ГЛАВА ШЕСТАЯ

Эмма

Девятнадцать лет спустя

Пот стекает по моему позвоночнику, когда мое тело и психика протестуют, предупреждая. Я в ловушке. Стук моего сердца эхом отдается в ушах, боевой барабан готовится к битве. Тени кружатся вокруг моего тела, лаская каждый дюйм моей кожи, пока не связывают меня так крепко, что становится трудно дышать. Я пытаюсь осмотреться, но все, что меня окружает, — это темнота. Я слышу шепот теней, когда их леденящие прикосновения пробираются по моей коже, заставляя мою челюсть дрожать, а зубы стучать.

Мой охватывает паника, когда я начинаю кричать, мои легкие горят от падения температуры, но это бесполезно. Мои крики лишь эхом возвращаются ко мне. Я зажмуриваю глаза в надежде, что все это исчезнет. Но затем шепот прекращается. Глубокий, хриплый голос вторгается в мой разум, и я чувствую призрачное прикосновение руки, сжимающей мою шею.

— Эмма...

Каждый мускул в моем теле напрягается, когда я делаю резкий вдох, как раз перед тем, как хватка на моем горле усиливается, перекрывая еще больше дыхательных путей. Это душит меня. Звезды танцуют перед моим взором, и я пытаюсь подавить панику, поднимающуюся к моему горлу. Пронзительная боль почти приветствуется ледяными объятиями тени, от которых мое тело немеет. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но мне удается сделать лишь небольшой глоток воздуха, когда его хриплый голос отдается в моих костях.

— О, Эмма... страх, который я чувствую от тебя, радует меня. Вид того, как ты изо всех сил пытаешься наполнить легкие, синий оттенок твоих губ… Запомни это чувство, Эмма, потому что я охочусь за тобой, и я всегда нахожу свою добычу. — Глубокий мужской голос эхом разносится вокруг меня. Затем он тихо хихикает, как будто находит это забавным.

Я бросаюсь вперед, хватая ртом воздух, мои руки автоматически сжимают шею и прижимаются к сердцу в надежде унять бешеный пульс. Я поднимаю взгляд и замечаю, что нахожусь в своей комнате, вдалеке только просыпается золотой шар, разливая повсюду мягкое сияние и отражая на стенах искорки света от хрустальной люстры, висящей на сводчатом потолке. Прозрачные занавески колышутся от ветерка, проникающего через приоткрытые балконные двери. Моя спальня выглядит такой умиротворяющей благодаря нежно-кремовой и розовой цветовой гамме, украшающей каждый предмет мебели, что является полной противоположностью тому, что я чувствую внутри. Тьму. Холод.

Кошмар. Мне и раньше снились плохие сны, но этот был другим. Обычно мои кошмары — это просто вспышки болезненных воспоминаний из моего прошлого и ничего больше. Никогда я не слышала мужской голос так отчетливо и не чувствовала прикосновения, которое казалось таким реальным. Мои руки все еще цепляются за мою шею, когда я смотрю на катастрофу в моей постели. Плюшевое одеяло скомкано у моих ног, подушки из перьев разбросаны, а ночная рубашка скомкана, и я чувствую прохладное дуновение воздуха на своей влажной, вспотевшей коже.

Как только мое сердце начинает биться ровнее, я вскакиваю с кровати и бегу в ванную. Я хватаюсь за раковину, нервно заставляя себя посмотреть на свое отражение в зеркале. Даже звуки птиц, поющих свою утреннюю мелодию, не могут успокоить меня. Мои большие серые глаза расширены от страха из-за затянувшегося нападения моего кошмара. Мои мягкие каштановые волосы спутаны и выглядят так, будто я вела войну со своим постельным бельем. Темные полумесяцы выделяются под глазами на фоне моей светлой кожи. Затем мои глаза начинают спускаться вниз мимо носа и губ, чтобы приземлиться на моей шее.

Срань господня.

Слабые черные отметины покрывают мою шею, расползаясь вокруг колье, которое подарил мне отец. Как это возможно? Это был всего лишь кошмар, верно? Проводя кончиками пальцев на полоске от чернильного следа, который выглядит как пятно, я сокращаю расстояние и слегка поглаживаю его. Я втягиваю воздух. Оно холодное. Мгновение спустя свидетельства кошмара начинают исчезать, любые доказательства его существования исчезают. Все это не имеет смысла, но я знаю, что сон будет безнадежен для меня, когда снова наступит ночь.

Я снимаю свою шелковую ночную рубашку и включаю горячую воду для ванны. Белый каменный пол холодит мои босые ноги, и вокруг меня начинает клубиться пар. Поворачиваясь, чтобы взять полотенце цвета слоновой кости из корзины, я отшатываюсь назад… Застыв в трансе, моя челюсть сжимается, пока я смотрю на разрушенную девушку передо мной. Зеркало в полный рост обнажает каждую часть меня — те части, которые я никому не позволяю видеть. Окружающих меня людей легко обмануть, позволив им видеть только то, что я предпочитаю показать. Они могут видеть красоту и изящество, но под этим — ущербность и горечь. Одиннадцать лет назад моя душа начала страдать, и яд начал просачиваться в мои вены и пировать в моем сердце. Когда моя жизнь превратилась в собственную версию кошмара, я, кажется, не могу сбежать, и от рук того, кто поклялся защищать меня.

Мои глаза путешествуют по каждому дюйму покрытой шрамами кожи, кожи, которая должна быть гладкой, как фарфор. Нет. Мои шрамы совсем не гладкие; они неровные и варварские. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на свою спину, где сохранились худшие из моих шрамов, и слезы наворачиваются на мои глаза. Но я отказываюсь позволить им пролиться. Прикусив губу достаточно сильно, чтобы потекла кровь, я смотрю на гротескную девушку передо мной. Ни один мужчина никогда не захочет прикасаться ко мне так, как, я видела, это делают любовники. Любой парень почувствовал бы отвращение при одном взгляде на мою спину, на порезы поперек моих ребер и те, что на бедрах. Отец позаботился о том, чтобы они зажили без помощи целителя, чтобы у меня всегда было напоминание о том, что происходит, когда я переступаю черту. Единственные отметины на моей коже, от которых я чувствую выворачивающую наизнанку приливную волну, — это чистые линии вдоль моих запястий.

По сей день я все еще задаюсь вопросом, был ли это момент моей слабости из-за желания сбежать или мой самый сильный момент из-за попытки положить конец моим мучениям, заставив моего отца действовать. Может быть, однажды я найду ответ. Но до тех пор мне придется смириться с тем, что это была судьба, что кухонный персонал нашел меня, когда они приносили еду в мою комнату после того, как я не пришла к ужину. Я лежала в багровой луже, почти на грани смерти, прежде чем целительница ворвалась и наполнила мое тело своей теплой силой. Мое тело должно быть способно исцелять само себя в считанные минуты, но мой отец подарил мне железное ожерелье, которое всегда приковано к моей шее. Эта чертова штука подавляет мои силы фейри и способность к исцелению.

Он подарил его мне, когда сила света, с которой я родилась, начала рости. Однажды, когда я шла по коридорам, мы со слугой столкнулись за углом. Столкновение напугало меня, вызвав вспышку силы, вырвавшуюся на свободу и ударившую в одну из колонн, в результате чего от нее отвалился кусок.

Разрушение дворца моего отца привело его в ярость, заставив его глаза вспыхнуть красным огнем, прежде чем он втянул меня в иллюзию, которую он создал специально для меня. Целая отдельная пустота в мире, чтобы наказать меня. За исключением того, что на этот раз он приковал меня к столбам только для того, чтобы связать этим проклятым ожерельем. Оно было запечатано на мне в тот день, его железная хватка была постоянным напоминанием о том, что я одновременно могущественна и бессильная. Превратив меня в пленницу и превращает мой разум в ад внутри моего собственного тела.

Мой отец говорит, что это для того, чтобы уберечь меня от любых новых случайных проявлений силы, что это скроет мою энергетическую подпись от любого, кто попытается причинить мне боль. И все же...это не уберегает меня от него. Этот его дар непростителен.

Ну и пошел он. К черту этот дворец и к черту этот чертов поводок.

Я отвожу взгляд от ожерелья и отбрасываю все мысли о нем в сторону, когда вхожу в ванну. Горячая вода успокаивает мою покрытую синяками кожу и боль, которая пришла вместе с ней. Я отмокаю в ванне столько, что у меня морщинятся пальцы. Без сомнения, отец будет расстроен моим поздним приходом к завтраку, но в последнее время я предпочитаю иметь дело с его гневом, чем угождать ему.

После того, как я вытерла все капли влаги, я захожу в свой шкаф, который, по его требованию, должен быть набит платьями. И не просто любыми платьями. По совпадению, все они полностью закрывающие, длиной до пола. Они доходят мне до шеи с рукавами, закрывающими обе руки по всей длине. Я выбираю черное атласное платье, хотя бы для того, чтобы еще больше противоречить своему отцу. При этом дворе все одеваются в светлые тона, но моя душа резонирует с тьмой, взывая к ней, потому что хочет танцевать с ночью. Рукава свободно ниспадают на мои руки, лиф облегающий, а юбка мягко ниспадает, лаская мои ноги, как перышко.

Я позволяю волосам высохнуть свободными волнами и надеваю пару балетных тапочек, потому что они дают мне возможность побегать, если понадобится, по сравнению с ужасными каблуками, которые ломают лодыжки, которые носит большинство. Тем временем как мои собирают толстый слой пыли в моем шкафу. Я пересекаю свою комнату и выхожу на балкон. Легкий ветерок обвевает меня и развевает мои волосы. Я смотрю вверх и вижу пышные белые перья, покрывающие небо, распространяющие успокаивающий покой по всему морю впереди меня. Королевство моего отца, Двор Асов, является самым южным и теплым островом во всех дворах Дейадрума. Танцующие волны простираются настолько далеко, насколько могут видеть мои глаза; соленый морской воздух омывает меня с затяжным сладким ароматом волн, разбивающихся о берег. Красота внешнего мира и чистота природы — это единственное, что рассеивает тьму в моей душе.