— Ох.

Даже она услышала дрожь в своем голосе, и Таль рассмеялся.

— Не волнуйся, у меня полно времени, чтобы поработать над всей этой штукой с уничтожением вагины, — заверил он ее.

— Всегда думаешь о других, да? — выдохнула она.

Таль фыркнул.

— Я как Мать Тереза.

— Таль, чем ты занимаешься? — Миша заметила, как его брови нахмурились, и ожидала, что он сменит тему.

Накануне ночью, в перерывах между кувырканием в постели, они кое о чем поговорили. Вопросы не возбранялись, но глубоко копать не поощрялось. Миша отказался обсуждать с ним Майка. Таль отказался рассказывать о своей личной жизни. Так что они были квиты и согласились не любопытничать.

— Я… фотограф. Своего рода, — попытался он объяснить.

Только это ничего не объясняло.

— Кажется, ты говорил, что работаешь на правительство или что-то в этом роде, — напомнила она.

— Иногда. Иногда нет. Иногда работа может поглотить меня целиком, просто кошмар какой-то. Но на этот раз работа привела меня сюда, и ты оказалась здесь, так что все хорошо.

Он снова ее обнял. После таких милых слов она больше не могла проявлять излишнее любопытство.

Они нашли маленькое кафе, и Таль придержал для нее дверь. Подождал, пока она сядет первой. Маленькие нюансы, которые, вероятно, для него были само собой разумеющимися, но для нее — чуждыми и волнующими.

— Это была хорошая идея. В последнее время я такая напряженная, — вздохнула Миша, откинув голову назад.

— Уж мне ли не знать, — согласился Таль.

Не глядя, она бросила в него салфетку.

— Значит, ты, вероятно, уезжаешь через неделю или две, — начала она, как только им принесли кофе со льдом. — А я точно уезжаю в конце месяца.

— Ага, — подтвердил он.

— Наши пути разойдутся, — добавила она.

Он взглянул на нее.

— Ты кажешься расстроенной этим, — заметил он.

Она пожала плечами.

— Не расстроенной. Но я буду скучать по тебе, — честно призналась она.

Таль широко улыбнулся.

— Я тоже буду по тебе скучать. По крайней мере, Рим навсегда останется с нами, — напомнил он ей.

— Верно. А что насчет завтра? — продолжила она расспросы.

— А что насчет завтра?

— Условно. Что мы сейчас сделаем? Попрощаемся и разойдемся, а через неделю ты объявишься на моей работе или у моего гостиничного номера? Мне с таким не справиться, — объяснила она.

— Эй, в прошлый раз я даже не попрощался, ты просто улизнула, а мне пришлось тебя искать. Разве сейчас ты не рада? — поддразнил он, на что Миша закатила глаза. — Как насчет того, чтобы действовать по обстоятельствам. Кто знает, возможно, завтра мне дадут новый приказ и отправят куда-нибудь еще. Я не даю тебе никаких обещаний, Миша. Я подкатил к тебе в том кафе, потому что видел до этого и считал тебя сексуальной, а не потому, что ищу девушку или что-то в этом роде.

Миша откашлялась и отвела взгляд.

— Хорошо, потому что я не могу быть чьей-то девушкой. Я замужем.

— Вот почему ты так идеально мне подходишь.

— Не думаю, что я кому-то идеально подхожу, — прошептала она.

— Давай облегчим друг другу задачу. Если я захочу тебя увидеть, то найду тебя. Если ты захочешь меня увидеть, то найдешь меня. Сейчас мы здесь, друг с другом. Ты и я. Никакой работы, никакой другой жизни, никакого… мужа, — осторожно произнес он это слово. — Только ты и я, и на этот раз в Риме.

Она не была уверена, звучало ли это ужасно или идеально.

— Год назад, когда мне предложили эту работу, я взялась за себя. Похудела, настроилась. Говорила себе, что приеду сюда, найду себе мужчину и пересплю с ним. Только, оказавшись здесь, все полетело в тартарары. Я испугалась и занервничала, и возненавидела это, возненавидела себя, поэтому остановилась. Сказала себе, что не буду этого делать. А потом ты нашел меня. Я хочу чувствовать себя ужасно, как и было на днях, но сейчас я… — ее голос умолк в лучах послеполуденного солнца.

Таль пододвинул стул так, чтобы оказаться рядом с Мишей.

— Сейчас ты принадлежишь мне, и это все, что имеет значение, — прошептал он, овевая горячим дыханием ее ухо. Она закрыла глаза и прижалась к нему.

Он очень опасный человек.

***

День они провели вместе, и все было потрясающе. Они смеялись и разговаривали, вели себя глупо и эксцентрично. Даже танцевали у фонтана Треви, а затем целовались так, что местные жители улюлюкали им. Они делились, узнавали друг о друге и сближались. А вечер закончили в его гостиничном номере.

Но на ночь Миша не осталась — ей обязательно нужно было быть на работе на следующий день. Таль сказал, что понимает. После прощального поцелуя она села в такси и, отъезжая, помахала ему. Всю дорогу до своей гостиницы улыбка не сходила с ее лица. Она так и заснула, улыбаясь.

Прошло три дня, а от Таля не было ни звука.

Он сказал, что я принадлежу ему. Имел ли он в виду только тот день!?

Миша чувствовала себя плохо. Казалась себе глупой. Использованной. Она беспокоилась. Ее одолевали… почти все эмоции, которые только могут быть у человека, кроме чувства вины. К счастью, все другие чувства отодвинули вину на задний план, и она вновь проявилась только тогда, когда на экране ее мобильного высветилось одно конкретное имя. И даже тогда она почувствовала себя виноватой только после того, как поняла, что разочарована тем, что это не номер Таля.

К концу первого дня Миша была почти уверена, что преодолела все пять стадий горя, возможно, несколько раз. Она заснула, покусывая нижнюю губу, гадая, что же случилось, что изменило ситуацию.

Но на следующий день она проснулась с совершенно новым настроем. Она больше не была той женщиной, которая вечно беспокоится о том, что с ней что-то не так. Ей хватило этого сполна за последние пары лет брака, и она не нуждалась в этом с Талем. С ней все было в порядке. Ничего не случилось, и точка. Он работал, она работала, никто не обещал проводить друг с другом каждую свободную минуту. Мужчина, который ей нравился, не выходил с ней на связь. Подумаешь. Что прикажете ей делать?

«Если ты захочешь меня увидеть, то найдешь меня».

Вот она и решила поступить именно так. Худшее, что могло случиться, — это услышать, что все кончено. Или его вообще не окажется в отеле. Или в городе. Но, по крайней мере, она будет знать и сможет жить своей жизнью. Ей будет грустно, она не будет лгать себе, но ее сердце не будет разбито. И уж точно не станет себя корить. Ее приключение закончится.

На третий день абсолютной тишины Миша вернулась после работы в свой номер и переоделась в обрезанные шорты и черную майку. Такси она решила не брать. Отель Таля находился не так далеко, и она чувствовала потребность сжечь лишнюю энергию.

На путь ушло около получаса, но она наслаждалась прогулкой. По дороге она заглянула в миленький мебельный магазинчик, и один приветливый старичок подарил ей цветок. Она зацепила солнечные очки за декольте майки и с их помощью прикрепила цветок. Получив от старичка поцелуй в щеку, Миша продолжила свой путь.

Это сделало ее день.

Она подошла к стойке регистрации отеля, чтобы узнать, возможно ли позвонить Талю, но единственный свободный администратор не знал ни слова по-английски. Миша прислонилась к стойке, подперев голову рукой. Она простояла так около пяти минут, когда услышала знакомый голос, эхом разнесшийся по вестибюлю.

— ...в следующий раз в грязь полезешь ты, — смеялся Таль.

Миша обернулась, удивленная увиденным. Одежда Таля была в пыли. Его руки почти до локтей покрывала грязь, а щеки и лоб — грязные пятна. Рубашка не заправлена в брюки, а три верхние пуговицы расстегнуты. Он выглядел чумазым и потрепанным.

Рядом с ним шел мужчина, который тоже выглядел неопрятно, хотя и не так сильно, он был одет в брюки-карго, армейские ботинки и обтягивающую черную майку. У него имелось все необходимое для создания образа мужчины с невероятно крепким телосложением. Он походил на испанца или латиноамериканца, и шел рядом с Талем с большой спортивной сумкой.

Забавно, когда ты проводишь так много времени наедине с кем-то, то забываешь, что у него есть жизнь помимо тебя.

Миша подумала, что, вероятно, выбрала неудачное время — она не хотела беспокоить его, пока он проводил время со своим приятелем. Она уже подумала отойти в сторонку и позвонить ему позже, но в этот момент их взгляды встретились, и любые сомнения, которые у нее оставались относительно его чувств к ней, улетучились. Таль улыбнулся шире, обнажая свои идеальные зубы.

— Не верю! — обратился он к ней.

В ответ она улыбнулась и направилась к нему.

— Не веришь чему?

— Не думал, что ты решишься, — его ответ оставался для него все таким же бессмысленным.

— На что? — Она остановилась перед ним. Но он не остановился. Подошел прямо к ней и схватил в охапку, отрывая от пола.

— Найти меня, — выдохнул он ей в ухо, прежде чем влажно поцеловать в шею.

— Ты сам мне так сказал, — напомнила она, чувствуя облегчение от его ответа.

— Да, но ты такая пугливая. Я думал, ты спрячешься в своем номере, и мне придется снова тебя разыскивать.

Она шлепнула его по плечу, и он поставил ее на ноги.

— Нет, я больше не такая.

— О, замечательно. Какая хорошая девочка, — поддразнил он.

— Я что, должен продолжать стоять здесь, как чертов извращенец?

Миша забыла о другом мужчине. Присутствие Таля делало ее глупой. Она хотела отступить, но Таль обнял ее и прижал к себе. Он кивнул своему другу.

— Миша, это Клаудио Руиз, мой напарник. Вроде того. Все зовут его Руизом, — представил их Таль.

— Ты та самая цыпочка? — уточнил Руиз.

Миша покраснела и снова попыталась оттолкнуть Таля. Вероятно, он все рассказал о ней своему другу, о том, чем они занимались.

— Единственная и неповторимая, — пробормотала она, отрывая от себя руку Таля.

— И, слава Богу, если бы ты была не единственной, я бы, вероятно, больше никогда не увидел своего «напарника», — поддразнил Руиз. Он улыбался и смеялся, но под этим крылась суровость. Его глаза совсем не улыбались и пристально разглядывали Мишу.