Последнее, что мне сейчас нужно, — это скандал.

Последнее, что мне сейчас нужно, — это скандал.

Поправка — последнее, что мне нужно, это войти в ее спальню.

И все же я здесь... поднимаюсь по лестнице. Иду прямо на арену Дьявола.

Одна ошибка три недели назад превратила Иден из моей маленькой больной фантазии... в мою самую большую ответственность.

Было достаточно сложно не думать о ней до той ночи... но с тех пор не думать о ней стало невозможно.

Я в полной заднице.

Когда я вхожу, она лежит на своей кровати с телефоном в руке, на ее красивом лице недовольная гримаса, словно она ждет, что кто-то ответит.

В последние две недели она часто проводит время в своем телефоне, что не было бы странным для любой другой девушки ее возраста, но Иден никогда не была той, кого можно назвать нормальной. У нее много проблем, которые мешают ей заводить друзей и поддерживать с ними отношения.

У нее много проблем, которые заставляют людей использовать ее в своих интересах.

Именно поэтому переступать черту было неправильно со всех точек зрения. Возможно, через несколько часов ей и исполнится восемнадцать, но я должен быть взрослым в этой ситуации.

Хотя Иден более зрелая, чем большинство взрослых в этом городе. В отличие от них, она не из тех, кто распространяет ложные истории или старается причинить кому-то боль.

Возможно, именно поэтому ее мать так сильно на нее обижалась. Карен, конечно, была невероятно умна, но она не обладала многими другими качествами такими, как доброта, преданность и харизма. Теми, которые делают человека привлекательным.

Другими словами, все тем, чем обладает Иден.

Я прочищаю горло, чтобы привлечь ее внимание, борясь с приступом раздражения, потому что привык получать его, как только вхожу в комнату.

Она сужает глаза: — Тебе что-то нужно?

Иден слаще сахара, когда ей этого хочется, но она также чертовски дерзкая, когда расстроена. Я смеюсь, потому что злая Иден — все равно, что рычащий детеныш. Она лает, но не кусается.

— Я избавился от репортера, — засовываю руки в карманы, чтобы не было соблазна дотронуться до нее. — Я также сделал несколько телефонных звонков. Скажем так, она больше не будет брать интервью.

Отчасти благодаря моей семье и контактам покойной жены у меня есть некоторые связи. Хотя «некоторые» — это мягко сказано. Я знаю достаточно нужных людей, чтобы баллотироваться в мэры до того, как мне исполнится тридцать... несмотря на все слухи и ошибки прошлого.

Вот почему я так отношусь к Иден. Я не понаслышке знаю, какими ядовитыми могут быть жители Блэк Хэллоуза. Я знаю, каково это, когда весь город говорит о тебе и твоей семье за твоей спиной, но никогда не говорит тебе в лицо.

Но в отличие от Иден, которая не создала себе внешнюю оболочку, потому что ее мать держала ее в тайне, чтобы защитить свою драгоценную репутацию, я смог подняться над этим и взобраться на пьедестал.

Однако мы оба падем, если кто-нибудь узнает, что между нами произошло.

Неприятно, что все в Блэк Хэллоузе уже строят догадки о наших отношениях. Все из-за нашего подходящего возраста и прошлого Иден с ее непорядочным учителем.

Жаль, что его не посадили за решетку, ведь любому человеку было очевидно, что он обхаживал ее, и это был лишь вопрос времени, когда он совершит что-то ужасное.

Это лишний раз доказывает, что в этом городе важно не то, что ты знаешь, а то, кого ты знаешь. Этот извращенец оказался племянником влиятельного судьи, что заставило мою жену — окружного прокурора, — которая получила свою должность только благодаря собственным манипуляциям, — отступить и отвернуться от собственного ребенка.

В день смерти Карен я пообещал себе две вещи: первая — когда я стану мэром, то помочусь на ее могилу за то, что она была такой дрянью по отношению к Иден, и вторая — я любыми способами помогу Иден одолеть ее демонов.

Но это трудно сделать, когда все вокруг считают, что ты должен засовывать свой член в падчерицу.

Еще сложнее, когда они не совсем ошибаются... потому что у тебя уже целый год есть желание воплотить эти слухи в жизнь.

Вздохнув, я начинаю расхаживать по ее спальне. Находиться так близко к ней, когда она лежит на кровати, убивает мой самоконтроль.

— Мне не следовало подталкивать тебя к интервью. Мне жаль.

Учитывая, что люди в городе не видели Иден годами, потому что ее расстройства не позволяют ей выходить на улицу, я подумал, что организовать несколько интервью с местными СМИ здесь, в доме, было бы неплохо.

Для нее... и для меня.

Но все пошло наперекосяк, как только они начали публиковать ее фотографии.

Юная Иден уже была Лолитой в их сознаниях. Но нынешняя Иден — то, что снится женам в кошмарах, а мужчинам во снах.

Как искушение и грех, обернутые красивым бантом.

Длинные светлые волосы, большие голубые глаза, пухлые губы, соблазнительная задница, ноги от ушей и полная грудь, которые заставляют мужчину проклинать и одновременно благодарить Бога каждое воскресенье в местной церкви.

Не говоря уже о тугом Священном Граале между ее кремовыми бедрами.

Блядь.

Выдохнув, я заставляю себя перестать думать не той головой. О том, чтобы трахнуть падчерицу, не может быть и речи. Как бы сильно я этого ни хотел.

А после этих выходных, надеюсь, сплетни — и мой голод — относительно меня и Иден рассеются окончательно.

Иден еще не знает, потому что у меня нет ни сил, ни желания разбивать ей сердце. Но у меня есть договоренность с Маргарет Бексли. Вернее, с ее отцом-губернатором, который оказался старым другом моего отца.

Милтон Бексли не только вливает в мою кампанию чертову кучу денег, но и втайне надеется, что когда-нибудь я займу его место, ведь сыновей у него нет, а его единственная дочь Маргарет больше заинтересована в роли Степфордской женой политика, чем в самой политике.

На бумаге ситуация идеальна. Она в разы лучше той, что была у меня с Карен, той, на которую я по глупости согласился в силу молодости и импульсивности.

Мне просто нужно быть осторожным, потому что в этом городе восприятие — это все. Если я слишком быстро вступлю в отношения с дочерью губернатора, люди подумают, что я делаю это только ради политической выгоды.

Но если я продолжу жизнь вдовца со своей великолепной падчерицей, запертой в башне как принцесса... это только укрепит сплетни и заставит их обеспокоиться.

И если, когда придет время выборов, у них останется хоть капля сомнений в моей личности, я лишусь их поддержки.

Я долгое время работал над этим, ожидая идеального момента, чтобы выдвинуть свою кандидатуру. Я не мог баллотироваться, пока был женат на Карен, потому что большая часть города ее ненавидела. К сожалению, развестись с ней до участия в выборах было бы самоубийством, поскольку Карен была не из тех, кто смиряется с тем, что ее бросили. Она и так грозилась адской клеветнической кампанией, вращающейся вокруг Иден, если я покончу с ней и буду баллотироваться в мэры. Ей не нравилось, что ее муж-шоумен имеет больше власти, чем она.

Тот факт, что она была готова вытащить свою собственную психически неуравновешенную дочь в центр внимания после того, как этот же город уже пережевал и выплюнул ее, только чтобы уничтожить меня, говорит о многом.

Но Карен была безжалостна.

Почти так же безжалостна, как...

Волоски на моем затылке встают дыбом, и я стискиваю зубы.

Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о Дэмиене Кинге, ведь его одержимость мной разрушила мою жизнь двенадцать лет назад.

Насколько я слышал, он стал успешным инвестором хедж-фонда, у него больше денег, чем у Бога, и он живет на другом конце света, на каком-то экзотическом острове... что меня вполне устраивает.

Потому что, если я когда-нибудь увижу его снова... не могу гарантировать, что не убью его.

Не зря в этом городе его называют Дьяволом.

Этот человек — чистое зло. Психопат, если таковые вообще существуют.

— Каин? Ты в порядке?

Голос Иден возвращает меня в реальность, и я опускаю взгляд на свои руки, сжатые так крепко, что костяшки побелели.

— В порядке.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но ее следующая фраза останавливает меня.

— Так вот как теперь все будет между нами?

Я не могу вести с ней этот разговор.

— Я не знаю, что...

— Да, ты знаешь, — она садится в постели. — С той ночи ты почти не разговаривал со мной лично, а когда разговаривал, то говорил прямо через меня, как будто я еще один пункт твоей предвыборной программы, который нужно вычеркнуть.

— Я... — теряюсь в словах. Я так много хочу ей сказать, но она не поймет и не примет ничего из этого.

Она не поймет, что я пытаюсь спасти нас обоих, не подбрасывая больше поленьев в огонь между нами. Она не поймет, что если у нас что-то получится, и о нас узнают... я буду обижен на нее за то, что она разрушила мой второй шанс, и ей больше не о ком будет заботиться. Она не знает, что я уже совершил ошибку, связавшись с кем-то, с кем не должен был связываться, и заплатил за это огромную цену... и я не позволю истории повториться.

— Почему ты продолжаешь морочить мне голову? — ее голос дрожит. — Я не вещь, которую ты можешь использовать.

— Иден, — я жду, пока она посмотрит на меня, потому что мне нужно, чтобы она раз и навсегда зарубила себе на носу. — Мне жаль, что я причинил тебе боль, но та ночь была ошибкой. Пожалуйста, постарайся понять.

Она подтягивает колени к груди.

— Это было ошибкой, потому что ты боишься, что люди узнают... или потому что я тебе не нужна?

Нет простого способа ответить на ее вопрос. Если я назову первое, она подумает, что надежда есть, а ее нет. Но если я скажу второе, причиню ей боль.

Поглаживая ее по щеке, я говорю ей единственное, что могу: — Причина не имеет значения. Результат все равно один и тот же.

— Нет, это не так. Что, если бы мы больше не жили в Блэк Хэллоузе? Что, если бы мы уехали и...

— Нет, — рычу я, потому что она не слушает меня, и это начинает напоминать мне о ком-то, кого я предпочел бы забыть. — Куда бы мы ни поехали, люди будут знать, кто я, потому что такова моя работа. И рано или поздно они поймут, кто ты.