминального подполья.

Как же я так опустилась, что оказалась рядом с человеком, абсолютно безразличным и жестоким? Его даже не волнует, что его кузен лишил жизни человека прямо у него на глазах.

Мне приходит в голову, что Винни может быть все равно, потому что он уже убивал людей. Я знаю, что Глеб убивал. Но почему-то с Глебом все по-другому. Он не упивается насилием, смертью. Он не ищет ее. А когда есть возможность, он избегает ее.

Глеб сам говорил, что уехал из Бостона, потому что это не та жизнь, которую он хотел бы вести.

И из всех людей, которых Винни посылал за нами, единственная жизнь, которую он забрал, была жизнь Мико. Даже когда он боролся с операцией Михаила, я знаю, что он сдерживался. Глеб забирает жизнь, когда это необходимо. Когда речь идет о его или чужой жизни. В отличие от Винни, Глеб не стоит в стороне и не улыбается, когда кто-то пускает кому-то пулю в лоб.

У меня до сих пор в ушах звенит от последствий жестокости Когана. И все же Винни ухмыляется, когда вытаскивает меня на яркий свет дня и толкает на сиденье Линкольна.

Он приказывает водителю отвезти нас в ближайшую католическую церковь.

И мой желудок опускается вниз, когда реальность моего кошмара начинает проясняться.