Рене Декарт открыл путь к индивидуализму, написав самый известный твит XVII века: Я мыслю, следовательно, я есть. Но завершением метафизики индивидуализма стал трансцендентализм Иммануила Канта столетием позже. Изолируя субъекта от объекта, Кант делает возможным для субъекта обожествлять объект и одновременно планировать его материальное и сексуальное соблазнение, завоевание и колонизацию. История повторяется: Бог создал мир, чтобы иметь возможность обожествить его, а затем соблазнить, завоевать и колонизировать. Теперь растущий в XVIII веке буржуазный средний класс патриархальных философов Просвещения, ученых, промышленников, капиталистов и колонизаторов видит и использует возможность, когда новая индивидуалистическая и атомистическая метафизика дает поддержку их амбициям. Буржуазные амбиции довольно грубо трансформируются в индивидуалистический идеал.

Придерживаясь корреляционистского нарратива об абсолютной изолированности и отграниченности субъекта и объекта как друг от друга, так и от окружающего мира, буржуазии удается создать привлекательную идентификацию с субъектом и связанную с этим фантазию о покорении объекта как совершенстве истории. Заметим, что субъект - это индивид, а объект - атом: это изолированные, разграниченные, неделимые сущности. Так рождается индивидуализм, а вместе с ним и капиталистический патриархат. Индивидуалистическая и атомистическая идеология попадает на благодатную почву среди новой элиты, которую она утверждает, быстро становится аксиомой и остается таковой вплоть до наступления эпохи Интернета в конце XX века. Это происходит потому, что и индивидуализм, и его спутник атомизм созданы специально для продвижения интересов и гегемонистских устремлений растущей буржуазии.

Кант, несомненно, является пророком индивидуализма par excellence. Его индивид - это трагический солипсист, который - именно в силу своего солипсизма - волен действовать как безжалостный эгоист. Радикальный субъективизм Канта - с его акцентом на свободе воли, доминировании, абстрактном внутреннем опыте и строгой солдатской этике - построен на трансцендентальном отделении субъекта от объекта, что означает, что объект можно обожествлять без помех, чтобы затем завоевать, колонизировать и разграбить. Индивидуализм - главная идеология. Индивидуум занял место Бога как единственное , что определенно в жизни, согласно основному постулату Декарта "Я мыслю, следовательно, я есть", который Кант позже развивает до совершенства. Гуманизм и репрезентационизм быстро вырастают из индивидуализма и атомизма и предполагают их в качестве метафизических аксиом. Благодаря приоритету репрезентации над репрезентируемым, репрезентационизм подходит взорвавшемуся капитализму до основания. С его активно наблюдающим субъектом и пассивно наблюдаемым объектом - этот объект существует лишь потому, что субъекту нужно с чем-то соотноситься, - репрезентационизм является возвышенным выражением капиталистической идеологии. Общество основано на сильных, активных, расширяющихся субъектах. Вокруг них снуют слабые, пассивные, ограниченные объекты, жаждущие взгляда и внимания субъекта. На эти объекты нужно охотиться, завоевывать их, приручать, эксплуатировать и, наконец, выбрасывать, после чего весь процесс повторяется с новыми объектами в качестве мишеней.

Репрезентационизм - это не только идеальный нарратив для колониализма, рабства и безудержной, безжалостной эксплуатации природных ресурсов; он также является необходимой основой для нарратива патриархальной сексуальности, в котором мужчина выступает в роли активного субъекта, а женщина - пассивного объекта. Поэтому то, что женщины в этом повествовании ставятся в один ряд с эксплуатируемыми шахтами и колонизированными континентами, не должно удивлять. Не вызывает особого удивления и то, что репрезентационизм ограничивает человеческую сексуальность жаждущим власти и подтверждения мужчиной, охотящимся за пассивным женским телом, которое, в свою очередь, жаждет и умоляет мужского взгляда, и которое не требует ничего другого, кроме как подчиниться мужчине и угодить ему. Расистская точка зрения Европы на аборигенные народы Азии, Африки, Америки и Австралии функционирует точно по такой же схеме. Следовательно, общественный дискурс XIX века пронизан набором странных аксиом, которые могут утверждать, что африканцы не могут научиться читать и писать, а у женщин отсутствует половое влечение; все эти заблуждения и пропагандистская ложь являются следствием одной и той же извращенной идеологической базовой предпосылки. Этот репрезентационизм окончательно превращается в агрессивную гиперкондицию в форме фашизма XX века с поклонением одному лидеру как идеальной личности (Бенито Муссолини как Il Duce, Адольф Гитлер как Der Führer и так далее).

Однако есть объект, которым патриархальный взгляд никогда не может насытиться; объект, который постоянно ускользает от тщетных попыток наблюдателя завоевать, колонизировать и разграбить, и это объект, который в конце концов дает название всей парадигме, о которой идет речь, а именно капитал. Так как капитал постоянно отгораживается от патриархальной похоти - ни один человек никогда не может быть достаточно богат; где-то всегда есть больше денег, которые можно сделать, больше прибыли, которую можно извлечь, больше роста, который можно произвести для каждого, кто просто возьмет себя в руки и откажется от безделья, - индивидуализм укрепляется с помощью чрезвычайно мощного метафизического двигателя: прогресса.

Благодаря существенному, но тонкому сдвигу от картезианского сосредоточения на субъекте к ньютоновской фиксации на объекте в трансцендентализме Канта, индивидуализм перешел в капитализм. А вместе с шествием капитализма по миру пришла и явно суеверная вера в невидимую руку как вечный гарант бесконечного роста. Насколько наивным является это представление, сейчас осознают мыслящие люди по всему миру, когда охваченные кризисом национальные государства одно за другим катятся к пропасти, а бессильные политики и бюрократы сидят на бесплодных совещаниях и мечтают о резком увеличении темпов роста, которое так и не произойдет. Западное государство всеобщего благосостояния, основанное именно на таком институционализированном принятии желаемого за действительное и непрерывном росте, все больше и больше напоминает циничную финансовую пирамиду. Будущим поколениям достанутся гигантские долги и сильно сократившиеся льготы. Не говоря уже об обостряющихся экологических проблемах, возникающих в результате безудержной и безжалостной эксплуатации планеты капитализмом.

Гений капитализма заключается прежде всего в том, что он постоянно откладывает вознаграждение не только за садистский патриархат буржуазии, но и за мазохистскую покорность рабочего класса. Прогресс обещает вознаграждение за сегодняшний труд только будущим поколениям. Ваши дети будут жить лучше, чем вы. Но в природе капитализма также заложено постоянное заимствование из будущего только для того, чтобы впоследствии уничтожить реальную стоимость капитала в связи с повторяющимися и драматическими кризисами, которые неизбежны; кризисами, которые сторонники капитализма постоянно и без всяких условий обещают вылечить, как только деловой цикл снова начнет взлетать к небесам, чему, как они заблуждаются, суждено быть. Система предлагает надежды, которые не могут быть реализованы, а если, вопреки ожиданиям, они сбываются, то вознаграждение должно быть упаковано как чистое везение. Эта фантазия, основанная на желаниях, прочно удерживает крупный капиталистический средний класс на месте. Идеальным примером является, конечно, американская мечта; фантазия о том, что за послушание и индустрию можно получить богатое вознаграждение и жить беззаботной жизнью среднего класса, которую можно увидеть по телевизору, которая культивируется и процветает среди потенциально социально мобильных людей везде, куда проник капитализм.

Университет - производитель истины индивидуализма, и важнейшая роль этого института заключается в том, чтобы умерять наслаждение граждан. Однако он постоянно не справляется со своей задачей, поскольку наслаждение максимизируется только в трансгрессии, а трансгрессия предполагает множество запретов на пересечение границ табу, которые церковь умела вырабатывать гораздо лучше, чем университет. В этом контексте университет сводится к ничтожному императиву выявления и последующей максимизации удовольствия индивида. Таким образом, сложные отношения индивидуализма с наслаждением характеризуются фундаментальной завистью к религии. В XX веке индивидуализм был развит университетами в культурный релятивизм, идеологическую свалку кантианства и его логическую точку, где остались лишь беспочвенные солипсические кредо, качество которых, в силу растущей политической гиперчувствительности, запрещено сравнивать. Таким образом, культурный релятивизм становится идеологическим заклятым врагом синтетизма при смене парадигмы от капитализма к информационизму.

С приходом информационизма появляется свобода организовывать быстро растущие и расширяющиеся социальные сети в соответствии с давно забытыми желаниями наших генов. Оптимальный размер племени кочевников или недавно основанного постоянного поселения из примерно 150 взрослых членов как генетически обусловленный идеал постоянно всплывает в качестве идеального размера для этих виртуальных сетей. Когда этот идеал может воспроизводиться без дорогостоящего противодействия снова и снова с момента появления сетевого общества и далее, возникает то, что музыкант Брайан Ино называет технологическим примитивизмом, своего рода высокотехнологичное возвращение к примитивистскому племенному сообществу. Виртуальные субкультуры в Интернете заменяют функции церкви и нации, несущие идентичность в прежних парадигмах (см. "Нетократы"). Интернет - это цифровые джунгли, наполненные индивидуальными субкультурами в огромных количествах.