Глава 31

— Вау, чувак! Это было потрясающе!

Примерно неделю или две спустя я хлопала и визжала, сидя в своем любимом походном кресле.

Прекрасная неделя. Или две. Кто следил?

Ам покраснел, как всегда, удерживая последнюю ноту на своей гитаре, но как только он опустил ее, он фыркнул. К счастью, между нами все нормализовалось. Неловкость длилась всего около двух дней, прежде чем слон в комнате решил уйти сам.

— Я думаю, что сфальшивил в самом начале.

Перекинув одну ногу через другую, я запрокинула голову.

— Ты немного не дотянул, но я имею в виду немного. И это было только один раз, когда ты вошёл в рефрен. Я подумала, что это было только потому, что ты нервничал. Кстати, я действительно могу сказать, что ты работал над своим вибрато.

Поставив гитару на подставку, он кивнул, но я могла сказать, что он был доволен. — Это так, но я сделал то, что сказала Юки.

На днях она позвонила мне по видеосвязи, когда я была с Амосом на стоянке продуктового магазина, и спросила его, как у него дела с нервами. «Хорошо», — застенчиво ответил он. Зная, что он не совсем честен, она дала ему несколько советов. Я не собиралась говорить ему об этом несколько часов спустя, но она написала мне и попросила записать видео с его предстоящим выступлением, чтобы она тоже могла посмотреть.

— И я сказал себе, что тут находишься только ты, — продолжал он. — Ты бы сказала мне, если бы я сделал что-то не так.

Мое маленькое сердце сжалось, и я кивнула ему. Мы прошли такой долгий путь, и его доверие так много значило для меня.

— Всегда.

— Как ты думаешь, мне следует больше двигаться?

— У тебя такой красивый голос; я думаю, тебе следует сосредоточиться на пении. Ты будешь нервничать, так зачем двигаться, тем самым больше давя на себя? В любом случае, так делает только одна леди Юки.

Он искоса взглянул на меня и слишком небрежно спросил:

— Ты помогла ей написать ту песню «Помни меня»?

Я точно знала, какую песню он имел в виду, и усмехнулась.

— Довольно хорошая песня, не так ли?

Его крик даже не оскорбил меня. — Ты её написала?

У меня не было возможности ответить, потому что мы оба повернули к подъездной дорожке на звук шин по гравию, и часть меня ожидала увидеть грузовик доставки UPS, потому что я заказала коврики для своей машины. Те, что были в комплекте, не предназначены для снега и слякоти. Но когда пикап остановился на обычном месте, я нахмурилась. Роудс написал мне пару часов назад, сказав, что будет дома около шести. Было всего четыре.

— Что здесь делает папа? — спросил даже Амос.

— Не знаю, — ответила я, когда мужчина, о котором шла речь, припарковался и вышел из машины, его длинное мускулистое тело так хорошо двигалось в униформе, что я чуть не впала в транс. Воспоминание о том, как он пришёл ко мне прошлой ночью, заполнило мою голову. Я спросила его, какое оправдание он дал Аму, а он рассмеялся и сказал, что я собираюсь показать ему свои старые фотоальбомы. Судя по брезгливому выражению лица подростка, он ему не поверил, но именно так и было.

По крайней мере, до тех пор, пока мы не сняли друг с друга одежду, и я не оказалась у него на коленях, потная и дрожащая.

Это была хорошая ночь.

Большинство ночей с того дня, как они отправились за мной к Кларе, были очень приятными. В частности, в первую Роудс задал мне еще несколько вопросов о Кадене, как только Амос лег спать.

Как мы познакомились — через общего друга в первый семестр колледжа. Я училась, чтобы получить степень в области образования, в то время как он был в школе для музыкального исполнения. Роудс сказал, что видит меня учительницей, и, может быть, я могла бы ею стать, но мое сердце больше не поддерживало эту идею.

Благодаря каким условиям я получила деньги — что я не буду обращаться в суд за гонорарами или на авторство песен, потому что, не дай Бог, будет что-нибудь в письменном виде о бракоразводных процессах.

Нам было о чем поговорить, и я не хотела, чтобы мы тратили время на эту тему. Но я бы сделала это, если бы его что-то беспокоило. Я просто надеялась, что это было не так.

Прошлое осталось в прошлом, и я больше всего на свете надеялась, что мое будущее приближается ко мне прямо сейчас.

— Привет! — крикнула я Роудсу с того места, где все еще сидела. На улице было сорок восемь градусов (прим. 48°F = 9°C), но не было ветра, поэтому дверь гаража была открыта. Моя тетя подумала, что я сошла с ума, когда я сказала ей, что последние несколько дней носила футболку, но никто не понимал, насколько это может быть хорошо, даже когда на земле лежит снег. Такой была жизнь в местности с низкой влажностью.

— Привет, — тут же поздоровался он со мной.

Он звучал странно, или мне это показалось? Я знала, что мне не показалась его походка неуклюжей, когда он шел, сжимая и разжимая руки по бокам. Его голова была слишком опущена.

Я взглянула на Амоса и увидела, что он хмурится, глядя на своего отца.

— Ты в порядке? — спросила я, как только он вошел в гараж.

— В каком-то смысле да, — сказал он определенно странным и напряженным голосом, который встревожил меня еще больше.

Я встала. — В чем дело?

Тогда он поднял голову. Тонкие морщинки, отходящие от уголков его глаз, были глубже, чем обычно, когда он сказал:

— Аврора… Мне нужно поговорить с тобой.

Кто-то намеревался серьезно поговорить, называя меня по имени.

— Ты меня пугаешь, но ладно, — медленно сказала я, взглянув на Ама. Он с опаской смотрел на нас обоих.

Эти серые глаза смотрели на меня, когда он очень нежно взял меня за руки.

— Давай зайдем внутрь.

Я кивнула и позволила ему провести меня через двор и вверх по лестнице на террасу. Только когда мы вошли внутрь, я поняла, что Ам следует за нами.

Роудс, должно быть, тоже только что это заметил, потому что остановился.

— Что? Ты меня тоже пугаешь, — сказал подросток.

— Ам, это личное, — серьезно сказал он, с тем же ужасно серьезным выражением лица.

— Ора, тебе же все равно, верно?

Что я собиралась делать? Сказать “нет”? Сказать ему, что я ему не доверяла?

— Всё нормально. — Я сглотнула, прежде чем посмотреть на мужчину, который уговорил меня вернуться в свою комнату и поспать в его постели прошлой ночью. — Ты не собираешься разбивать мне сердце или что-то в этом роде, верно?

Роудс склонил голову набок, и его горло сжалось, напугав меня еще больше. Его глаза, однако, были совершенно поражены.

— Что бы это ни значило, я не хочу.

У меня не было желания продолжать этот разговор.

Его плечи опустились. — Это не то, что ты думаешь, — серьезно продолжил он.

Мне стало плохо, и он вздохнул.

Роудс потер затылок. — Прости, ангел. Я уже облажался.

— Просто скажи мне. В чем дело? Что случилось? — спросила я. — Я не шучу, ты меня пугаешь. Нас двоих.

— Да, папа, скажи ей. — Малыш издал звук. — Ты ведешь себя странно.

Роудс покачал головой и вздохнул. — Закрой дверь, Ам.

Парень захлопнул ее и скрестил руки на груди. Мои руки начали слегка трястись, когда внутри меня поднялся страх, когда я попыталась подумать о том, из-за чего он мог быть так взволнован. Я видела, как он столкнулся лицом к лицу с летучей мышью. Он без проблем поднялся на двадцать футов в воздух. Он был болен? С кем-то что-то случилось?

Роудс выдохнул и секунду смотрел в пол, прежде чем поднять голову и сказать:

— Помнишь, я рассказывал тебе некоторое время назад о тех останках, которые нашел путешественник?

Я вдруг похолодела внутри. — Нет.

— В тот день, когда ты подобрала орла, я сказал тебе, — мягко напомнил он мне. — После этого в газете были статьи. Об этом говорили в городе.

Это звучало совсем незнакомо.

С другой стороны, всякий раз, когда возникали разговоры о пропавших людях, я обычно отключалась от них. Любая надежда на то, что у меня будет завершение, что у меня будут ответы, умерла давным-давно. Может быть, это было эгоистично, но мне было легче идти дальше, не отягощаться этими цементными блоками горя, не слишком сосредотачиваться на случаях, слишком похожих на то, что случилось с моей мамой. Долгое время я едва могла справиться с собственной болью, не говоря уже о том, чтобы принять чужую.

Некоторые люди вышли из травмы с толстой рубцовой тканью. Они могли справиться с чем угодно. Они прошли через самое худшее и могли выдержать любой удар, потому что знали, что могут выжить.

С другой стороны, были такие люди, как я, которые выжили, но с более тонкой кожей, чем раньше. Некоторые из нас оказались завернутыми в ткань еще тоньше, чем папиросная бумага, с телом и душой, поддерживаемыми только волей к продолжению. И механизмами преодоления. И терапиями.

— Этот турист вышел и наткнулся на кости. Он оказался хирургом-травматологом и думал, что узнал… некоторых из них выглядели как человеческие. Он попросил прийти туда, и власти забрали то, что он нашел.

— Хорошо…

Роудс облизал губы и чуть крепче сжал мои руки.

— Они совпали с ДНК.

Воспоминания о том времени, спустя три года после исчезновения моей мамы, когда были найдены останки, и они подумали, что это могла быть она, наполнили мою голову. Мы были так разочарованы, когда после того, как я предоставила образцы ДНК, выяснилось, что это не совпадение. Несколько лет назад произошло то же самое. Поисковая группа, пытавшаяся найти пропавшего туриста, наткнулась на руку и частично закопанный череп, но и из этого ничего не вышло. Останки принадлежали человеку, пропавшему за два года до этого. Это был последний раз, когда у меня была хоть какая-то надежда найти ее.

Но я знала. Я знала еще до того, как он что-то скажет, то, что собиралось вылететь из его рта. Моя кожа начала покалывать.

— Тебе скоро позвонят из офиса коронера, но я надеялся, что ты сперва услышишь это от меня, — сказал он осторожно, спокойно, все еще держа меня за руки. Я была так рассеяна, что не заметила этого.

Я сжала челюсть и кивнула, мои губы внезапно онемели. В моей груди начало покалывать.

— Да, я бы хотела, — медленно сказала я ему, зная… зная….