Я не часто бывала у него дома, когда была ребёнком, но я знала, что это было плохо, из того, что моя мама и Уилл говорили на протяжении многих лет. Для Шейлы никогда не было достаточно плохо потерять опеку... но для меня было достаточно плохо шептать отчаянные молитвы о его безопасности посреди ночи. И чтобы моя мама постоянно предлагала ему место для ночлега.

— Но, эй, я могу приложить больше усилий, если моя квартира заставляет тебя чувствовать себя некомфортно.

Его брови сошлись на переносице.

— Твоё жилье не вызывает у меня дискомфорта. Совсем даже наоборот. И, пожалуйста, не пытайся сделать так, чтобы это было не потому, что ты беспокоишься обо мне, Элиза. Я в порядке.

— Тем не менее, я беспокоюсь о тебе. Я просто... Я была там, понимаешь? Я была там, когда ты был ребёнком. Возможно, ты этого не знал, но я была. Я наблюдала, как ты прошёл через всё это. Я наблюдала, как ты продолжаешь справляться с этим сейчас, став взрослым. Я просто... Я думаю, ты невероятен, потому что выжил после того, что было. Но я также знаю, что у тебя есть ограничения. Ты удивительный, великолепный, способный мужчина. Но ты всё также просто мужчина.

Его губы изогнулись в той кривой усмешке, которую я так любила. Но на этот раз она была мягче, слаще.

— Тебе не о чем беспокоиться. Твоя квартира не вызывает стресса. Такое чувство, что это самое близкое к дому место, которое я когда-либо знал.

Мое сердце подпрыгнуло, а затем закрутилось в сальто, а затем шлепнулось где-то рядом с моими почками. Неужели я только что умерла? Можно ли было умереть от счастья? Потому что эти слова... эти слова были бы тем, что сделало это.

"Твоя квартира не вызывает стресса. Такое чувство, что это самое близкое к дому место, которое я когда-либо знал". Это значит, что я сделала то, что моя мама сделала для Джоны. Я помогла ему почувствовать себя в безопасности. Увиденным. Любимым.

Джона провёл указательным пальцем по контуру моей челюсти.

— Ты такая красивая. Ты знаешь это? Иногда я смотрю на тебя и забываю, что собирался сказать или даже о чем я думал. Я просто... Это не просто твоя квартира, которая является домом, Элиза. Это ты. Ты для меня — дом.

Слеза сбежала из уголка моего глаза, скатилась по виску и упала на волосы. Я ощупала весь её путь, но не потрудилась стереть. Потому что, честно говоря, что я должна была со всем этим делать, кроме как растаять в лужицу жидкой слизи.

— Джона...

— Ты, кажется, думаешь, что у меня было ужасное детство. Я хочу сказать, что знаю, что ты думаешь на этот счёт. И я знаю, что все доказательства указывают на то, что ты права. Но... но у меня не было плохого детства. У меня было искупление. Было много трудных моментов. Честно говоря, по сей день моя мама остается самым трудным человеком в моей жизни... но было так много лучших моментов, так много хороших времён. Из-за твоей семьи. Из-за твоих братьев, да. Но также и из-за тебя

— Но как насчёт...

— Ты думаешь, я оттолкнул тебя в тот раз из-за Уилла.

Он закрыл глаза, как будто ему было больно.

Я бросила на него взгляд. Я всё ещё была заключена в его объятия, и тепло от его обнажённой груди согревало меня, так что, если сейчас и была причина для неуверенности, я изо всех сил пыталась позволить ей проникнуть в мой туман Джоны-Мейсона-полуобнажённого-обнимающего. Тем не менее, я сказала:

— Я так думаю только потому, что ты это сказал.

— Тебе было семнадцать, — защищаясь, возразил он, как будто давно ждал этого разговора. И, может быть, он ждал... потому что я, само собой, ждала. — И мы были в доме твоих родителей. Тех же родителей, которые спасали меня из убогого дома, кормили и одевали меня всю мою жизнь, — он становился всё более оживлённым. — А тебе было семнадцать. Мне было, блять, двадцать, Элиза. Твой отец убил бы меня. Хладнокровно.

Мой рот скривился в хмурой гримасе. У меня было целое десятилетие, чтобы обдумать случившееся. И я не была той, у кого были нормальные разговоры лицом к лицу, если только это не было с моими братьями. Нет, я была скорее девушкой из разряда воображаемых разговоров в душе. Так что в своих мыслях до сих пор я спорила с Джоной, по меньшей мере, тысячу раз. Не меньше. Но, честно говоря, в моей голове он никогда не объяснял эту ситуацию подобным образом.

Было много извинений. Изрядное количество жалкого пресмыкательства. Иногда он был злым, мстительным или жестоким. Но в основном он всегда винил в этом Уилла.

Это была совершенно новая перспектива. Потому что мне действительно было семнадцать. Конечно, почти совершеннолетний человек, не подверженный опасностям предусмотренных законом сценариев изнасилования. Но... всё ещё семнадцать. Он уже учился в колледже. Я всё ещё училась в средней школе. Он был взрослым человеком, живущим сам по себе. Я была дома. С моими родителями. После целого дня в школе.

Чёрт. Мне хотелось схватить одну из двух его подушек и ударить ею себя по лицу. Или заползти к нему под кровать и никогда оттуда не выползать.

Но также, он действительно винил во всём Уилла. Он применил братский код. Так что должно было быть что-то большее, чем его преданность моим родителям.

— Ты сказал, что обещал Уиллу, что никогда не прикоснёшься ко мне, — прорычала я на него.

Его щёки покраснели.

— Хорошо, да, я действительно сделал это. Но я сказал тебе это только для того, чтобы не смущать тебя.

Задумчивая? Или упрямая? Я изо всех сил пыталась принять решение.

— Так ты не обещал Уиллу, что никогда не прикоснёшься ко мне?

— О, я определенно это сделал. Поклялся в этом вдоль и поперёк.

У меня отвисла челюсть.

Его рот расплылся в дерзкой ухмылке.

— Но в мою защиту могу сказать, что они могли сказать, что ты мне нравилась. Становилось всё труднее и труднее перестать пускать слюни вокруг тебя. Я придумывал предлоги, чтобы взять тебя с нами. Глупости вроде того, что нам может понадобиться трезвый водитель. Или мы можем заставить Элизу заказать еду для нас. Или, я не знаю, сотню других вещей, чтобы заставить тебя присоединиться к нашему веселью. Твои братья не полные идиоты. Они могли сказать, что я быстро пропадал. Поэтому они заставили меня поклясться, что я никогда не буду встречаться с тобой. И поскольку я был достаточно глуп, чтобы думать, что они могут каким-то образом удержать тебя от меня, я сделал то, что они просили.

Я захлопнула рот и издала возмущенный писк.

— Если бы наша разница в возрасте не была такой проблемой, это не имело бы большого значения. Я был бы счастлив нарушить своё обещание Уиллу.

Его голубые глаза снова стали серыми. Но я знала, что на этот раз это не из-за меня. Это была печаль из-за лжи, которой никогда не суждено было случиться. Это убило бы Джону, если бы он был нечестен с Уиллом. И часть меня задавалась вопросом, не усилились ли его сильные эмоции по поводу того, как могла бы сложиться история, в мою пользу из-за времени. Тогда это был бы гораздо более трудный выбор, чем он предполагал.

Но всё это не было важно, потому что до этого никогда не доходило.

— Я хотел объяснить это тебе ещё тогда, Элиза. Правда... Я имею в виду, я тоже был напуган и неуверен в себе тогда. Но я бы сам во всём разобрался. За исключением того, что тебя совсем не беспокоило то, что произошло. Я думал, что мы... Я думал, что мои чувства к тебе были... взаимными. И когда они не оказались...

— Что ты имеешь в виду, говоря не оказались? Я была по уши влюблена в тебя, Джона. Ты разбил моё сердце. Честно говоря, уничтожил его. Я думала, что никогда не оправлюсь.

— Ты этого не говорила, — он выглядел искренне озадаченным. — Ты ничего не говорила. Ты просто казалась... в порядке.

— Я не была.

— Но ты никогда не плакала или что-то в этом роде. Ты даже не избегала меня. Ты заставила меня думать, что всё, чего ты когда-либо хотела, это дружба.

Я закатила глаза. Мальчики всегда были такими тупыми? Подождите, мне не нужно было отвечать на этот вопрос. Я знала ответ.

— Это называется самосохранением. Я подумала, что было бы странно, если бы я начинала истерически рыдать каждый раз, когда ты приходил. А потом ты пытался сохранить это в секрете от Уилла, так что слёзы только вызвали бы вопросы. Ты так беспокоился о том, что он узнает, что я подумала... было бы лучше, если бы я просто пережила это. Как бы сильно это меня ни убивало, мне нужно было выяснить, как завести тебя во френдзону, чтобы я не потеряла тебя полностью.

Он стиснул мой бок и поцеловал уголок моего глаза. Который, к моему удивлению, был мокрым от слёз.

— Ты преодолела это, чтобы защитить меня?

— Я знала, как важна для тебя моя семья. Я не хотела, чтобы ты потерял дружбу Уилла из-за того, что я была идиоткой.

Его черты лица смягчились так сильно, что я подумала, что моё сердце по-настоящему может выпрыгнуть из моего тела и убежать.

— Элиза, я разбил твоё сердце, а ты беспокоилась о моей дружбе с Уиллом? Как ты можешь быть такой удивительной? Настолько самоотверженной?

— Я сделала это для тебя, — пояснила я. — Не ради Уилла.

Он улыбнулся, и это было ослепительно в лучшем смысле этого слова. Но потом его улыбка погасла, и он выдержал мой взгляд теми глазами, которые я так любила.

— Я ждал десять лет, чтобы снова обнять тебя вот так... поцеловать тебя. За последнее десятилетие было сто раз, когда я думал, что если бы ты просто дала мне один намёк, один знак... Я бы просто пошёл на это. Но ты очень хороший друг. На самом деле, самый лучший. И я, кажется, никогда бы не рискнул потерять тебя, если бы я тебе действительно не нравился.

— Ты, в самом деле, не знал?

— Я надеялся, — выдохнул он, и это прозвучало с болью. — Я к тому, что я не мог не надеяться. Но я также никогда не хотел слышать, как ты говоришь мне, что считаешь меня своим братом. Или что мы были странными. Так что да, как бы сильно я этого ни хотел, — он сделал жест между нами, затем положил руку мне на бок и снова сжал. — Я не хотел рисковать потерять тебя.