Не сомневаюсь в этом. Ей не раз приходилось возить домой своего отца, так что она, наверное, точно знает свой предел. Это все равно не успокаивает меня.

— Ты не сдашься, верно?

— Нет. Мы здесь. У меня с собой наши удостоверения. Один коктейль, и мы уйдем. Обещаю. Клянусь могилой бабушки.

Она обожала свою бабушку, но это не значит, что я ей поверю.

Я смотрю на себя, на огромную черную толстовку в сочетании с рваными джинсами и черными кедами Vans. Унылое дополнение к ее милому наряду из юбки и свитера.

— Я выгляжу как бомж.

— Ты выглядишь как горячая скейтерша. Клянусь, ты и твоя сестра могли бы прийти в мешке из-под картошки, и обе выглядели бы как модели. Это несправедливо.

Я скрежещу зубами от разочарования из-за очередного подавленного протеста.

— Я уйду после одного коктейля. И позвоню твоей маме, если ты не пойдешь со мной.

— Ура! — говорит она, протягивая мне смехотворное удостоверение. — Теперь быстрее внутрь, пока нас не схватил серийный убийца!

Мы мчимся через парковку, и приближаемся к вышибале, чья внушающая страх внешность вполне оправдана для места с названием «Таверна Большого Ануса». Мое сердце напоминает, что мне предстоит пройти мимо этого тролля с удостоверением личности, фото в котором совсем не похоже на мое. Дрожь пробегает по моим мышцам. Я сжимаю в руке удостоверение, молясь, чтобы она не тряслась, как осенний лист, когда я буду показывать его ему.

Сначала он внимательно рассматривает удостоверение Мариссы. После необычайно долгого взгляда, от которого мое сердце готово выскочить из груди, потому что ее фото действительно похоже на нее, кивает, пропуская ее внутрь. Пройдя мимо него, она оборачивается и радостно подпрыгивает в каком-то жалком победном танце.

Сделав нервный выдох, я протягиваю удостоверение. Моя рука настолько трясется, что я почти роняю его.

Он выхватывает его, пристально смотрит на кусок пластика, потом на меня. Взгляд то опускается, то поднимается.

Дыхание учащается, когда я смотрю на хмурящуюся Мариссу, стоящую внутри.

Черт.

— Я, э-э… покрасила волосы, — слабо говорю я, внутренне съеживаясь. Этот парень, должно быть, использует эхолокатор в место зрения, если не видит, насколько в действительности это ужасная подделка.

Когда он снова опускает взгляд на удостоверение, я едва заметно мотаю головой Мариссе. Мой разум в панике ищет объяснение, почему я вообще подумала, что это может сработать.

Так глупо. Ты умнее этого, Би!

— Слушайте, я… — как только я начинаю жалко оправдываться, он возвращает мне карточку и делает недоверчивый кивок, от которого моя кожа покрывается мурашками.

Возможно, из-за стресса мне просто показалось?

На мгновение я застыла в недоумении. Часть меня хочет спросить его, понял ли он, на что смотрел. Как, черт возьми, он вообще мог подумать, что мы – один и тот же человек? Нас даже за родственников принять нельзя. Это нелепо и немного смешно.

Без слов я засовываю удостоверение в карман и направляюсь в бар вслед за подругой.

— Боже мой, — хихикает она, обнимая меня за шею. — Я думала, он тебя вышвырнет. Буквально.

— Слава Богу, что он слепой как крот.

Марисса тихо взвизгивает, когда мы заходим в тускло освещенную таверну, где, по всей видимости, больше мужчин, чем женщин. Морщинистые лица и седина в волосах указывают на то, что большинству посетителей около сорока или пятидесяти. Небольшой танцпол заполнен пожилыми парами, танцующими под «Golden Years» Дэвида Боуи. Я знаю эту песню только благодаря клипам «American Bandstand», которые Марисса, и я искали на YouTube ради смеха.

Она смотрит на меня, явно пытаясь сдержать улыбку, плотно сжимая губы, и я откашливаюсь. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы у меня появилось непреодолимое желание засмеяться.

— Один коктейль, — напоминаю я ей, когда она ведет меня к небольшой кабинке в углу.

Некоторые посетители уставились на нас, когда мы проходили мимо. В то время как другие уткнулись в свои стаканы, добавляя мрачной атмосферы. Как будто это бар разбитых мечт, или что-то в этом роде.

Подходит девушка чуть постарше, наверное, ей около двадцати пяти, и первое, что бросается в глаза, – это ярко выраженное декольте из-под футболки с V-образным вырезом. Она привлекательна, но ее красота какая-то суровая. Ее усталые глаза идеально вписываются в обстановку, они задерживает взгляд на нас с Мариссой, пока не замечает выпирающую кисту у моего глаза.

— Что вам принести? — несмотря на то, что она, не стесняясь, пялилась на меня, отсутствие энтузиазма в ее голосе дает понять, что она не может дождаться окончания своей смены.

— Я возьму «Секс на Пляже», — делает заказ Марисса, как опытный посетитель бара.

— Колу, — я чувствую, как взгляд Мариссы прожигает дыру в моей голове.

— Поняла. Сейчас вернусь, — официантка уходит, и я, наконец, поворачиваюсь к Мариссе и пожимаю плечами.

— Ты не сказала, что напиток должен быть алкогольный.

— Ты серьезно собираешься заставить меня пить в одиночку?

— Ага, — взгляд по бару открывает вид на двух парней помоложе в уголке, наслаждающихся пивом из высоких бутылок. Один блондин, другой с более темными волосами, оба выглядят как будто вышли из фильма «Общество мертвых поэтов» в своих белых футболках под свитерами с V-образным вырезом и плащах.

Студенты, без сомнений. Они, должно быть, решили развлечься и выбрали это место. Блондин в очках обращает на меня внимание и улыбается, но как только я резко отворачиваюсь от него, мой взгляд привлекает другая мускулистая фигура, входящая в помещение. Одетый непринужденно в темные джинсы и черную футболку под кожаной курткой, он движется по комнате, словно тень. Пока он занимает место у бара, я прижимаюсь к спинке кабинки, мои мышцы настолько напряжены, что удивительно, как они еще не лопнули.

Дерьмо.

— Что не так? — Марисса хмурит брови, опуская телефон, в который уткнулась.

— Здесь мой преподаватель по английскому.

Ее губы растягиваются в озорной улыбке, которую мне хочется стереть с ее лица.

— О, черт. Где?

— У бара. В черной кожаной куртке.

Ее взгляд по комнате резко останавливается, глаза сверкают узнаваемым мне блеском. Тот же взгляд, который бросают на него все девушки.

— Это твой учитель английского? Боже мой.

— Да. Если он меня увидит, мне конец.

Она все еще пялится на него, втягивая нижнюю губу между зубов.

— Как, черт возьми, ты концентрируешься на уроках? Боже, я просто смотрю на него, а у меня между ног все…

— Можешь остановиться? Я тут паникую вообще-то. Не хочу, чтобы меня исключили из школы. Давай просто уйдем, ладно?

— Расслабься, он даже не видит, где ты сидишь, — все еще наблюдая за ним, она качает головой. — Вот так выглядит мужчина, который будет тебя трахать так, как надо.

Официантка возвращается, ставит наши напитки на стол и смотрит в сторону бара, вероятно, на мистера Кейда. Когда она уходит, я замечаю легкое кокетливое движение ее волос и появившуюся изящность в ее шаге.

— Понятно, почему ты предпочитаешь оставаться в кампусе. Я бы поставила себе цель оказаться в его постели до конца учебного года.

Я качаю головой и рискованно выглядываю из-за края кабинки, чтобы увидеть, как он заказывает напиток.

— Он не такой. Честно сказать, он довольно угрюмый. Я пыталась пригласить его на кофе под предлогом учебы. Он прямо сказал – нет.

Марисса фыркает и наклоняется вперед, всасывая соломинку, чтобы сделать глоток своего напитка.

— Ты шутишь? Это делает его еще горячее.

— Спасибо, — я делаю глоток Колы, смывая горький комментарий на кончике языка.

— Он не то, чтобы отшил тебя. Он просто угрюмый. И наверняка жестко трахается.

Боже, как бы мне хотелось, чтобы она перестала об этом говорить. И так достаточно тяжело видеть его каждый день на занятиях, зная, что он недосягаем. А образы, которые она рисует в моем воображении, заставляют меня скрещивать ноги под столом. Вероятно, он действительно трахается жестко, как она изящно подметила, и тот факт, что у меня мало опыта в этом, только разжигает мое любопытство. Мурашки бегут по моей шее, когда я представляю себя согнувшейся над его столом. Я делаю еще один глоток напитка, чтобы унять жар, разгорающийся в моем животе.

— У него есть девушка? — спрашивает Марисса, проводя кончиком соломинки по губам. Ее мысли очевидны. — Хотя это не имеет значения. Я бы без всяких сожалений отказалась от своих моральных принципов и гордости ради возможности назвать его папочкой хоть на одну ночь.

У нее всегда была слабость к мужчинам постарше, еще с тех пор, как мы были детьми, когда она впервые сказала мне, что мой отец горячий. Мерзость.

— Понятия не имею. Никогда не видела его с кем-то. Но странно, что он здесь.

— Почему это?

— Не знаю, — я тыкаю кусочек льда соломинкой, вспоминая, как два дня назад видела его, проходящего мимо художественного класса, пока я рисовала.

— Просто чувствую… — я покачиваю головой и фыркаю. — Ладно, забудь. Это глупо.

— Я решу, что глупо, а что нет.

— Мне кажется… будто он иногда наблюдает за мной? Не знаю, он просто всегда где-то рядом, куда бы я ни взглянула. Но только периферийно. Вот как сейчас, он у бара, а мы здесь, и он даже не знает, что я тут, понимаешь, о чем я? Это похоже на чувство, когда тебе кажется, что за тобой кто-то следит, а потом оборачиваешься, и там просто прохожие, занимающиеся своими делами, но ты уверен, что за тобой наблюдают.

Сузив глаза, она медленно кивает, будто я сказала что-то более глубокое, чем на самом деле, и я задумываюсь, не подействовал ли на нее уже алкоголь.

— Это как-то жутко. Но в то же время возбуждающе. Сталкеры – это сексуально.

— Я не говорила, что он за мной следит. Это странно. И отталкивающе.

С ироничной улыбкой, она наклоняется вперед, поднимая бровь.

— Ты хочешь сказать, что, если бы он удерживал тебя в заложниках, привязанной к кровати, ты бы не почувствовала ни малейшего прилива возбуждения?