Да, он не просил меня звонить, потому что не мог найти свою карточку социального обеспечения или у него был проклятый член, и я знала это.
Я улыбнулась про себя.
— К чему эта улыбка? — прошептала Клара, обходя прилавок, где находилась касса.
Семья, которой она помогала, махала рукой, проходя мимо.
— Мы подумаем об этом, спасибо! — сказала одна из двух мам перед тем, как вывести своих близких.
Клара сказала им звонить, если у них возникнут еще вопросы, и дождалась, пока они уйдут, прежде чем обратиться ко мне.
Я не могла не улыбнуться и снова пожала плечами.
— Каден только что написал мне по электронной почте. Он попросил меня позвонить ему.
Я обдумывала эту ситуацию в своей голове несколько раз с тех пор, как мы вновь встретились, и я решила, что придерживаться правды — единственный выход.
Она знала о наших отношениях, потому что я рассказала ей о нем до того, как он стал знаменитым, еще когда я могла публиковать наши фотографии в Интернете, до того, как его маме пришла в голову идея изобразить его вечным холостяком. До того, как они попросили меня, так мило, так любезно, удалить все наши совместные фотографии, которые у меня были.
Клара заметила.
Она связалась со мной и спросила, расстались ли мы, и я сказала ей правду. Не говоря о том, что это был за «план», я просто говорила, что мы все еще вместе, и все в порядке. Но это было все, что она знала.
И я знала, что должна все ей объяснить, если собиралась остаться здесь.
У лжи были хрупкие маленькие ножки. Я хотела фундамент.
Клара приподняла бровь, прислонившись бедром к стойке, поправляя свою темно-зеленую рубашку с воротником и названием компании над грудью. Она принесла мне одну из своих старых и пообещала заказать новые.
— Ты собираешься сделать это?
Я покачала головой.
— Нет, потому что я знаю, что это его обеспокоит. И в любом случае ему ничего не нужно мне говорить.
Клара сморщила нос, и я увидела вопрос в ее глазах, но вокруг все еще было слишком много посетителей.
— Он пытался дозвониться до тебя?
— Он не может, потому что…, – все это было частью «Вещей, которые она могла знать», —… его мама отключила мою линию на следующий день после того, как он сказал, что мы больше не вместе. – Меня даже не предупредили, ничего. Я собиралась, чтобы уйти, когда это случилось. — У него нет моего нового номера.
Она вздрогнула.
— Моя семья и друзья тоже никогда не дали бы ему его; они все его ненавидят.
Нори сказала, что знает кого-то, кто знает кого-то, кто может сделать мне куклу вуду. Я не говорила ей, но я думала об этом.
Выражение лица Клары все еще было обеспокоенным, но она серьезно кивнула, быстро окинув взглядом помещение, как хороший владелец бизнеса.
— Повезло тебе. Какая мерзавка — я имею в виду его мать. Он тоже. Особенно после того, как долго вы были вместе. Сколько это было? Десять лет?
Верно. Слишком верно.
— Четырнадцать.
Клара поморщилась, когда дверь открылась и вошла пожилая пара.
— Позволь мне помочь им. Я вернусь.
Я кивнула и очень надеялась, что его мама потеет над его карьерой, когда случайно подняла взгляд и обнаружила, что Джеки странно смотрит на меня.
Очень, очень странно.
Но как только мы встретились взглядами, она слишком ярко улыбнулась и отвела взгляд.
Хм.
.•.•.❃.•.•.
Я провела поездку до своей гаражной квартиры, думая обо всем, что пошло не так в моих отношениях.
Как будто я уже недостаточно раз делала этого и клялась больше не делать этого почти каждый раз. Но какая-то часть меня не могла уйти от этого. Может быть, потому, что я сознательно была настолько слепа, и это беспокоило какую-то часть моего подсознания.
Не то чтобы не было признаков, ведущих к его заявлению о том, что вещи между нами больше не работают. Кульминацией этого последнего разговора было то, что он серьезно посмотрел на меня и сказал: «Ты заслуживаешь лучшего, Роро. Я просто удерживаю тебя от того, что тебе действительно нужно».
Он был чертовски прав, говоря, что я заслуживаю лучшего. Тогда я просто была в каком-то серьезной стадии отрицания, просила его остаться, не отказываться от четырнадцати лет. Говоря ему, что я так его люблю. «Не делай этого» , — умоляла я так, что моя мама пришла бы в ужас.
И все же он сделал.
Со временем и расстоянием я теперь точно знала, от чего ушла в конце концов. Я просто надеялась, что моя сверх независимая мама простит меня за то, что я опустилась так низко, чтобы удержать рядом кого-то, кто явно не хотел быть рядом. Но, по-видимому, любовь может заставить людей делать какие-то сумасшедшие вещи. И теперь мне пришлось прожить остаток жизни с этим позором.
Так или иначе, снова подумав об этом, я тщательно следовала указаниям своего навигатора обратно к квартире, потому что я все еще не запомнила каждый поворот, а подъезд к дому был не совсем явно обозначен. Пару ночей назад я попыталась вернуться без него и проехала примерно на четверть мили дальше, чем нужно, и мне пришлось заехать на чью-то подъездную дорожку, чтобы развернуться. После последнего поворота с грунтовой дороги хруст гравия под шинами запел песню, к которой я постепенно привыкала. На один короткий миг мне показалось, что слово «дом» начало обретать форму на моем языке, но ощущение исчезло почти мгновенно. Все было хорошо.
Я нахмурилась, когда из лобового стекла показался главный дом.
Потому что на ступеньках сидел Амос.
Что не имело бы большого значения — это был хороший день, особенно теперь, когда солнце не стояло прямо над головой и испепеляло все под своими лучами, — но он сгорбился, скрестив руки на животе, и не нужно быть телепатом, чтобы понять, что с ним что-то не так. Вчера я опять видела его на террасе, играющим в видеоигры.
Я наблюдала за ним, когда припарковалась сбоку от квартиры в гараже, прижав ее как можно ближе к зданию, чтобы его отец не испытывал неудобств.
Я вышла, схватив свою сумочку и думая о том, как этот мужчина, мистер Роудс, не хотел вспоминать, что я остановилась здесь….
Но когда я добралась до другой стороны, мальчик прижался лбом к коленям, свернувшись в клубочек примерно так, как мог бы человек, который не был акробатом.
Он был в порядке?
Я должна оставить его в покое.
Я действительно должна. Мне повезло, что меня не поймали в тот день, когда он делился со мной алоэ вера, или в другие дни, когда мы махали друг другу рукой. Оставить их в покое было единственным, о чем просил меня его отец, и меньше всего мне хотелось, чтобы меня выгнали раньше времени и… Парень издал звук, который звучал как чистое огорчение.
Дерьмо.
Я сделала два шага от двери, два шага ближе к главному дому и крикнула, колеблясь и готовясь спрятаться за задней частью здания, если по подъездной дорожке начнет ехать грузовик охотинспектора.
— Привет. Ты в порядке?
Нет ответа.
Он не оглянулся и не пошевелился.
Я сделала еще два шага и попробовала еще раз.
— Амос?
— Нормально, — выдавил парень так отрывисто, что я едва его поняла. В его голосе звучали слезы. О, нет.
Я подошла чуть ближе.
— Обычно, когда кто-то спрашивает меня, в порядке ли я, а я отвечаю, что со мной все в порядке, я совсем не в порядке, — сказала я, надеясь, что он понял, что я не хочу раздражать, но… ну… он был свернут в клубок и звучал неправильно.
Был здесь, делал это, но, надеюсь, по совсем другим причинам.
Он не двигался. Я даже не была уверена, что он дышит.
— Ты меня как бы пугаешь, — честно сказала я ему, наблюдая, как страх растет внутри меня.
Он дышал. Слишком громко, поняла я, когда сделала еще два шага ближе.
Он хмыкнул, протяжно и тихо, и ему потребовалось больше минуты, чтобы наконец ответить голосом, который я до сих пор едва понимала.
— Я в порядке. Жду папу.
Мой дядя сказал, что он был «в порядке», когда у него были камни в почках и слезы текли по его лицу, когда он сидел в кресле, игнорируя наши просьбы пойти к врачу.
Мой двоюродный брат однажды сказал, что он был «в порядке», когда он выпрыгнул из движущегося грузовика — не спрашивайте — и у него из ноги торчала кость из голени, когда он ревел от боли.
Что мне нужно было сделать, так это заняться своими делами, развернуться и пойти в квартиру. Я знала это. Мое пребывание здесь — ходьба по тонкому льду, даже если Роудс был порядочным и помог мне с моим разряженным аккумулятором — я все еще не избавилась от коррозии, насколько я помню. Мне нужно было сделать это в следующий выходной.
К сожалению, я никогда в жизни не могла игнорировать нуждающегося. Кого-то в боли. В основном потому, что у меня были люди, которые не игнорировали меня, когда я так себя чувствовала.
Вместо того, чтобы следовать своей интуиции, я сделала еще два шага к подростку, который прежде пошел за спиной своего отца и дал мне возможность остановиться здесь. Это был безумный, подлый поступок… но я восхищалась им за это, особенно если он сделал это, чтобы купить гитару.
— Ты съел что-то плохое?
Я была почти уверена, что он попытался пожать плечами, но он так сильно напрягся и так громко хмыкнул, что ненормально.
— Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? — спросила я, пристально глядя на него, во мне все еще кипела тревога из-за того, что он издавал такие звуки. На нем была другая большая черная футболка, темные джинсы и поношенные белые кеды. Хотя ничего из этого не тревожило. Только оттенок его кожи.
— Принял пепто (прим. это препарат, используемый для лечения изжоги, нарушений пищеварения, расстройства желудка, тошноты), — выдохнул он, прежде чем, я клянусь жизнью, он заскулил и сильнее схватился за живот.
О, черт возьми. Я сократила дистанцию и остановилась прямо перед ним. У меня несколько раз в жизни был желудочный грипп, и это дерьмо было чем-то, но это… это казалось неправильным. Он пугал меня сейчас.
— Тебя вырвало?
Я едва расслышала его «нет». Я не поверила ему.
— У тебя была диарея?
Его голова дернулась, но он ничего не сказал.