***

— Ну, вот он я! — крикнул Потёмкин вверх, в темнеющие бойницы сторожевой башни. Лекарь несколько минут назад подошёл и ждал возле клёпаной чугунной двери, открывающейся изнутри. Она всё ещё была заперта. Когда терпение начало иссякать, Игорь напомнил о себе.

— Видим. Жди, — последовал короткий ответ. — Как будет доложено Воеводе, за тобой выйдут.

— Да можете не торопиться, — проговорил Игорь с досадой в голосе. Ему было жаль времени, уходящего впустую. Но тут он с интересом оглянулся. Само провиде́ние давало ему возможность остаться наедине с телом неведомого чудовища. Без лишних глаз, ушей, без всякого надзора, что всегда удобно.

Игорь посадил возле каменной ниши Ольгу, плотно завернув её в размотавшиеся за время похода одеяла, и подошёл к телу твари, находящемуся метрах в десяти от стены. Мужчина осмотрел его повторно, стараясь отмечать детали, которые в пылу схватки не бросились в глаза.

Строение тела, как у человека! Только много мощнее. Это Игорь ощутил не только на своей шее, но и рассматривая рельеф расслабленных смертью твари мышц. И ещё одна деталь вызвала недоумение лекаря — изорванная в клочья, грязная одежда, что была на чудовище. Данный факт пугал больше всего остального, как и единственные его слова: «Помоги… Убей!»

Над этим стоило подумать, но именно сейчас ничего путного в голову не приходило.

Потёмкин ещё несколько секунд молча осматривал тело, пока его взгляд не наткнулся на клочок бумаги, торчащий из кармана рваных штанов. Мужчина нагнулся и выудил оттуда находку, но рассмотреть не успел, поспешив спрятать. Дверь позади заскрипела, и громкий, властный голос скомандовал лекарю:

— А ну, отойди от него! И руки держи на виду, — из дверного проёма высыпали бойцы с «калашами» наперевес, в форме чёрного цвета и штурмовых касках — и где, интересно, нарыли? Они окружили Игоря. Следом вышел низенький, толстый мужчина в папахе и овчинном тулупе и огляделся.

— Что с ней? — мотнул он головой в сторону девушки.

— Больна. Лечить надо, — ответил Игорь.

— Девицу и тело твари в лазарет, — тут же распорядился толстяк, — а этого — за решётку. Днём разберёмся. Не хватало нам ещё тут лазутчиков под утро.

— Но… — попытался протестовать Потёмкин, когда его руки скрутили за спиной, стащили войлочный плащ, скрывающий оружие, после чего, обыскав, разоружили и повели внутрь крепости. Хорошо, что на смятый грязный клочок, выуженный из кармана твари, никто не обратил внимания.

Глава 3. Записка

— Смотри-ка, шельмы! Адовы мопсы как чуют, что здесь что-то нехорошее происходит — так и тянет их на запах крови! — Ярос было задремал, пригревшись у костра, когда восклицание Выдрёнкова вырвало его из цепких оков сонного забытья. — А ну-ка, Яр, шмальни по ним стрелой, а то огнестрел жалко, когда ещё ходка к войсковой части будет…

Юноша неохотно поднялся, стряхивая с себя оцепенение и поднимая тяжёлые веки. Ему совершенно не хотелось сейчас гонять по прилегающей территории серых падальщиков, которых местные жители окрестили «адовыми мопсами» за их чертовски упрямый характер. Если этой твари что-то понадобится, то она будет этого добиваться, пока не умрёт или не заполучит то, что хочет.

Яр быстро окинул взглядом стаю привлечённых кровью падальщиков, которые в охотничьем азарте метались под стенами Юрьева, затем спокойно достал стрелу, натянул тетиву тугого лука и спустил. Тварь пригвоздило к земле, раздался короткий хрип. Ещё две стрелы — столько мёртвых «мопсов» понадобилось, чтобы стая снова осознала всю опасность приближения к этим высоким каменным стенам. Только тогда звери, недовольно рыча, пустились прочь от города.

— Всегда любил смотреть, как ты работаешь! — восхищённо заметил Николай Павлович, похлопав юношу по плечу. — Ни одного лишнего движения. Всё чётко и быстро. Тихая, острая смерть…

— Палыч, может, тебе тоже попробовать? Пару недель на стрельбище, и будет получаться, — Яр с лёгкой улыбкой протянул товарищу лук, но тот замахал руками, потом прижал к груди «калаш» и замотал головой.

— Не! Это не моё. Да и старый я для всего этого раритета. Вот АК-74У — другое дело… Прижал к плечу, нажал спусковой крючок… Автома-а-атика!

— А когда патроны кончатся? — ещё шире улыбнулся юноша.

— Рожок сменю, — уверенно заговорил Николай Павлович, — другой пулями набью…

— Не, — прервал Яр. Лицо парня стало серьёзным, взгляд светло-голубых глаз — острым. — Ты не понял. Когда совсем патроны кончатся и брать их будет негде?

— Знаешь, — чуть помедлив, ответил мужчина, — я надеюсь, что до этого времени не доживу.

— А как же дети? — Ярос чувствовал жестокость своих вопросов, но ничего с собой поделать не мог. Невысказанная правда со временем накапливается, и люди перестают замечать её, продолжая наслаждаться какой-то иллюзорной, будто сказочной жизнью. — Ну да, не твои же.

— Прекрати, — прошептал Выдрёнков. — Ты прекрасно знаешь, что я их люблю и буду защищать до последнего патрона.

— Да. Знаю.

— Тогда давай замнём этот разговор. Лучше скажи, что ты намерен делать?

— В каком смысле? — Яр не понял намёка и вопросительно уставился на Палыча.

— В смысле Варьки.

Юноша покраснел. На бледной коже запылал румянец. Даже несведущему в их делах наблюдателю сразу стало бы ясно, что парень испытывает к девушке, а уж Николай Павлович и так всё знал. Не один месяц мужчина наблюдал, как восемнадцатилетний юноша смотрит на расцветающую семнадцатилетнюю девушку. Тот глаз с неё не сводил. Искал любую возможность попасть в дом к Выдрёнковым. Смущался, краснел, боялся разговора с Варей.

— В том смысле, что зря ты всё это затеял. Любовь с ней, я имею в виду.

— И ничего не затеял! — вспыхнул парень, отворачиваясь к бойницам, выходящим во внутренний двор. — Ничего ты не понимаешь, Палыч. Давай лучше о страннике поговорим.

— Поговорим ещё, конечно, — Выдрёнков, устраиваясь у костра на соломенном мешке, сменил тон на доброжелательный. — Только ты не уходи от ответа. Я же другом твоего отца был. И думаешь, мне всё равно, как ты сам изводишься и как истязают тебя все вокруг из-за этих твоих роговых шишек на голове… — Рука отвернувшегося к бойницам Яроса непроизвольно потянулась к шапке, скрывающей его проблему, но Николай продолжил: — Да не снимай ты её. Видел. Много раз лицезрел, да и от людей ты ничего не спрячешь. Все тайны тут же расползаются, как ужи в болоте. А ты ещё с Варькой решил спутаться! Совсем дурак!

— Ну, а что такого? — Яр с вызовом повернулся. Глаза горели, а губы были обиженно сжаты. — Она красивая! Она добрая, она… Она… Она твоя приёмная дочь, наконец! Я не понимаю, почему ты против.

— Именно потому, что она моя дочь, я и против! Пойми же, что, кроме красоты и твоей слепой влюблённости, вас ничто не объединяет! Разве ещё её желание покрутить перед вами, балбесами, хвостом, как лиса, и стравить друг с другом глупых пацанов!

— Я не глупый! — казалось, Ярос сейчас задымится. Кожа покрылась красными пятнами, кулаки сжались, а губы задрожали.

— О! — развёл руки Выдрёнков. — Ну, конечно! Как я мог забыть? Бакалавр математических наук в пятой степени! Однозначно ты дурак, так ещё и слепой! Не видишь очевидного — что она крутит с сынком Воеводы!

— Что? — Яр аж затрясся. — Это неправда! Зачем ты мне это говоришь?

— Да чтобы тебя, дурака, избавить от очередной напасти! — рявкнул вдруг Палыч. — Или ты думаешь, что Митяй оставит вас с Варькой в покое? Тем более, если она сама, как лиса, юлит меж вами?

Ярос сник. Он молча подошёл костру и уселся на соломенный тюк. Некоторое время тупо смотрел на языки пламени, а затем заглянул в глаза Николаю.

— Что же мне делать, Палыч? А ежели я её это… — парень замялся, пытаясь объяснить. — Ну, вдруг я её действительно люблю? Как мне не дать охмурить Варю этому уроду?

Палыч долго смотрел на юношу немигающим взглядом, а потом просто рассмеялся, беззлобно и искренне потешаясь над глуповатым пацаном. Яр не понял, отчего веселится мужчина. Обиженно скривив лицо, он отвернулся. Попытался скрыть свои чувства, но не смог. Николай Павлович насквозь видел Ярослава.

— Будут в твоей жизни ещё нормальные бабы! Какие годы? — Выдрёнков посерьёзнел и заговорил более тихо: — Ты сейчас — словно слепой. Ощутил на себе чары девки, которая единственная обратила на тебя внимание, и думаешь, что это любовь? Да чушь! Погибель твоя. Мало того, что тебя из-за твоей особенности не любят, так ещё и с Варькой давай, спутайся. Да тебя Воевода со своим сынком совсем со света белого сживут! А девке только этого и подавай. Интри-и-ига! А потом куда, как думаешь, она свой нос повернёт? Не знаешь? А я тебе скажу! К тому, у кого власть и средства! Потому как женщины выбирают мужчин по наличию имущества для комфортного и безопасного развития потомства, особенно сейчас, в наше поганое время. Да Варька сама может и не понимает ещё, но инстинкт, как говорится, не пропьёшь — она останется с тем, у кого её будущие дети смогут не только родиться, но и вырасти. А теперь скажи, у кого из вас с Митяем такого добра больше?

Николай Павлович замолчал, и тишина расползлась вокруг, будто окутывая собой людей. Выдрёнков выдохся, а Яр понимал, что все эти слова — истина. Неловкая пауза затянулась надолго. Мужчина изредка ворошил тлеющие в поддоне угли, отмалчиваясь, а юноша поднялся и бродил из угла в угол, не находя себе места, поворачивал слова Николая Павловича и так и эдак, чтобы, хоть как-то увязать к этой его теории своё стремление к Варьке, но не мог. Выходило одно — Митяй более выгодный во всех смыслах мужчина для создания семьи. Но… но… но ведь есть же чувства? Или нет? Почему Варька скрывает от него, что Митяй тоже ухаживает за ней? Странно.

Уже скоро серое утро разбудит обитателей Юрьева, заставит начать и протянуть ещё один тусклый и тяжёлый день, полный забот и работы. Яр заглянул во внутреннюю бойницу, выходящую на окружённый четырёхметровым забором двор. Он ненавидел это место.