— У всех бывает диарея.

Ладно, какой незнакомец — особенно мальчик-подросток — захочет поговорить о диарее с кем-то, кого он буквально встретил меньше месяца назад?

Может быть, только я.

— Знаешь, я отправилась бутербродом, который купила на заправке в Юте месяц назад, и мне пришлось провести лишнюю ночь в Моаве, потому что я не могла перестать ходить в туалет. Клянусь, я похудела на десять фунтов только за ту ночь…

Парень издал задыхающийся звук, который я не могла понять, был ли это смех или стон боли, но он звучал немного тише, когда пробормотал:

— Не было.

Он снова издал дикий, болезненный звук.

Плохое предчувствие охватило мою шею сзади, когда парень сгорбился еще больше за мгновение до того, как начал тяжело дышать через рот.

Хорошо.

Я присела перед ним.

— Где болит?

Он как-то указал на свой живот… подбородком?

— Были колики?

Этот сдавленный звук снова вырвался из его горла.

— Больно слева, справа или посередине?

Его слова были тверды.

— Вроде справа.

Я вытащила свой телефон и выругалась на тот факт, что у меня есть только одна полоска сотовой связи в этом месте. Недостаточно, чтобы использовать Интернет, но, надеюсь, достаточно для звонка. Был Wi-Fi, но… Я не собиралась спрашивать пароль, когда он едва мог говорить.

Я набрала контакт Юки, думая, что она была единственным человеком, которого я знала, у которого постоянно был ее телефон, и, к счастью, она ответила на втором звонке.

— Ора-Ора-Бо-Бора! Что ты делаешь? Я только думала о тебе, — ответила одна из моих самых лучших подруг, и это звучало чертовски бодро. Но, конечно, она должна. Ее альбом занял первое место три недели назад и до сих пор держится там.

— Юки, – сказала я, — мне нужна твоя помощь. С какой стороны у тебя аппендикс?

Должно быть, она услышала страдание в моем голосе, потому что юмор исчез из ее голоса.

— Позволь мне узнать. Подожди.

Она что-то прошептала тому, кто должен был быть ее менеджером или помощником, прежде чем через несколько секунд снова поднести телефон к лицу и сказать:

— Здесь сказано середина живота, правая нижняя часть живота, зачем? Ты в порядке? У ТЕБЯ АППЕДИЦИТ? — начала кричать она.

— Чёрт, — пробормотала я про себя.

— ОРА, ТЫ В ПОРЯДКЕ?

— Я в порядке, но мой сосед сильно потеет и выглядит так, будто его сейчас стошнит, и он держится за живот. – Я сделала паузу. — У него нет диареи.

Мальчик издал еще один задыхающийся звук, я не была полностью уверена, что это связано с аппендицитом, или более чем вероятно, что я снова говорила о диарее. У меня было достаточно племянников, чтобы знать, что какими бы дикими они ни были, иногда они стесняются телесных функций. И по тому, как он разговаривал со своим отцом пару недель назад, как он разговаривал со мной, у меня возникло ощущение, что, может быть, он просто застенчив в общем.

— О, слава Богу. Я думала это о тебе. – Она с облегчением присвистнула. — Отвези его в отделение неотложной помощи, если он так плохо выглядит. У него есть вздутие?

Я чуть отодвинула телефон от лица. — Ты чувствуешь вздутие живота?

Амос кивнул, прежде чем снова всхлипнуть и прижаться лицом к коленям.

Конечно, это случилось бы со мной. Меня собирались выгнать за разговор с этим парнем, и я даже не смогу об этом пожалеть.

— Да. Слушай, Юки, позволь мне перезвонить тебе позже. Спасибо!

— Перезвони мне. Скучаю по тебе. Удачи. Пока! — сказала она и тут же повесила трубку.

Одной рукой сунув телефон обратно в карман, вторая рука легла на колено мальчика, и я похлопала его.

— Послушай, я не знаю точно, но похоже, что это твой аппендикс. Хотя я не знаю точно, но, честно говоря, ты очень плохо выглядишь, и я думаю, что тебе слишком больно, чтобы это было, я не знаю, чем-то другим.

Диарея. Но я думаю, что ему надоело, что я произношу перед ним слово на букву «д» уже в десятый раз.

Я была почти уверена, что он попытался кивнуть, но он так застонал, что мои подмышки начали потеть.

— Твой папа едет?

— Он не отвечает. — Он издал еще один стон. — Он сегодня на озере Навахо.

Я знала, что озеро находится недалеко от Пагоса, но служение было разбросано по всему Колорадо, я начала изучать. Поэтому он думал, что его отец уже в пути?

— Хорошо. Мы можем позвонить кому-нибудь еще? Твоя мама? Другой родитель? Член семьи? Сосед? Скорая помощь?

— Мой дядя… О, черт. — Он испустил крик, который каким-то образом проник прямо в мое сердце и мозг.

Я больше не могла колебаться. Это было нехорошо. Моя интуиция так сказала. Единственное, что я знала о проблемах с аппендиксом, это то, что его разрыв может быть смертельным. Может быть, это было на самом деле чем-то нестрашным. Может быть, это было что-то другое . Но я не хотела шутить его самочувствием.

Особенно, когда его отец не отвечал и не мог принять исполнительное решение.

Я встала, а затем наклонилась, чтобы просунуть руку ему под лопатки.

— Хорошо, хорошо. Я отвезу тебя в больницу. Ты меня очень пугаешь. Мы не можем рисковать и ждать.

— Мне не нужно… О, черт.

— Я лучше отвезу тебя, и нет ничего хорошего в том, если у тебя разорвется аппендикс, понятно?

Я бы предпочла, чтобы его отец выгнал меня за общение с ним, чем этот ребенок умер или что-то еще ужасное.

Боже мой. Он мог умереть.

Хорошо. Время идёт.

— У тебя есть кошелек? Паспорт? Страховая карта?

— Я в порядке. Это прой… черт! Черт возьми, — он протяжно и глубоко застонал, все его тело напряглось от крика, от которого у меня вырвалось еще одно ругательство.

— Я знаю. Ты в порядке, но давай все равно съездим, ладно? Я не хочу, чтобы твой отец видел, как я пытаюсь посадить тебя в свою машину, пока ты дерешься со мной и думаешь, что я пытаюсь тебя похитить. Он не отвечает, поэтому мы не можем спросить его, что делать. Я могу попытаться позвонить твоему дяде по пути, хорошо? Ты что-то говорил о том, чтобы позвонить своему дяде, верно? — спросила я, хлопая его по плечу. — Ты не можешь умереть из-за меня, Амос. Клянусь, я не смогу спокойно жить, если это произойдет. Ты слишком молод. У тебя ещё все впереди. Я не так молода, как ты, но во мне еще как минимум лет сорок. Пожалуйста, не позволяй своему отцу убить и меня.

Он наклонил голову и посмотрел на меня большими испуганными глазами.

— Я умру? — захныкал он.

— Я не знаю! Я не хочу, чтобы ты умер! Давай поедем в больницу и убедимся, что ты этого не сделаешь, хорошо? — предположила я, зная, что истерю и, вероятно, пугаю его до чертиков, но я до смерти волнуюсь за него, а я была не такой уж взрослой, как написано в моем свидетельстве о рождении.

Он так долго не двигался, что я была уверена, что он продолжит спорить, и мне придется звонить в 911, но за пару вдохов, которые я сделала через нос, он, должно быть, пришел к решению, потому что он медленно пытался подняться на ноги.

Слава богу, слава богу, слава богу.

На его щеках были слезы.

Он застонал.

Заворчал.

Закряхтел.

И я видела пару свежих слез, струившихся по его потному лицу. У него были зачатки резких черт лица отца, но он был стройнее, моложе, без грубой зрелости. Однако однажды у него это будет. У него не может быть, черт возьми, разрыва аппендикса. Ни за что.

Подросток сильно прислонился ко мне, хныча, но изо всех сил пытаясь не делать этого.

Пятьдесят футов до моей машины показались мне десятью милями, и я пожалела, что не подъехала ближе. Но я усадила его на пассажирское сиденье и наклонилась, чтобы пристегнуть его ремнем безопасности. Затем я обежала сзади и села за руль, заводя машину, а затем сделала паузу.

— Амос, могу я одолжить твой телефон? Могу я еще раз попытаться позвонить твоему отцу? Или твоему дяде? Или твоей маме? Кому-либо?

Он кинул в меня свой телефон.

Хорошо.

Затем он пробормотал несколько цифр, которые, как я поняла, были его кодом блокировки.

Он прислонился к окну, его лицо было таким бледно-бронзовым, граничащим с оттенком зеленого, и выглядел готовым вырвать рвоту.

Проклятье.

Включив кондиционер, я выхватила из-под сиденья старый продуктовый пакет и положила ему на ногу.

— На случай, если тебя вырвет, но не переживай, если не попадёшь. Я все равно подумывала о том, чтобы поменять машину.

Он ничего не сказал, но по его щеке скатилась еще одна слеза, и вдруг мне тоже захотелось плакать.

Но у меня не было времени на это дерьмо.

Разблокировав его телефон, я сразу же перешла к недавним контактам. Конечно же, его последний звонок был отцу около десяти минут назад. Сотовой связи едва хватало для звонка, и я попробовала еще раз. Гудки шли и шли. Это была удача.

Я взглянула на мальчика, когда выскочила стандартная запись «Абонент временно недоступен, перезвоните позже», и я дождалась сигнала.

Я могу сделать это. У меня не было выбора.

— Привет, мистер Роудс, это Аврора. Ора, как угодно. Я везу Амоса в больницу. Я не знаю, какую. В Пагосе их больше одной? Я думаю, что у него может быть аппендицит. Я нашла его снаружи с сильными болями в животе. Я позвоню, когда узнаю, куда я его везу. У меня есть его телефон. На данный момент все, пока.

Что ж, этот недостаток информации может ко мне вернуться и дать мне пинка под зад, но я не хотела тратить время на объяснения по телефону. Мне нужно было найти больницу и добраться до нее. Немедленно.

Я дала задний ход, добралась до дороги, где, как я знала, есть сотовая связь. Я открыла навигационное приложение, нашла ближайшее медицинское учреждение — здесь было отделение неотложной помощи и одна больница — и настроила его для навигации. Затем другой рукой я снова схватила телефон Амоса, еще раз взглянула на бедного парня, который разжимал и сжимал кулак, его тело слегка дрожало от боли, силу которой я могла только предположить, и спросила:

— Как зовут твоего дядю?

Он не смотрел на меня.

— Джонни.

Я вздрогнула и включила кондиционер так холодно, как только это было возможным, когда заметила капельку пота у него на виске. Было не жарко; он просто чувствовал себя так плохо. Дерьмо.