ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

СЕЙНТ

Эйприл Эммонс - не преследовательница. Ей двадцать два года, она студентка юридического факультета, а теперь единственная наследница фирмы своего отца.

Голос Зейдена гудит у меня в ухе.

— Ей следовало бы заказать лавандовый латте со льдом.

Мой взгляд останавливается на блондинке с завязанным в хвостом, с латте в руке, сумка для ноутбука перекинута через противоположное плечо, когда она проталкивается к выходу из кафе.

— Твои навыки вызывают тревогу, — сообщаю я ему. Даже находясь в другой стране, Зейден может получить доступ к операциям по кредитной карте американца и его повседневной жизни.

— И все же ты, кажется, всегда в них нуждаешься. Ты положил на нее глаз?

— Да. Я буду на связи. — Я завершаю разговор и убираю телефон в карман.

Эйприл колеблется, когда я подхожу к ней, но расслабляется, когда я одариваю ее улыбкой.

— Не возражаете, если я отвлеку вас на минутку?

— Разве меня это не беспокоит? — жеманничает она, прикрывая глаза от яркого солнца.

Я не могу заставить улыбку оставаться приклеенной к моему лицу. Ни одна женщина не должна верить, что я чего-то хочу от нее. Моя муза - это все, чего я мог желать. От Эйприл мне нет никакой пользы, кроме той информации, которую она может предоставить.

— Я понимаю, почему вы считаете, что последний человек, видевший вашего брата Остина живым, может быть ответственен за его смерть.

Поведение Эйприл меняется от кокетливого интереса к раздраженному скептицизму.

— Возможно. Кто вы?

— Я частный детектив, расследующий это дело.

Ее глаза сужаются.

— Моя семья не нанимала частных детективов.

— Зачем им это, когда вы, кажется, так стремитесь стать одним из них? — Я бросаю вызов. Она открывает рот, чтобы отчитать меня, но я продолжаю. — Меня наняла семья доктора Чарльза Барретта. Если эта женщина ответственна за смерть Остина, как вы предполагаете, она также может быть связана с исчезновением доктора Барретта.

Эйприл оглядывается вокруг в поисках любопытных глаз или подслушивающих ушей, прежде чем подойти ближе и понизить голос.

— Ее зовут Браяр Ши. Она работает в Обернском институте изящных искусств и утверждает, что не знала Остина до той ночи. И все же он встречает ее и, как ни странно, оказывается мертвым на следующее утро? — Ее губы сжимаются в тонкую линию. — И почему-то полиция до сих пор никого не арестовала.

— Как студент юридического факультета, вы должны знать, что доказательств недостаточно.

Она наклоняет голову.

— Вы знаете, что я студентка юридического факультета? Я думала, вы расследуете дело Браяр Ши, а не меня.

— Я узнаю все, что могу, обо всех вовлеченных сторонах. Когда нет четких ответов, подозреваемыми становятся все.

— О, так теперь я убила своего брата? — Она закатывает глаза и отступает.

— Насколько я могу судить, нет. Хотя мне интересно, как вам удалось разыскать адрес Браяр. Вы студентка юридического факультета - это законно?

— Вы утверждаете, что являетесь частным детективом. Разве вы не должны знать? — Она пожимает плечами. — Я сделаю все, что мне нужно, чтобы добиться справедливости для моего брата.

— Кто-то изнутри передал вам информацию. — Я сокращаю расстояние между нами, возвышаясь над ней. — Кто это был?

Страх окрашивает ее черты, прежде чем она разворачивается на каблуках и уходит по тротуару.

— Мы закончили.

Я иду рядом с ней. Я так близок к раскрытию информации, которая мне нужна, чтобы уберечь мою музу. Я не позволю Эйприл уйти, пока она не раскроет это.

— Кто тот офицер, к которому вам пришлось обратиться за информацией?

Ее глаза вспыхивают, прежде чем сузиться. Я блефовал, но это сработало.

— Забудьте об этом, — огрызается она.

— Вам действительно нужен офицер полиции, который подкупает женщин, принуждая их к сексу за конфиденциальную информацию? — Я хватаю ее за руку, заставляя остановиться. — Вы действительно думаете, что Остин захотел бы этого?

Эйприл колеблется, ее взгляд опускается на землю, а слезы блестят при воспоминании о ее брате. Она мало что знает о том, что ее герой-старший брат, вероятно, продавал женщин тому же самому продажному полицейскому.

Но я позволю ей сохранить незапятнанную память о ее брате, если она предоставит мне необходимую информацию.

— Он сказал, что его зовут Тревор.

Когда я переступаю порог спальни Браяр, она уже растянулась на кровати в красном нижнем белье, ожидая меня.

Боже мой, она просто божественна. Бюстгальтер заметно обнажает ее груди, приподнимая их для моего удовольствия, между ними большой бант с хвостиками, спускающимися до пупка, как подарок, который так и просится, чтобы его развернули. Ее кружевные стринги, прозрачная ткань которых, с трудом скрывает от меня ее киску.

Если бы я написал тысячу автобиографий с тысячей различных предсказаний того, как сложится моя жизнь, я бы никогда не смог написать ни одного сюжета, в котором мне так повезло.

Я ухмыляюсь.

— Ты знала, что я приду сюда. Ты преследуешь меня, грешница?

— Мне нравится, когда ты называешь меня грешницей. — Браяр сияет. — И я хотела сделать тебе сюрприз.

— Удивляй меня так часто, как тебе хочется.

Браяр подползает ко мне по матрасу, и мой член дергается, но мне нужно, чтобы она знала, что я обнаружил.

— Эйприл тебя не преследует.

Ее голубые глаза становятся жестче.

— Я не хочу говорить ни о чем из этого прямо сейчас.

— Нам нужно, — говорю я ей. — Она...

— Прекрати, Сейнт. Сейчас все это не имеет значения. Когда мы такие, ничего другого не существует, помнишь? Когда нас только двое. Все это может подождать.

Я не могу с ней спорить. Когда она передо мной, весь остальной мир затихает. Все, что я узнал об Эйприл и Треворе, может подождать.

Завтра я проверю историю Эйприл о том, что Тревор выдавал себя за офицера полиции и передавал информацию о Браяр.

Моя муза опускается на колени на край кровати и берет мои руки в свои. Взгляд смягчается и умоляет.

— Ты бы никогда не причинил мне боль. Верно?

Если она спрашивает, это значит, что она все еще не уверена. Даже после всего - после того, как я воплотил в жизнь ее самые смелые фантазии, после того, как она впустила меня в себя, после того, как я убил ради нее - она все еще не до конца доверяет мне. Боль поселяется глубоко в моей груди.

— Никогда.

— Хорошо, — шепчет она мне в губы. — Я хочу принять все позы, о которых ты когда-либо мечтал со мной.

Моя рука опускается к ее заднице, чтобы обхватить ягодицу.

— В любой позе?

В ее голубых глазах пылает страсть.

— Да.

Теперь я тверд, как скала.

— Меня не волнует, даже если мне придется убеждать тебя каждый день до конца наших жизней, что я люблю тебя. Я сделаю это своим последним вздохом.

Она тает в моих объятиях, как масло, позволяя мне запрокинуть ее голову назад, когда я заключаю ее в страстный поцелуй.

— Ты для меня все, Браяр. Без тебя я ничто.

Она слегка ухмыляется.

— Я понимаю. Ты писатель.

Я толкаю ее на кровать, приземляясь на нее, наши губы соприкасаются. Это время уже кажется более интимным, чем все остальные, которые были до этого.

— Я устала трахать тебя в одежде. — Ее руки расстегивают пуговицы на моей рубашке.

Я ухмыляюсь.

— Ничего не могу поделать с тем, что ты всегда так спешишь заполучить мой член в себя.

— Что ж, сегодня вечером мы не будем торопиться.

Я провожу пальцами по ее волосам цвета красного дерева, пытаясь запомнить каждый дюйм ее идеального лица. Круглые, ярко-лазурные глаза с темными ресницами и бледно-фиолетовыми мешками под ними от бессонных ночей. Маленький лоб, почти скрытый густой линией волос. Круглые щеки, переходящие в слегка заостренный подбородок. Нос, вздернутый на кончике. Темные, изогнутые брови, которые выдают все ее эмоции. Родинка на линии подбородка, которая отличает ее от всех других красивых женщин с безупречной кожей. Пухлые розовые губы, всегда приподнятые в дразнящей ухмылке или неодобрительно поджатые. За исключением редких моментов, когда они изгибаются, обнажая ее зубы в искренней улыбке. Или, когда ее глаза закрываются, а рот приоткрывается в радостном смехе. И то, и другое настолько редко, что всякий раз, когда она благословляет тебя ими, ты знаешь, что заслужил их.

Она никогда никого не впускает. За исключением тех случаев, когда она наконец это позволяет сама. И тогда ты никогда не захочешь, чтобы она тебя отпускала.

Браяр стаскивает с меня рубашку, холодные руки скользят по моим плечам, останавливаясь, чтобы с улыбкой сжать мои бицепсы.

— Я когда-нибудь говорила тебе, какой ты сексуальный?

— Твои глаза говорят мне об этом каждый раз, когда ты на меня смотришь.

— Мне нужно нахуй завязать глаза.

Я хихикаю.

— Они очень болтливы. Они не умеют хранить секреты.

Она хихикает, и я не могу решить, какой звук мне больше нравится - ее смех или ее экстаз.

Браяр продолжает помогать мне раздеваться, пока я не оказываюсь полностью обнаженным перед ней. Ее руки теперь теплее, они скользят по моим грудным мышцам вниз, к твердым бугоркам пресса, прежде чем она проводит ногтем по моей тазовой кости. Я вздрагиваю, когда мой член подергивается.

— Я никогда не перестану трепетать перед этим, — шепчет она.

— Я никогда не перестану благоговеть перед тобой.

Ее реакция на мои слова неожиданна. Она хмурит брови, уголки рта опускаются.

— Почему я?

— Почему ты что?

— Почему ты выбрал меня?

Я провожу пальцем по ее щеке, мягкой и нежной. Совсем не похожей на пламенную, вспыльчивую женщину, которой она является. Но точно такой же, как сердце, которое она скрывает.

— Потому что ты моя муза. Мы были созданы друг для друга.

Хмурая гримаса все еще не сходит с ее губ.

— Наверное, я просто этого не понимаю. Все, что я пишу, - это назло. Мои музы - это все люди, которых я когда-либо ненавидела.

Я не могу удержаться от смеха. Конечно, это так.

— До того, как я встретил тебя, я знал тебя только как безликую пользовательницу в Интернете, которая в своих книжных обзорах объявила себя моей самой большой поклонницей. — Она краснеет, даже сейчас. — Я написал все свои книги для тебя, еще до того, как встретил тебя. Глубоко в душе я знал, что каким-то образом мои слова найдут тебя. Найдут того единственного человека во вселенной, который прочитал бы их и понял. Я читал твои отзывы в свои самые мрачные дни и помнил, почему я это сделал. Почему я продолжал трудиться над книгами, которые, казалось, канули в безвестность, как только появились в литературном мире. Почему я продолжал проливать всю свою кровь, пот и слезы на книги, которые никто не хотел читать. Кроме тебя. И тебя было достаточно. Тебя всегда было достаточно, Браяр.