— Так что же заставило тебя передумать?

Он на секунду задумался о том, что собирался сказать. Хотя не то, чтобы он что-то выдумывал или изо всех сил пытался найти ответ. Это было больше похоже на то, что он хотел сказать это совершенно правильно.

— Лола. Я видел, как счастлив Уилл был с женщиной, о которой он искренне заботился. Я видел, как он ослабил хватку на баре и на всех других вещах, которыми он одержим, и вместо этого выбрал её. И я просто подумал... Я просто знал, что не смогу дружить с тобой вечно. Однажды ты бы кого-нибудь встретила. Однажды ты бы нашла кого-нибудь. И если бы я, по крайней мере, не действовал тогда... тогда я мог бы никогда не узнать.

Неужели моя мама застала его наедине и тоже поговорила с ним? Но если серьёзно, я подумала о том дне, когда он пришёл ко мне в офис, безумный из-за Уилла и Лолы. Было ли это причиной? Он думал, что Уилл получает то, чего у него никогда не будет?

Я обвила руками его шею и притянула его ближе к себе.

— Что ж, возможно, ты и не торопился, но я рада, что ожидание закончилось. Я потратила годы своей жизни впустую, не целуя тебя, Джона. Я планирую потратить столько времени, сколько потребуется, чтобы наверстать упущенное.

— Дорогой Боже, пожалуйста, пусть это продлится хотя бы десять лет, — пробормотал он мне в челюсть.

Я отстранилась, снова удивлённая его мольбой.

— Ты серьёзно?

Мы уставились друг на друга, оба ища во взгляде другого правду.

— Ты понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю, не так ли?

Он сказал "люблю"? О, боже мой, это была смерть. Так и есть. Это была настоящая смерть. Кто мог бы пережить это? Не я.

— Прости, что?

— Я люблю тебя, Элиза. Я люблю тебя... уже очень долгое время.

— С каких это пор? Мне нужно знать.

Отнюдь не обидевшись, он сохранил тот милый, мягкий взгляд, от которого у меня защекотало внутри. Его голос был полон раскатистого смеха:

— С того дня, как ты поцеловала меня, и я понял, что собираюсь всё испортить окончательно.

— Ты это сделал, — сказала я ему. — Я была тут, боролась с чувствами к тебе в течение десяти лет, а ты просто такой... Я люблю тебя. Как будто в этом нет ничего особенного.

Теперь выражение его лица стало самодовольным.

— Ты боролась с чувствами ко мне? Десять лет?

Я закатила глаза.

— Даже дольше.

— Ты просто собираешься оставить меня в подвешенном состоянии, не так ли? Никакого "я люблю тебя" в ответ? Никаких душевных признаний, которые ты хочешь выплеснуть из своей груди?

Я стиснула зубы, решая, что делать. Это был недолгий мыслительный процесс, но мне очень нужно было потратить секунду, чтобы привести свою жизнь в порядок. Наконец, я сделала глубокий вдох и прыгнула на него сверху.

Оседлав его, я посмотрела на него сверху вниз с глубоким разочарованием.

— Я пытаюсь понять, почему ты мучил меня десять грёбаных лет и думал, что это нормально.

С этого ракурса его улыбка была другой... более сексуальной и полной предвкушения. Он опустил руки на мою талию и стал блуждать ими вверх-вниз в медленной ласке.

— Я не хотел тебя мучить. Я думал, что страдаю только я.

— Ну, ты был неправ, — я сместилась чуть ниже по нему и устроилась в более интимной позе. — Я тоже страдала. И я тоже люблю тебя, Джона. Думаю, что всегда любила.

Он поднял руку и обхватил моё лицо.

— Тогда позволь мне избавить тебя от страданий.

Он притянул меня к себе, чтобы поцеловать, и это было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала. Он был весь в огне, страсти и восхитительном намерении.

Его бёдра мягко прижались к моим, и я застонала ему в рот. На вкус он был как мечты, обещания и виски. И я уже была зависима. Он подходил мне как нельзя лучше. Даже через его брюки и мою юбку, которые в этот момент были просто мешающими, я чувствовала его твёрдое мужское достоинство и дрожала в предвкушении.

Он потянулся, чтобы расстегнуть бюстгальтер с эффектом пуш-ап, который я достала из ящика специально для него. Застёжка щёлкнула, и бретельки тут же упали с моих плеч. Бюстгальтер куда-то исчез — никто из нас не заметил, потому что рот Джоны уже был на моём соске, и я задыхалась, пытаясь восстановить дыхание и рассудок.

Его бёдра прижались к моим ногам, и когда его язык прошёлся по моей груди, я не могла держать глаза открытыми. Удовольствие было слишком сильным, слишком всепоглощающим.

Он перевернул меня на спину, явно соображая лучше, чем я. Или, может быть, им лучше двигало его желание. Я была вся в бессмысленной нужде и трепетном предвкушении. И хотя бы он подталкивал нас в правильном направлении.

Я потянулась к пуговицам его брюк. Мы работали сообща, срывая их. Потом последовала моя юбка, которая на сто процентов нам мешала.

А потом было нижнее белье. Сначала его. Джона склонился надо мной, его торс был высоким, и у меня пересохло во рту от его простых очертаний. Он был настоящим мужчиной, начиная с его длинноватых волос, которые были дикими и взъерошенными от того, что он катался со мной по кровати, заканчивая его широкими плечами и заостренным торсом, вплоть до той его части, от которой у меня всё ещё перехватывало дыхание. Его самое интимное место.

Однако он не позволил мне задержаться. Он погрузил пальцы в мои трусики, стягивая их вниз, а затем снимая. Мы оба были в восторге от того, что это происходило на самом деле. Он потянулся за презервативом в ящике прикроватной тумбочки, а потом мы прильнули друг к другу в острой потребности друг в друге.

Он растянулся на мне, покрывая поцелуями мою грудь, ключицу, шею и мой рот, в то время как я зарылась руками в его густые волосы. Его палец погрузился в меня, подводя меня к краю, когда он двигал им внутрь и наружу, добавляя второй палец, сводя меня с ума.

А потом он оказался у моего входа. Он вошёл в меня медленно, смакуя. Мы оба выгнулись дугой, задыхаясь, цепляясь друг за друга.

Звезды танцевали за моими закрытыми веками, когда я принимала его полноту. Он был не только внутри меня физически. Метафизически он тоже был внутри меня. В моём сердце. В моей душе. В каждой клеточке меня.

Он оставался так с минуту, позволяя моему телу привыкнуть к его размеру и форме. Мои ноги обвились вокруг его талии, мои руки обхватили его спину, и мы просто обнимали друг друга.

— Я люблю тебя больше всего на свете, Элиза, — прошептал он мне в ухо.

— Я люблю тебя, Джона, — прошептала я ему в щеку. — Всегда любила.

А потом он начал двигаться. Наши тела слились воедино, как будто они были предназначены для этого, как будто я была создана для него, а он был создан для меня. Его бёдра прижимались к моим, пока мы не вспотели, задыхаясь, и не помчались к обрыву.

Я держалась за него так, как будто умерла бы без него, как будто не могла без него жить. Он шептал мне на ухо всякие нежности, рассказывая, какая я сексуальная, какая неотразимая, и я прижималась к нему, пока он подталкивал меня все ближе и ближе к краю обрыва.

Внезапно мы оказались в свободном падении вместе.

Я вскрикнула от удовольствия, мой голос прозвучал на удивление пронзительно. А потом ничего не оставалось, как держаться за него, пока мы не упали.

Мир развалился на части за моими веками. Фейерверки, метеоритные дожди и целая другая галактика света. Он держал меня так же крепко. Его тело было твёрдым и конвульсивно прижималось к моему.

И когда все закончилось, мы продолжали просто обнимать друг друга. Мы были в жизни друг друга почти с самого начала, но никогда так. Никогда до сих пор таким образом. И это был момент, который я запомню на всю оставшуюся жизнь.

Он любил меня. Он всегда любил меня.

И эти чувства, которые я слишком долго хоронила, наконец-то могли вырваться на свободу. Я могла, наконец, выпустить их из коробки и дать им солнце и дыхание, которых они заслуживали.

Позже, после того, как мы привели себя в порядок и вместе забрались обратно в постель, он притянул меня к себе и обнял. Мы не сразу уснули. Вместо этого мы смеялись над всеми случаями, когда любовь между нами была такой сильной, но мы оба думали, что она была только односторонней. Мы говорили о прошлом. А потом заговорили о будущем. И никогда не переставали прикасаться.

Он был моим.

И я была его.

И, возможно, так было всегда, но теперь это было реально.