Мое дыхание прерывистое, когда ошейник начинает остывать, и сила внутри меня впитывается обратно. Я чувствую на себе их взгляды, не глядя; полагаю, я просто разыгрываю развлекательное шоу. Марионетка, играющая для своего хозяина.

На нетвердых ногах я поднимаюсь обратно, сжимая кулаки в надежде сдержать свою ярость. Брови Эйдена сдвинуты, в его глазах светится беспокойство. Его рука поднимается, как будто он собирается утешить меня, а затем останавливается в воздухе, только чтобы согнуть пальцы и позволить ей упасть обратно. Капитан Кэллоуэй смотрит на меня с холодным выражением, которое, я уверена, видели многие, прежде чем умереть от его руки. Затем, есть мой отец, король Орен; его губы изогнуты набок, руки скрещены на груди, глаза блестят… Он наслаждается моими страданиями; это доставляет ему огромное удовольствие.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Эмма

Я мчусь обратно в свою комнату так быстро, как только позволяют мои ноги, юбка моего платья обволакивает мои ноги при каждом шаге. Мне было наплевать на взгляды слуг, когда я пробегала мимо них. Принцессы никогда не должны бегать.

Стены в кабинете моего отца начали давить на меня, поглощая весь воздух. В комнате повисла удушающая тишина; ее давление сжимало мои легкие. И мне пришлось уйти. Я должна была выбраться оттуда.

Я должна выбраться из этого дворца.

Я должна быть благодарна, что он не обрушил на меня свою силу до того, как я смогла уйти. Сила, которая заставляет его глаза гореть красным и засасывает меня в пустоту, созданную им самим. Иллюзии.

Дрожь пробегает по моему телу при мысли о том, как он использует свою силу. Мои кулаки крепче сжимаются на юбке, когда я набираю темп, чтобы оказаться дальше от него. В тапочках, которые я ношу, мои ноги ступают бесшумно, когда я спешу в свою комнату, единственный звук — это стук моего сердца, эхом отдающийся в ушах, когда я заворачиваю за последний угол и захлопываю свою дверь, только чтобы увидеть Кору, уставившуюся на меня в конце коридора.

Она делает шаг вперед:

— Эмма, что..

Мои глаза расширяются, когда я качаю головой и протягиваю дрожащую руку. Я пока не могу подобрать слов, чтобы заговорить, то ли от шока, гнева, то ли от другого чувства, которое я не могу определить. Кора, кажется, понимает, что мне нужно время наедине, а не утешение. Она мягко улыбается мне, слегка кивая, поворачивается и уходит в другую сторону. Она знает, что в конце концов я обо всем с ней поговорю. Она и Эйден — единственные мои друзья в этом замке, не считая моего самого верного охранника, Кая. Но Эйден больше не будет мне другом… Нет, теперь он мой жених. Это слово проникает мне под кожу и вызывает тошноту в животе.

Я распахиваю свою дверь и захлопываю ее, прислоняясь к ней спиной, пока моя грудь быстро поднимается и опускается. Поворачиваясь, я упираюсь ладонями в гладкую деревянную раму, позволяя моей голове наклониться вперед, когда я сосредотачиваюсь на том, чтобы выровнять дыхание.

Лучше зажечь самый маленький уголек, чем проклинать тьму.

Поговорка, которую моя тетя Лиди говорила мне всякий раз, когда мы сталкивались с трудными временами, застряла во мне — всегда принося с собой чувство спокойствия. Я могу вспомнить только ее фрагменты, но это воспоминание, за которое я ухватилась.

Я помню, как однажды ночью она сказала мне, что тьма всегда рассеивается светом… Но она, должно быть, не понимала, что не может быть света без тьмы. Друг, который слушает, живет в твоей душе и никогда не покинет. Но если ты не будешь осторожна, эта тьма может стать твоим собственным проклятием.

У меня никогда не было никакой надежды, мне всегда предназначалась темная душа. У меня не было матери, о которой можно было бы рассказать — моя тетя сказала мне, что она умерла. И только туманные воспоминания о тете Лидии, которая, я знаю, любила меня как родную, но теперь эта жизнь кажется давно забытой, без семьи, которая любила бы меня каждый божий день. Дворьба проклинала меня с момента моего рождения. Мой отец — это все, что у меня есть, но он причина, по которой моя душа раскололась и потеряла свой свет. С таким же успехом он мог бы похоронить меня заживо, высосать мою кровь и отправить меня в ад.

Как только комната перестает вращаться, мое дыхание замедляется, я направляюсь к своей кровати. Я поднимаю подушку из перьев, чтобы взять свою потертую книгу в мягкой обложке. Я провожу пальцами по обложке, прежде чем обмахнуться страницами перед лицом, потому что люблю их запах, грубую ласку на кончиках пальцев, заветный мир, который никогда не сможет быть моим. Мир, где я могла бы быть свободной, может быть, даже любимой.

Но на что вообще была бы похожа любовь? Я видела только мужчин, которые приходили навестить моего отца, почти случайно наткнувшись на них, прежде чем спрятаться за ближайшей стеной, позволив себе бросить взгляд, прежде чем мой отец запирал меня в моей комнате. Некоторые из них были красивы, но ни от одного у меня не перехватывало дыхание и сердце не забивалось быстрее.

Интересно, каково это — чувствовать, что прикосновения мужчины приятны, а не жестоки. Быть принятой, а не отброшенной с отвращением к моему телу. Кто-то, кто увидит в моих шрамах признак силы, а не уродство моего существа.

Я держу подмышкой потертую книгу в мягкой обложке — одну из моих самых любимых романтических книг. Это беззаботная история любви о паре, встречающейся в море, о двух судьбах, сталкивающихся в результате невозможного. Но девушка в книге одинока в том смысле, что я могу общаться с ней, и я чувствую, что навещаю старого друга каждый раз, когда читаю ее.

С книгой на буксире я выхожу из своей комнаты и несусь по коридору к боковой двери. Меня не беспокоит возвращение Коры; она знает, что мне нужно время, и я найду ее, когда буду готова. Ускоряя шаг вниз по задней винтовой лестнице, я слышу, как стук моих тапочек эхом отдается по камню в остальном тихом лестничном колодце. Я позволяю своей руке скользить по полированной ручке, пока не достигаю двери внизу, толкая ее, чтобы выйти через вход для прислуги. На мгновение я застигнута врасплох, когда выхожу наружу, позволяя своим ногам погрузиться в теплый песок, в то время как яркий свет окутывает все золотым сиянием. Моя кожа впитывает солнечное тепло, и тяжесть, давящая на грудь, рассеивается, когда я впитываю детали бескрайнего моря передо мной.

Сверкающие бриллианты покрывают воду, когда она набегает на берег, кристально-голубые приливы превращаются в маленькие белые струйки. Дальше вниз, к большим скалам, окаймляющим берег, вода взмывает в воздух, разбиваясь о валуны, прежде чем отступить назад, многократно ударяясь, как будто чувствует мое разочарование от прошлого. Вдалеке птицы танцуют с ветром, скользя по воздуху под лучами солнца и напевая свою сладкую колыбельную.

Тонкие капли влаги стекают по моей спине, когда мое черное платье впитывает все тепло. Выскользнув из тапочек, я погружаю босые ноги в песок. Я глубоко вдыхаю морской воздух, оставляя за собой следы. Чувственный трепет пробегает по подошвам моих ног, когда я иду по легким крупинкам пудры — единственное нежное чувство, которое я знаю. Песчинки начинают смешиваться с мельчайшими камнями, которые впиваются в мою кожу.

Крепче сжимая книгу, я продолжаю идти. Каждый шаг хрустит подо мной, пока я пробираюсь в свое уединенное место, где я чувствую подобие спасения. Место, которое я могу назвать своим, и куда мой отец никогда не осмелится сунуться. Я благодарна, что у меня нет стража, преследующего меня каждое мгновение каждого дня, кроме ночи, когда охранник стоит за моей дверью. Наблюдает за мной. И не дает мне сбежать в темноте ночи. Если у нас не будет гостей, или если мой отец не рассердится на меня, тогда у него будет охрана, наблюдающая за мной, как ястреб. Но в те дни я остаюсь в своей комнате, отказываясь находиться под наблюдением, как ребенок.

Я следую вдоль границы моря; линии, отделяющей мое заключение от моей свободы. Я позволяю воде каскадом переливаться через мои ступни, пока пробираюсь к хаосу, бьющемуся о периметр пещеры. Выветренные скалы окружают вход в пещеру, закрывая любой вид на дворец, оставляя передо мной только морскую гладь.

Я достигаю конца берега, где он встречается с пещерой, делая по одному сбалансированному шагу за раз и осторожно продвигаясь по скользким камням. Схватившись за зазубренный валун, лежащий сбоку, я пригибаюсь, добираясь до входа в пещеру, и одним небольшим прыжком оказываюсь на твердой, гладкой поверхности. Вдыхая безмятежность пространства, я направляюсь к задней части, которая находится совсем недалеко, оставляя за собой мокрые следы. Самое приятное то, что вода, кажется, укрощена присутствием пещеры, почти как тьма, рассеянная внутри, призывает море не нарушать свою сущность.

Я соскальзываю вниз по прохладному камню, подтягивая колени к груди, позволяя своему платью упасть вокруг меня в черную лужицу. Открываю книгу на загнутом уголке, мягкий свет струится из отверстия пещеры, его как раз достаточно, чтобы разглядеть слова на странице. Я смотрю на выведенные чернилами буквы, но мои мысли устремляются в другое место, возвращаясь к далеким воспоминаниям о прошлом, которое я не могу полностью вспомнить. В моей голове мелькают краткие образы тети Лидии и ее блестящих янтарных волос, которые всегда казались такими воздушными на ветру. То, как ее смех был заразителен, когда она гонялась за мной по двору, ее карие глаза были полны света. Но ее смех звучит как далекий сон. Теперь остались только крики, темнота и эхо моего собственного сердца. Мне следовало бы бояться темноты, но вместо этого я нахожу в ней утешение — окутываю себя ее обсидиановыми объятиями, очень похожими на эту пещеру. Приветствуя гул ее желания. Тетя Лиди предостерегала меня от этого — никогда не принимать ее обещаний. Но это проклятие, которое взывает ко мне, искушает меня и преследует меня.