Любой дальнейший разговор на эту тему резко прекращается, когда Зейди возвращается к столу, а Роум и Рафферти следуют на шаг позади. Как будто я наблюдаю за надвигающейся сильной бурей, мои кости готовятся к удару.

Выражение лица Рафферти холодное и угрожающее, губы Роума кривятся в высокомерной ухмылке, а его поза расслаблена и беспечна.

Он примерно того же роста, что и Рафф, с такими же широкими плечами и тонкой талией. Я бы ни капельки не удивилась, узнав, что они проводят много времени, тренируясь вместе. Если темные волосы Рафферти длиннее, а беспорядочные волны ниспадают на лоб и вьются вокруг ушей, то почти черные волосы Роума коротко подстрижены. Рафф всегда был бледным, но кожа Роума имеет естественный оливковый оттенок.

Даже несмотря на эти различия во внешнем виде, с одного взгляда можно сказать, что они были вырезаны из одной ткани. Один из них просто не удосужился спрятаться за повседневной маской. Он дает всем понять, что с ним не стоит трахаться.

Зейди тянет меня за длинные пряди прямых волос, прежде чем плюхнуться на белый пластиковый стул рядом со мной.

— Привет, детки.

Блондинка напротив нас открывает рот, чтобы ответить на приветствие, но останавливается, когда Роум подходит и встает прямо позади нее. Положив руки на спинку ее стула, он наклоняет голову рядом с ней.

— Привет принцесса, – на долю секунды я верю, что между ними что-то происходит, но когда идеально симметричное лицо Ларк искажается в крайнем отвращении, и она разворачивается на своем месте, чтобы оттолкнуть его, я обнаруживаю, что на самом деле очень ошибаюсь.

— Отвали к черту, Валентино, — рявкает она с резкостью, на которую я даже не подозревала, что она способна. — Что я говорила о том, чтобы не называть меня принцессой?

Ухмылка Роума при этом только усиливается, а его карие глаза загораются озорством.

— И что я сказал в последний раз, когда ты так на меня положила руки? – он крутит между пальцами светлую прядь ее волос, и она тут же отбрасывает его руку. — Я сказал, что если ты хочешь меня ударить или толкнуть, это нормально, но, по крайней мере, приложи для этого некоторые усилия. Прибавь немного веса. Я люблю грубо. Сделай мне больно, принцесса.

— Ты невыносим, — кипит она, взлетая со стула и перекидывая сумку через плечо. — Зейди, увидимся сегодня вечером на вечеринке, и Пози, надеюсь, я тоже тебя там увижу, но не позволяй ей давить на тебя. Ты можешь сказать нет. Она найдет способ преодолеть это. Не так ли, Зейди?

Зейди моргает, глядя на Ларк.

— Эм, ложь. Я на сто процентов буду держать обиду до самой смерти, если она не придет на эту вечеринку.

Я чувствую на себе его взгляд. С каждым их проходом по моей коже лезвия словно врезаются в мою плоть, добавляя к невидимым шрамам, которые он уже оставил там. Он ждет, что я сдамся и посмотрю на него, но я продолжаю думать о своей соседке по комнате и новой подруге

Решив не развивать эту тему, поскольку она знает, что это проигрыш, Ларк качает головой и сочувственно смотрит на меня.

— Удачи.

— Удачи? — громко повторяет Зейди, когда Ларк уходит от нас. — Какого черта ей нужна удача? Это одна чертова вечеринка. Я не знаю, почему все придают этому такое большое значение.

Возвращая свое внимание ко мне, она тыкает пальцем в столешницу и чуть ли не приказывает:

— Иди и тебе будет чертовски весело. Понятно?

Мое опровержение вертится у меня на языке, но признать, что присутствовать на мероприятии перед Рафферти — не лучшая идея, значит позволить ему победить. Он не хочет, чтобы я была здесь, и он чертовски уверен, что не хочет, чтобы я наслаждалась ни одной секундой своего пребывания здесь. Поэтому вместо этого я поднимаю плечо и откидываюсь на спинку стула с фальшивой ухмылкой.

— Может, мне стоит пойти, — предлагаю я. — Это могло бы быть весело.

Вам знакомо выражение «игра с огнем»? Ну, я жонглирую пламенем, прекрасно зная, что обожжусь.

Зейди подпрыгивает на стуле, и многочисленные браслеты, которые она носит, звенят вместе, когда ее руки хлопают в ладоши.

— Да! Видишь, это было так сложно?

Подняв подбородок, я наконец смотрю в пристальный взгляд Раффа. Мое сердце болезненно стучит в груди, по спине пробегает дрожь, но я все равно не уклоняюсь.

— Нет, это не так. Я даже не знаю, чего я так боялась.

Рафферти был одним из немногих людей на планете, которые действительно знали меня. Он мог понять, о чем я думаю, просто по тому, как мои брови сдвинулись вместе, или по тому, как изменилась моя поза. И я могла бы сделать то же самое с ним.

Интересно, может ли он все еще видеть меня насквозь и знает ли он, что я лгу сквозь свои гребаные зубы.

Я не отвожу от него взгляд, даже когда Зейди прощается и целует меня в щеку. Только когда она полностью прошла через выход, Рафферти заговорил.

— Это твое последнее предупреждение, – его слова низкие и ровные, лишенные каких-либо эмоций. — Не ходи на вечеринку. Останься дома.

Мои руки упрямо скрещены, и я стараюсь надежно прижать их к телу, чтобы скрыть, как они дрожат. Я могу сколько угодно притворяться храброй, но мое тело знает ужасную правду. У меня есть все основания бояться, а у Рафферти есть все основания злиться на меня.

Встав со стула, я беру наполовину полную чашку кофе и обхожу стол, собираясь уйти. Это движение приближает меня к нему и заставляет его ощетиниться. Это совершенно противоположная реакция, которую он испытывал раньше, когда я приближалась к нему. Было время, когда я была единственной, кто мог его успокоить. Это просто еще одно трагическое доказательство того, как все изменилось.

– У тебя всегда была ужасная привычка указывать мне, что делать, Рафф.

— Если бы ты послушалась меня тогда, мы могли бы избежать всего этого, — кусает он. — Теперь тебе некого винить, кроме себя.

У меня горло горит, когда я киваю.

— Я знаю.

Никогда не стоял вопрос, заплачу ли я за то, что сделала с Рафферти. Это был вопрос, когда. У меня официально закончилось занятое время.