Прежде чем он смог продолжить, она подняла руку. На ее запястьях было несколько браслетов. Два были из качественного металла. Она сняла их и положила на стол перед ним вместе с кошельком.

"Деньги и это", - сказала она. "Это все, что у меня есть".

Она думала, что он откажет ей, просто из вредности. Но вместо этого он взял браслеты и монету и положил их в карман.

"Этого хватит. Теперь смотри", - сказал он. "Я покажу тебе фокус".

Он бросил на стол матерчатый сверток. Он был перевязан веревкой. Одним рывком он раскрыл его, позволив ткани рассыпаться в стороны.

Прия вздрогнула.

Внутри лежала отрубленная ветка молодого дерева. Кора растрескалась, бледная древесина открылась в красно-коричневую рану. Сок, сочащийся из раны, по цвету и консистенции напоминал кровь.

"Это произошло на тропинке, ведущей к роще, где мои люди обычно собирают урожай", - сказал он. Они хотели показать мне, почему не могут выполнить обычную квоту". Они сказали мне, что гниль кругом, насколько хватает глаз". Его собственные глаза были закрыты капюшоном. " Ты можешь посмотреть поближе, если хочешь".

"Нет, спасибо", - сдавленно сказала Прия.

"Уверена?"

"Ты должен сжечь его", - сказала она. Она изо всех сил старалась не вдыхать его запах слишком глубоко. От него воняло мясом.

Он фыркнул. "В этом есть своя польза". Он отошел от нее, роясь в своих полках. Через мгновение он вернулся с другим завернутым в ткань предметом, размером с кончик пальца. Он развернул его, стараясь не прикасаться к тому, что в нем находилось. Прия почувствовала тепло, поднимающееся от дерева внутри: странное, пульсирующее тепло, которое отражалось от его поверхности с постоянством солнечного луча.

Священное дерево.

Она смотрела, как Гаутам держит осколок рядом с пораженной гнилью веткой, как бледнеет поражение на ветке, как исчезает краснота. Вонь от него немного ослабла, и Прия благодарно вздохнула.

"Ну вот", - сказал он. "Теперь ты знаешь, что она свежая. Ты получишь от него много пользы".

"Спасибо. Это была полезная демонстрация". Она старалась не выдать своего нетерпения. Чего он хотел - благоговения? Слезы благодарности? У нее не было времени ни на что из этого. "Ты все равно должен сжечь ветку. Если ты прикоснешься к ней по ошибке..."

"Я знаю, как справиться с гнилью. Я каждый день посылаю людей в лес", - пренебрежительно сказал он. "А ты чем занимаешься? Подметаешь полы? Я не нуждаюсь в твоих советах".

Он протянул ей осколок священного дерева. "Возьми это. И уходи".

Она прикусила язык и протянула руку с длинным концом сари через ладонь. Она осторожно обернула осколок дерева, раз, два, затянула ткань, завязала ее аккуратным узлом. Гаутам наблюдал за ней.

"Для кого бы ты это ни купила, гниль все равно убьет их", - сказал он, когда она закончила. "Эта ветка умрет, даже если я заверну ее в целую оболочку из священного дерева. Она просто будет умирать медленнее. Мое профессиональное мнение для тебя, без дополнительной платы". Одним небрежным движением пальцев он накинул ткань обратно на зараженную ветку. "Так что не возвращайся сюда и не трать свои деньги снова. Я провожу тебя".

Он подвел ее к двери. Она протиснулась сквозь занавеску, жадно вдыхая чистый воздух, незапятнанный запахом гнили.

На краю веранды в стене была вырезана ниша для святынь. Внутри нее стояли три идола, изваянные из простого дерева, с блестящими черными глазами и волосами из лозы. Перед ними стояли три крошечных глиняных светильника с матерчатыми фитилями в лужицах масла. Священные числа.

Она вспомнила, как однажды ей удалось идеально вписать все свое тело в этот альков. Однажды ночью она спала в нем, свернувшись калачиком. Когда-то она была такой же маленькой, как мальчик-сирота.

"Вы все еще пускаете нищих на веранду, когда идет дождь?" - спросила Прия, повернувшись, чтобы посмотреть на Гаутама, который стоял, загораживая вход.

"Попрошайки - это плохо для бизнеса", - сказал он. "А у тех, кого я вижу в эти дни, нет братьев, которым я должен оказывать услуги. Ты уходишь или нет?"

Только угроза боли может сломить человека. Она ненадолго встретилась с глазами Гаутама. В них таилось что-то нетерпеливое и злобное. Нож, используемый правильно, никогда не должен проливать кровь.

Но у Прии не было сил даже угрожать этому старому громиле. Она отступила назад.

Какая огромная пустота была между знаниями внутри нее и тем, кем она казалась, склонив голову в знак уважения перед ничтожным человеком, который все еще видел в ней уличную нищенку, поднявшуюся слишком высоко, и ненавидел ее за это.

"Спасибо, Гаутам", - сказала она. "Я постараюсь больше не беспокоить тебя".

Ей придется самой вырезать дерево. Она не могла отдать осколок в том виде, в котором он был, мальчику. Целый осколок священного дерева, прижатый к коже - он бы сгорел. Но лучше бы он обжег ее. Перчаток у нее не было, так что работать придется осторожно, маленьким ножом и куском ткани, чтобы сдержать самую сильную боль. Даже сейчас она чувствовала жар осколка на своей коже, проникающий сквозь ткань.

Мальчик ждал там, где она его оставила. В тени леса он выглядел еще меньше, еще более одиноким. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, когда она подошла, его глаза были настороженными и немного неуверенными, как будто он не был уверен в ее возвращении.

Ее сердце слегка дрогнуло. Встреча с Гаутамом приблизила ее к костям ее прошлого так близко, как она не была уже очень, очень давно. Она чувствовала, как ее тянет к истертым воспоминаниям, словно физическую боль.

Ее брат. Боль. Запах дыма.

Не смотри, При. Не смотри. Просто покажи мне дорогу.

Покажи мне...

Нет. Не было смысла вспоминать об этом.

Было разумно, сказала она себе, помочь ему. Она не хотела, чтобы образ его, стоящего перед ней, преследовал ее. Она не хотела вспоминать голодающего ребенка, брошенного и одинокого, с корнями, растущими из его рук, и думать: "Я оставила его умирать. Он просил меня о помощи, а я бросила его.

" Тебе повезло", - сказала она негромко. "Я работаю в махале регента. А у его жены очень нежное сердце, когда дело касается сирот. Я должна знать. Она взяла меня к себе. Она позволит тебе работать у нее, если я хорошо попрошу. Я уверена в этом".

Его глаза расширились, в его лице было столько надежды, что смотреть на него было почти больно. Поэтому Прия постаралась отвести взгляд. Небо было ярким, воздух слишком теплым. Ей нужно было возвращаться.

"Как тебя зовут?" - спросила она.

"Рукх", - сказал он. "Меня зовут Рукх".