— А никто ими не раскидывается, — Гром даже не оглянулся. — Люди не хотят здесь жить, потому что три семьи погибли на этом месте лет шесть назад. Что произошло, до сих пор неясно. Только тела нашли наутро, высохшие за ночь как мумии.

— И они все не спали, когда это случилось, — добавил Игорь. Гром с интересом на него оглянулся.

— Да. Они не были в лежачем положении, если ты это имеешь в виду. На лицах ужас застыл, и все — женщины, мужчины, дети — смотрели в одну точку. На стену, напротив входа. Ты об этом что-то знаешь?

— Видел в нескольких поселениях. Чуваши говорят, это их «тени войны» забирают, причём выкашивают целые селения. Странно, что у вас этого не произошло.

— А знаешь, что об этом я думаю? — вдруг рассвирепел Гром. Он схватил за грудки Игоря и потащил в пустующую нишу. Тот от неожиданности и подавляющего числа охранников не сопротивлялся. Сопровождающие застыли на входе, напряжённо сжимая автоматы. Старший толкнул мужчину к стенке и, не отпуская руку, стал пальцем другой тыкать чуть ли не в лицо лекарю. Следы ожога на лице выглядели сейчас особенно жутко, изменённые гримасой и полутьмой — словно с Игорем разговаривала какая-то восковая маска, ожившая и полная ненависти. — Хрень всё это! Самая натуральная, дебильная хрень! Никто и ничто, кроме нас самих, людям не опасно. Радиация? Пф-ф, почти исчезла, фон нормализуется со временем, ну, разве что в очагах остался. Мутанты? Пф-ф, я почти уверен, что мы скоро сами охотиться на них будем, причём их же сородичи у нас в качестве гончих будут. Химия? Бактерии? Тоже — пф-ф! А почему? Всё потому, — Гром уже шептал, а не говорил. Видимо, первый порыв негодования пошёл на убыль, — что мы сами себе враги! Мы взорвали ядерные бомбы. Мы применили химическое и бактериологическое оружие, мы, и только мы климатическое оружие разрабатывали, чтобы враги наши сдохли, и всё для того, Потёмкин, чтобы… мы сами умерли!

— Гром, — попытался возразить Игорь, но тот сжал губы, показывая, что ещё не закончил. Затем продолжил:

— Я не знаю, что здесь тогда произошло. Сам не присутствовал, но точно уверен, что не тени какие-то уничтожили все три семьи. Это были люди. Я просто чую. Нет никого и ничего опаснее и изобретательнее человека. Видишь? — Гром указал на лицо. — Виноват не огонь, не БТР, в котором я находился, а люди, которых мы пытались защитить… Интересно, за что? — он вдруг успокоился. Отошёл, поправил форму, постоял, закрыв глаза, и кивнул Игорю, чтобы тот следовал за ним.

Дальше шли молча. В голове у каждого крутились свои мысли. Игорь узнал Грома, даже несмотря на ожог, он знал его ещё в той, довоенной, жизни, где они были врагами. И его терзала одна мысль: почему его не помнит сам Гром? Но выяснять это лучше постепенно, не вдаваясь в лишние детали, иначе, чем чёрт не шутит — вспомнит ведь о былой вражде, а это сейчас совсем не нужно ни Игорю, ни, тем более, Грому. Как же странно распорядилась судьба, что спустя тридцать лет они вдруг свиделись в этой глубокой заднице, и не просто встретились, а столкнулись лицом к лицу. Но почему бы и нет? Судьба — вообще странная штука. А после смерти жены и детей она стала особенно чудно́й. Надо бы поаккуратней с этим человеком — помнится, он и прежде был способен на неожиданные вспышки гнева. Психопат и крайне неуравновешенный, одним словом. В своё время реки их жизней встретились, перемешали воды и вновь разошлись, чтобы уже никогда не встречаться, ан нет. Атомная война пустила реки вспять, исказила русла, и вот, спустя тридцать лет пути вновь пересеклись. «Неужели, — думал Игорь, — так в жизни бывает? Порой конец света творит невозможное. Подчас его последствия настолько непредсказуемы, что и помыслить трудно».

А Гром размышлял о другом: о долгом путешествии Потёмкина, который побывал в Чувашии, да и где ещё его носило, один бог знает. А теперь Игорь неведомыми тропами и по воле случая попал сюда. В Юрьев. Что сподвигло его на это?

На пути, кроме людских жилищ, им встретились и ниши с животными. Игорь различил в полутьме свиней, кроликов и коз, обитающих в клетках. Воздух наполнился их запахом — как бы каморки ни чистили, но до конца избавиться от него было невозможно.

— А нехилый у вас тут зверинец, — заметил Потёмкин.

— У нас ещё кони в верхних постройках имеются, — ответил Гром. — Жаль только, что некоторые с отклонениями, но… Лошадь есть лошадь. Без тягловой силы сейчас никак. Мало ли что приволочь надо? Да и солярку жалко. На исходе уже.

— Это да, — согласился Игорь.

Коридор сделал крутой поворот и упёрся в деревянную стену с дверью, возле которой стоял охранник и пропускал внутрь по одному из вытянувшейся вдоль стенки очереди. На двери висела табличка: «Общественная столовая. Вход и приём пищи строго по регламенту. Опоздавшим сухпай не выдаётся». И дальше следовало длинное расписание.

Группа во главе с Громом прошествовала мимо живой гудящей змеи, люди были недовольны явным нарушением правил, возмущались, что-то бубнили, но явно проявлять неприязнь к охране Воеводы не решались. Охранник беспрекословно открыл дверь, пропуская четверых мужчин. Сзади зароптали, на что тот довольно громко бросил:

— Ничего, потерпите.

Общая столовая представляла собой всё тот же перегороженный коридор с четырьмя нишами-комнатами по обеим сторонам. Столь же скудное, как и везде, освещение, столики, вплотную стоя́щие друг к другу, много людей, одновременно скребущих ложками по мискам, и восхитительный запах, наполняющий всё помещение. Игорю сразу же захотелось есть. При воспоминании о том, каких животных он повстречал в коридоре, рот наполнился слюной. Это вам не разные мелкие твари, наводняющие убогий мир за стенами, а кролики, свиньи, козы. Конечно, и они не избежали мутаций, но не перестали быть вкусной пищей, как до Катастрофы.

В одной из ниш расположилась раздача, куда люди подходили, брали поднос и отходили к освободившемуся месту с едой. Ниша напротив была свободна. Туда-то Гром и направился. Игорь шёл следом, стараясь не задеть кого-нибудь. Протискиваться не пришлось, так как Грома здесь все знали и при его приближении старались отодвинуть стулья подальше от прохода.

В нише оказались сразу три пустых столика. Очевидно, предназначались они для важных людей, таких как Гром. Эти места никто не занимал, чтобы ненароком не помешать. Тут же подбежала девушка с подносом в руках, чем вызвала очередной недовольный ропот, но высказаться вслух никто не решился. Главу охраны Воеводы здесь боялись. Девушка, опустив глаза, расставила плошки с дымящейся похлёбкой и убежала, задёрнув занавеску, отгораживающую нишу от остальной столовой. Двое бойцов заняли ближайший к выходу столик, а Гром жестом пригласил Игоря за свой.

Крольчатина с картофелем. Божественно! Игорь с удовольствием опустошил плошку. Затем, поблагодарив, обратился к Грому:

— Откуда берёте электричество?

— Хм, — тот дожевал порцию, проглотил и развёл руками. — Гидроэлектростанция, конечно. Упрощённо — водяное колесо, генератор, провода. Чтобы осветить периметр и помещения, вполне хватает.

— А лампочки?

— Приборостроительный завод за рекой. Там на складах этого добра навалом. Людей за периметром не существует в принципе. Так что железные ворота склада и амбарный замок вполне справляются с ролью охраны.

— А где оружие берёте? Что-то оно у вас слишком новенькое.

— Старые запасы. Иначе не использовали бы луки со стрелами. Примерно за два дня до всего этого безобразия, — Гром указал рукой, как бы охватив жестом не только комнату, но и мир за стеной, — командованию нашей части в Подмосковье был отдан приказ из центра перебазироваться подальше от места возможного удара противника по стратегическим целям, причём с грузом, со всем вооружением. Когда всё началось, мы успели добраться до Юрьев-Польского. Тогда-то всё и произошло… — Гром указал на своё обезображенное лицо. — Вокруг — война. Крупные населённые пункты слизали ядерные взрывы, сверху — воздушный бой, самолёты падали на гражданское население. И на хвост моей колонны вот такой самолёт рухнул. Связи с центром нет. Пробовал выполнить приказ о доставке арсенала в Ярославль, но население взбесилось поголовно. Бойня, мародёрство, город в огне. Это был ад, Потёмкин. Прямо в центре города, прямо за стенами этого монастыря, колонна наша была атакована, стреляли из РПГ. Где взяли — не знаю. Мой бронетранспортёр накрыло первым. Парни Воеводы вмешались, как потом рассказали… Отбили колонну. Не целиком, конечно, но арсенал и два «Тигра» удалось сохранить под нашим контролем. С этим вооружением мы потом и отстояли территорию. Вот только отпечаток-то остался… Меня контузило тогда сильно, память раскидало по закоулочкам мозга. Первое время не помнил больше, чем ничего. Только потом лоскутами она возвращалась. Я и теперь не уверен, что всё помню. Вот и твоя рожа вроде знакома, но тут, — он постучал по лбу, — тут пока никаких ассоциаций.

— Да уж, те первые дни были… как бы это выразиться… неоднозначными. Много зла вскрылось в людях, будто лопнул гнойник, назревавший столетиями, — протянул Игорь, сменив скользкую тему. — Такое ощущение, что ничего святого в людях не осталось.

— Я больше скажу, — тихо добавил Гром, — и даже людей в них не осталось…

Посидели, помолчали, думая каждый о своём, словно заново погрузившись в те ужасные дни, не обошедшие никого страхом и потерями. Потом Гром слегка наклонился в сторону Игоря и прошептал:

— Я, собственно, зачем тебя сюда-то сначала привёл? — колкий взгляд упёрся прямо в Потёмкина, словно пытаясь просверлиться в глубь души, понять, кто такой Игорь и как обрести над ним контроль. — Предупредить! О том, что я за Воеводу голову оторву любому, кто посмеет встать на его пути. Любое его желание для меня закон, а значит, и закон для остальных. И кто эти законы не исполняет, тот враг. Мой личный. Ясно?