Глава 5

Пози

Возраст: 15 лет.

Я так горжусь своим отцом за то, что он получил работу своей мечты, но смена школы в середине первого года обучения в средней школе — это далеко не идеальный вариант. С новым назначением папы на должность капитана полиции у него появилось много новых связей. Как мэр. Он сам тянул за веревочки, чтобы меня зачислили в лучшую частную школу в новом районе отца.

Мой отец в восторге от этой возможности, а я все еще пытаюсь ею воспользоваться. Генри Дэвенпорт всегда учил о важности хорошего образования, и я благодарна, что мне посчастливилось получить стипендию в Академии Хэмлок-Хилл, но, идя в эту школу, я чувствую себя так, как будто я иду в волчье логово.

Это если бы логово было ультрасовременным институтом, построенным из дорогого мрамора и стекла.

Мы живем очень комфортно, и я никогда ни в чем не нуждалась, но по сравнению с обеспеченными семьями, которые отдают своих детей в эту школу, мой папа зарабатывает копейки.

Подъезжая к полицейскому внедорожнику моего отца, я чувствую себя чужой. Каждая машина на этой стоянке яркая и дорогая. Я никогда не пойму, почему подросткам нужно возить импортные предметы роскоши. Многие, если не все, ездят на более новых и роскошных автомобилях, чем преподаватели и персонал.

Мимо нашей машины проходит группа девушек, каждая с дорогой сумкой через плечо и туфлями на красной подошве. Все здесь носят разные варианты одной и той же черной, белой и темно-синей униформы, но именно аксессуары, подобные их, отличают их от детей-стипендиатов вроде меня.

— Папа, — ворчу я, опускаясь ниже в кожу пассажирского сиденья. — Почему я не могла просто остаться в школе?

Он вздыхает, перемещая руку на руле.

— П, мы говорим об этом уже две недели. Это пойдет тебе на пользу и будет отлично смотреться на твоих заявлении в университет. Это также может повысить твои шансы поступить в ту модную школу в Массачусетсе, которую ты хочешь посещать.

Его последнее замечание касается того, почему я неохотно согласилась на перевод из школы – не то чтобы у меня действительно был выбор в этом вопросе.

Моей целью с самого первого урока балета было поступить в Джульярд. Я посвятила свою жизнь танцам и сделала все, что в моих силах, чтобы повысить свои шансы на достижение своей мечты. Школа-интернат исполнительских искусств, расположенная в Массачусетсе, дала многим ученикам, таким как я, возможность поступить в Джульярд. Процесс подачи заявок конкурентный, и мои шансы на поступление невелики, но я не теряю надежды.

Директор моей нынешней балетной академии зашла так далеко, что обратилась к своим знакомым в отрасли в надежде, что они напишут рекомендательные письма для моего заявления. Теперь это просто игра ожидания, и я могла бы ждать до года, чтобы услышать от них.

— Я просто… я не знаю этих людей. Учащиеся государственной средней школы, которую мне следует посещать, — это те же ученики, с которыми я ходила в начальную и среднюю школу. Возможно, я не была особенно близка ни с одним из них, но между нами, по крайней мере, была общая история.

Папа приближается к очереди на высадку, в которой мы ждём. С каждым дюймом, когда мы приближаемся к фасаду впечатляющего здания, тем сильнее моё сердце стучит от нервов. Я могу стоять перед театром с сотнями зрителей и не моргнуть глазом, но когда я захожу в эту новую школу, у меня мурашки по коже.

— Ты не останешься одна, – папа успокаивающе сжимает мое плечо. — Мальчики здесь. Они покажут тебе окрестности.

Я не знала об этом.

Мы знаем семью Блэквелл столько, сколько я себя помню. Я почти уверена, что мы с Пакстоном сделали первые шаги вместе. Поскольку папа работал на станции долгими дежурствами, я много времени проводила в доме Блэквеллов. Черт, одну из их свободных спален практически отдали мне, потому что папа часто ночами не мог меня забирать. Их мать, Молли, — самое близкое мне существо к матери с тех пор, как меня бросили, когда мне было два года.

Пакс был более чем взволнован, когда я сказала ему, что переведусь в его школу. Рафферти замолчал и ничего не сказал. Его холодные голубые глаза скользнули по мне, прежде чем он молча вышел из комнаты. Я не думаю, что ему понравилась идея моего вторжения в его мир больше, чем мне.

Иногда выражение его лица заставляет меня думать, что он едва терпит мое существование, что то, что я дышу с ним одним воздухом, как-то оскорбительно. В других случаях его интенсивный голубой взгляд изучает меня, как будто он медленно раскрывает каждый дюйм меня. Как будто он знает каждую тайну и частичку моей души. Сердце у меня колотится, а ладони потеют. Иногда мне кажется, что он не осознает, что смотрит на меня таким образом. Когда он ловит себя на этом, перемены происходят почти мгновенно — как будто щелкаешь выключателем. Если вы моргнете, вы можете полностью это пропустить.

Мне бы хотелось читать его мысли и знать, о чем он думает, когда так смотрит на меня, но Рафферти Блэквелл всегда умел сдерживать свои эмоции.

— Да, я полагаю.

Наконец мы доходим до линии высадки, и я расстегиваю ремень безопасности. Папа снова трубит, когда мои пальцы касаются дверной ручки.

— Не забудь, что сегодня я работаю допоздна. Молли будет здесь, чтобы забрать вас после школы, а когда моя смена закончится, я заберу тебя из их дома.

Я смеюсь над этим.

— Под Молли ты, очевидно, имеешь в виду ее водителя, верно? – Молли Уайлд-Блэквелл не водит машину сама. Это просто еще одна обыденная задача, для которой она нанимает персонал. Я не до конца уверена, что она чистит зубы самостоятельно.

Лицо папы сжимается за светоотражающими очками.

— Да, я полагаю, я имею в виду ее водителя.

Мой отец, возможно, был окружен безумно богатыми семьями, такими как Блэквеллы, но он сохранил трудолюбивые взгляды рабочего, с которыми он вырос. Их образ жизни для него так же чужд, как и эта школа для меня.

— Хорошего первого дня, дорогая, – он машет мне рукой, пока я вылезаю из машины. — Увидимся вечером.

«Сабурбан» уезжает, и я официально остаюсь лицом к лицу со всем этим одна. Я понятия не имею, где находится Пакстон, и не хочу выглядеть слабой, написав ему сообщение о встрече со мной здесь.

Это всего лишь школа, Пози. Ты прошла продвинутый курс пуантов госпожи Василисы и ее резкую критику невредимой. Ты можешь пережить основной день в школе.

Заставляя себя изображать тот же уровень уверенности, что и на сцене, я поднимаю подбородок и поднимаюсь по крыльцу своей новой школы.

Все время, пока я иду по главному коридору к крылу, где находится мой шкафчик, я чувствую на себе взгляды. Люди смотрят на меня и шепчутся своим друзьям. Учащиеся этой школы происходят из семей, которые все знают друг друга. «Посторонние», вроде меня, нечасто становятся здесь новыми студентами.

Та же группа девушек, что проходила мимо нашей машины, прислонилась к синим шкафчикам. Их осуждающие взгляды скользят по мне, выискивая недостатки или доказательства того, что мне здесь не место. Я знаю, что они что-то нашли, когда великолепная рыжая в центре ухмыляется и что-то шепчет девушке рядом с ней.

Стиснув зубы, чтобы не обернуться и не сказать что-то, о чем пожалею, я заставляю себя идти дальше. Моя единственная цель на сегодня — оставаться как можно дальше от радаров, и противостояние им — верный способ стереть этот план. И только дойдя до своего шкафчика, я немного расслабляюсь. Спрятав внутри свой холщовый рюкзак, я беру расписание занятий, которое распечатала вчера вечером, и книги, которые мне понадобятся для первого занятия. Конечно, это математика. Я отстой в математике. Идея написать подряд три эссе по английскому языку более привлекательна, чем сдавать один финал по алгебре. Я никогда не пойму, почему они почувствовали необходимость использовать алфавит в математике. По моему мнению, это был ненужный и грубый шаг.

Имея в руках необходимые мне вещи, я начинаю закрывать металлическую дверь, но моя рука почти мгновенно убирается, когда ее закрывает человек, появившийся рядом со мной.

Вздрогнув, я отступаю от них. Это действие только усиливает дерзкую улыбку на лице блондина.

— Немного пугливая, да? — размышляет он, изучая мое лицо темно-карими глазами. — Не волнуйся, свежее мясо, мы очень скоро почувствуем, что тебе здесь рады, – группа его друзей, стоящих позади него, смеется над этим, только еще больше усиливая его явно вышедшее из-под контроля эго. Чертовски богатые придурки. — Где твой следующий урок? Я покажу тебе дорогу.

Он тянется к распечатанному расписанию в моей руке, но я прячу его за спину, прежде чем он успевает его схватить.

— Все нормально, – если бы он потрудился присмотреться, то обнаружил бы, насколько меня не впечатляет его поведение, но я не думаю, что этот чувак часто смотрит мимо себя. — Я могу найти свой собственный путь. Спасибо, что предложил… — я замолкаю, не зная его имени.

— Брайс Фитцгиббонс, – он произносит свое имя с такой гордостью, а его глаза изучают меня так, словно ждут, что я отреагирую, услышав это имя. Как будто я должна автоматически упасть с ног от этой информации.

Между тем, все, о чем я могу думать, это то, что имя Брайс идеально подходит для абсолютного придурка. А это значит, что его родители действительно проявили отношение своего сына, когда вписали это в его свидетельство о рождении. Давайте будем честными: это почти так же нелестно, как и Чад.

Не собираясь и дальше помогать его раздутому эго, я сохраняю безразличное выражение лица.

— Отлично, – я киваю один раз. — Ну, Брайс, сейчас я пойду искать свой класс.

Моя попытка пройти мимо него прерывается, когда он снова скользит передо мной.

— Я не расслышал твоего имени, – ухмылка на его лице напоминает мне улыбку скользкого политика. При виде этого у меня в животе пузыри отвращения. — И мне очень интересно это знать, учитывая, что ты чертовски самая красивая стипендиат, которая когда-либо входила в эти двери. Держу пари, что твое имя такое же красивое, как и все остальные.