***

Через громко скрипнувшую ржавую дверь они вышли во внутренний двор поселения. Повеяло воздухом посвежее, не провонявшим людским потом и запахом навоза. Игорь огляделся. То, что ночью освещали лишь слабые огоньки тусклых фонарей, сейчас предстало глазам лекаря. Впереди возвышались два основных строения. Церковь с пятью куполами и стройная часовня, покрытая причудливыми барельефами. Чуть подальше стояло двухэтажное здание, в которое, как он понял, им и предстояло попасть. Справа прямо над стеной возвышались ещё пять куполов. Под ними располагались кованые ворота. Всё остальное пространство занимали деревянные постройки. Слева слышалось ржание — очевидно, там были конюшни. А справа, рядом с воротами, сквозь довольно широкие щели меж досок можно было различить темнеющие силуэты автомобилей. Игорь оглянулся. Рядом со входом в катакомбы возвышалось строение, из трубы на крыше которого валил чёрный дым, а сквозь щели светило красным. Видимо — кузня, где и изготавливаются стрелы…

Они прошествовали между церковью и часовней в двухэтажное здание, на втором этаже которого и остановились перед чёрной дверью. Рядом стояли два охранника, с которыми Гром обменялся парой фраз, после чего они с Игорем вошли.

А Воевода неплохо устроился! Комната примерно шесть на шесть метров была устлана шикарным ковром, потускневший ворс которого не мог скрыть великолепного рисунка. Справа — широкий кожаный диван и шкаф с книгами, слева — круглый стол с поблескивающей лакированной поверхностью, два окна, задрапированных цветастой тканью, и несколько картин на стене с пейзажами давно минувших лет, а посреди — небольшой столик и два кожаных кресла, в одном из которых развалился маленький пухлый мужчина в свитере с высоким воротом и в очках. На столике стояла литровая бутылка причудливой формы, наполненная коричневого цвета жидкостью. Хозяин указал рукой на кресла и, когда Гром с Игорем уселись, произнёс:

— А ведь и в смутное время можно жить довольно неплохо, — Потёмкин не нашёлся, как это прокомментировать, лишь неопределённо мотнул головой. Воевода поднялся, разлил по стаканам коричневую жидкость и протянул их Грому с Игорем. — Есть несколько светлых моментов во власти… — после чего представился: — Панов Юрий Сергеевич. Глава этого замечательного поселения. Просто — Воевода. Итак, кто ты, странник, зачем и откуда к нам прибыл. И куда направляешься?

Потёмкин не торопился. Он поднял бокал, присмотрелся к янтарной жидкости внутри, понюхал. Коньяк. Определённо. Давненько же он не ощущал этого вкуса. Так давно, что успел позабыть. Напиток целеустремлённых людей, которые остановились на мгновение, чтобы поразмыслить над тем, куда двигаются… А куда же идёт он? А главное — зачем? Ведь всё потеряло смысл именно тогда — на мосту в Нижнем Новгороде… А после этого Игорь просто шёл, можно сказать, брёл по опустевшей земле, лишь по инерции продолжая путь, начатый всей семьёй двадцать лет назад.

— Игорь, — сказал лекарь, пригубив слегка коньяк. Взгляд устремился куда-то вдаль, мужчина медленно проговаривал слова, пытаясь самому себе напомнить очевидные вещи. — Потёмкин. Шёл в Москву, как и было запланировано, пока вот… не оказался здесь. С вами.

— А девушка? — Воевода уже уселся в своё кресло и сверлил глазами Потёмкина.

— Ольга — жертва инцеста, вырвал из грязных лап отца-извращенца в деревеньке неподалёку. Она была на грани смерти. Очень и очень больна.

— А ты откуда об этом знаешь?

— Медик по специальности, — Игорь вновь пригубил коньяк, чувствуя, как разливается внутри тепло, потом добавил: — Военный медик. Если мне позволят, я вылечу её за неделю.

— Каким образом? — глава Юрьева явно удивился. — Медикаменты давно просрочены, новых достать негде, а у неё болезнь сильно запущена.

— В травах разбираюсь, — пожал плечами Потёмкин, — могу лекарство на их основе приготовить. А ей помощь сейчас не помешает, да и зря я её спасал, что ли?

Воевода обменялся с Громом красноречивыми взглядами, после чего снова обратился к Игорю:

— Редкие люди в наше время блуждают в одиночку по окрестностям… А те, кто способен изготавливать лекарства, вообще незаменимы. Так вот, — Воевода выдержал длинную паузу, после чего продолжил. — Так вот, хочу предложить тебе должность врача Юрьева, а то наш не справляется. Условия лучше, чем у остальных. Отдельная комната в этом здании, питание, что называется, «прямо в номер», ну, и… любая девушка, на которую укажешь пальцем. — Игорь вздёрнул правую бровь, что Воевода расценил, как одобрение. — Сам понимаешь: чем выше нужда в человеке, тем больше «бонусов» ему может предложить город.

— Или ты, — заметил Потёмкин, на что Панов лишь кивнул.

— Какая разница, как это называть. Город и я — одно и то же.

— Нет, — уверенно возразил Игорь.

— Что — нет?

— Не могу разделить с вами все эти удовольствия. Мне в Москву надо. Причём, чем скорее, тем лучше. — Потёмкин отпил ещё немного коньяка и поставил стакан на стол.

— Почему? — Воевода был явно недоволен. Игорь достал листок бумаги, что нашёл в лоскутах одежды монстра, убитого ночью, и протянул главе города. Панов быстро пробежался глазами по написанному и, не дочитав, кинул листок на столик.

— Ты его убил, — быстро бросил он, сверля глазами Игоря.

— Мы его вместе с вашими бойцами прикончили, — уточнил на всякий случай тот.

— Какая разница, — парировал Воевода. — Главное, что чудовище мертво и лежит в лазарете, тихое и бездыханное, никому не способное причинить вред.

— А остальные? Те, что понесли эту заразу в Москву?..

— Да мне глубоко плевать на Москву! — взорвался маленький мужчина. Глазки сузились, а на щеках заиграли желваки. — Что с ними всеми будет — не моя забота. Мне не интересен какой-то гипотетический вирус, гуляющий где-то там… За пределами моей власти. У меня тут свои люди погибают от болезней, и некому, и нечем им помочь.

— Только этот гипотетический вирус когда-нибудь, — Игорь наклонился вперёд, возражая, — доберётся и сюда! И никто не сможет спастись! Мне наплевать на людей, но не на человечество!

— А к тому времени болезни всех нас выкосят, если ты не поможешь! И не будет здесь живых людей, вообще никого не будет. Так ты согласен на работу?

— Нет! — упрямо гнул свою линию Игорь. — Мне надо в Москву.

— Отлично! — Воевода встал. Выражение его пухлого лица было более чем холодным. — Гром, отведи его обратно в камеру. Пусть посидит немного. Думаю, через пару месяцев он примет наше предложение с радостью…

Потёмкин поднялся следом. Он несколько мгновений сверлил ненавидящим взглядом Панова, потом проговорил спокойным голосом:

— Ваше право. Но могу я попросить об одной услуге?

— Ты не в том положении, — заметил глава города.

— И всё же… Думаю, вам незапланированный мертвяк через пару дней не нужен?

— Нет… — глава напрягся. — Так чего ты хочешь?

— Позвольте мне лечить Ольгу, девушку, что я ночью принёс. Она скоро придёт в себя, разрешите приводить её ко мне на процедуры и отдайте мой рюкзак.

Воевода несколько долгих мгновений размышлял, пристально вглядываясь в глаза Потёмкина, ворочал желваками, но, наконец, коротко кивнул Грому.

— Хорошо, а сейчас в камеру, — очевидно, надежда завербовать Игоря всё же теплилась в его душе, иначе бы не позволил.

Спускаясь на первый этаж, Потёмкин напряжённо размышлял, как быть в такой ситуации. Ведь глава города его не выпустит — к гадалке не ходи. Это упрямый, своевольный, к тому же облечённый безграничной властью над городом человек. Такие не любят, когда что-то идёт не по их плану. Но судя по всему, выбора пока у лекаря не было. Ольга полностью выздоровеет не раньше чем через неделю. А какой смысл в том, чтобы забрать её из того дома и теперь бросить на произвол судьбы здесь? Игорь так не умел. Если взялся за что-то, то доведи дело до конца. Кроме того, будет возможность придумать выход и из ситуации с Воеводой. В любом случае о том, чтобы остаться, не могло быть и речи. Но выход не всегда обнаруживается прямо перед глазами, порой нужно преодолеть несколько поворотов…

Из комнаты с надписью «Лазарет» на первом этаже донеслись звуки борьбы, крики и грохот чего-то тяжёлого, упавшего на пол. Гром забеспокоился. В конце коридора показался один из конвоиров, назначенных отвести юнцов в лазарет.

— Ты их оставил наедине? — рявкнул Гром.

— Так получилось, — охранник замялся, чувствуя свою вину.

— Веди Потёмкина в камеру, я с тобой потом поговорю как следует, — прошипел глава охраны и бросился в лазарет, где не утихали звуки драки.

— Ну?! — охранник махнул головой в сторону выхода. — Ты его слышал. Пошли.

***

— Всё! Отвали! — у двери в лазарет Митяй кое-как вырвал руку из крепкого захвата охранника и недовольно исподлобья глянул на него. — Хватит! Пришли уже!

— Врача ещё нет на месте, — заметил боец.

— Отлично! — бросил сынок Воеводы с вызовом. — Здесь подождём. А вы свободны!

— Но… — хотел было возразить охранник, но Митяй перебил его.

— Свободны, говорю! Без вас справлюсь. Или я не Панов?

Конвоиры нехотя удалились. Митяй посмотрел на Яра и ухмыльнулся. Опухшее, в кровоподтёках, его лицо представляло собой ужасное зрелище. Ярос тоже чувствовал себя не лучше. Кулаки саднили, впрочем, как и лицо. Правая щека и нижняя губа надулись и болели. Кровь стекала по пальцам и капала на пол.

— Ну, ты и чучело! — Митяй через силу рассмеялся. Любое движение лица отзывалось болью.

— На себя посмотри, — парировал Яр, пытаясь, в свою очередь, сдержать смех. Несколько минут они тупо ржали, корчась от боли, отчего становилось ещё смешней, и никакой возможности остановиться не было. Но в какой-то момент Митяй вдруг резко прекратил заходиться смехом и с любопытством глянул на дверь лазарета.

— Слушай… — заговорил он тихо. — Так, у нас тут чудовище, которое бегало по окрестностям два года и людей пугало! Надо глянуть!