Если девушка не раздобудет в ближайшее время священное дерево, то, когда Прия увидит ее в следующий раз, левая сторона ее лица, скорее всего, будет такой же зеленой, как и веки.

Ты не сможешь спасти их всех, напомнила она себе. Ты - никто. Это все, что ты можешь сделать. Только это, и ничего больше.

Прия повернулась, чтобы уйти, и увидела, что один мальчик остался в стороне, терпеливо ожидая, пока она его заметит. Он был маленького роста, что наводило на мысль о недоедании: слишком острые кости, слишком большая голова для еще не выросшего тела. Он накрыл волосы платком, но она все равно могла видеть его темные кудри и темно-зеленые листья, растущие между ними. Руки он обмотал тканью.

"У вас действительно ничего нет, госпожа?" - спросил он нерешительно.

"Действительно", - ответила Прия. "Если бы у меня было священное дерево, я бы отдала его тебе".

"Я подумал, может быть, вы солгали", - сказал он. "Я подумал, может быть, у вас недостаточно для нескольких человек, и вы не хотели, чтобы кто-то чувствовал себя плохо. Но теперь есть только я. Так что вы можете помочь мне".

"Мне действительно жаль", - сказала Прия. Она слышала крики и шаги, доносившиеся с рынка, треск дерева, которым закрывали прилавки.

Мальчик выглядел так, словно набирался храбрости. И конечно, через мгновение он расправил плечи и сказал: "Если вы не можете достать мне священное дерево, то не могли бы вы найти мне работу?".

Она удивленно посмотрела на него.

"Я просто служанка", - сказала она. "Мне очень жаль, младший брат, но..."

" Вы должны работать в хорошем доме, если вы можете помогать таким бродягам, как мы", - быстро сказал он. "В большом доме, где есть деньги. Может, твоим хозяевам нужен мальчик, который много работает и не доставляет хлопот? Это мог бы быть я".

"Большинство домов не возьмут мальчика с гнильцой, каким бы трудолюбивым он ни был", - мягко заметила она, пытаясь смягчить удар от своих слов.

"Я знаю", - сказал он. Его челюсть была неподвижной, упрямой. "Но я все равно спрашиваю".

Умный мальчик. Она не могла винить его за то, что он решил рискнуть. Она была достаточно мягкой, чтобы потратить свои собственные деньги на священное дерево, чтобы спастись от гнили. Почему бы ему не подтолкнуть ее к большему?

"Я сделаю все, что кому-нибудь понадобится", - настаивал он. "Мэм, я могу чистить уборные. Я могу рубить дрова. Я могу обрабатывать землю. Моя семья - они были фермерами. Я не боюсь тяжелой работы".

"У тебя никого нет?" - спросила она. "Никто из других не присматривает за тобой?" Она жестом указала в туманном направлении, где исчезли другие дети.

"Я один", - просто ответил он. Затем: "Пожалуйста".

Несколько человек прошли мимо них, осторожно обходя мальчика. Его обмотанные руки, платок на голове - и то, и другое выдавало его состояние, вызванное гниением, так же хорошо, как и то, что они скрывали.

"Зовите меня Прией", - сказала она. "Не мэм".

"Прия", - послушно повторил он.

" Ты говоришь, что можешь работать", - сказала она. Она посмотрела на его руки. "Насколько они плохи?"

"Не так уж плохо".

"Покажи мне", - сказала она. "Дай мне свое запястье".

"Ты не против прикоснуться ко мне?" - спросил он. В его голосе прозвучало легкое колебание.

" Гниль не может проходить между людьми", - сказала она. "Если я не сорву один из этих листьев с твоих волос и не съем его, думаю, я буду в порядке".

Это вызвало улыбку на его лице. Она появилась на мгновение, как вспышка солнца сквозь расходящиеся облака, а затем исчезла. Он ловко разжал одну из своих рук. Она взяла его за запястье и подняла его к свету.

Под кожей рос маленький бутон.

Он прижимался к плоти кончика пальца, палец был слишком мал для того, что пыталось раскрыться. Она посмотрела на зеленую дорожку, видневшуюся сквозь тонкую кожу на тыльной стороне его руки, на тонкое кружево. Бутон пустил глубокие корни.

Она сглотнула. Ах. Глубокие корни, глубокая гниль. Если в его волосах уже были листья, зелень пробивалась сквозь кровь, она не могла представить, что ему осталось долго жить.

"Пойдем со мной", - сказала она и потянула его за запястье, заставляя следовать за собой. Она пошла по дороге, в конце концов, влившись в поток толпы, оставляющей рынок позади.

"Куда мы идем?" - спросил он. Он не пытался отстраниться от нее.

"Я собираюсь достать для тебя священное дерево", - решительно сказала она, выбросив из головы все мысли об убийствах, солдатах и работе, которую ей нужно было сделать. Она отпустила его и пошла вперед. Он побежал за ней, натягивая грязный платок на свою худую фигуру. "А после этого мы подумаем, что с тобой делать".

Самые величественные из городских увеселительных домов выстроились вдоль берега реки. День был достаточно ранний, и они были совершенно тихими, их розовые фонари не горели. Но позже здесь будет многолюдно. Бордели всегда оставляли в покое люди регента. Даже в разгар последнего жаркого лета, перед тем как муссон расколол жару надвое, когда сторонники мятежников пели антиимпериалистические песни, а колесницу благородного лорда загнали в угол и сожгли на улице прямо у его собственного хавели, бордели не гасили свои лампы.

Слишком много увеселительных домов принадлежало высокородным дворянам, чтобы регент мог их закрыть. Слишком многим из них покровительствовали приезжие купцы и дворяне из других городов-государств Париджатдвипы - источник дохода, без которого, похоже, никто не хотел обходиться.

Для остальных жителей Париджатдвипы Ахиранья была логовом порока, пригодным для удовольствий и мало для чего еще. Она несла свою горькую историю, свой статус проигравшей стороны в древней войне, как ярмо. Ее называли отсталым местом, кишащим политическим насилием, а в последние годы - гнилью: странной болезнью, скрутившей растения и посевы и заразившей мужчин и женщин, работавших на полях и в лесах, цветами, прорастающими сквозь кожу, и листьями, пробивающимися сквозь глаза. По мере того, как росла гниль, другие источники дохода в Ахирании сокращались. А волнения все нарастали и нарастали, пока Прия не стала бояться, что и она сама расколется со всей яростью бури.

По мере того как Прия и мальчик шли дальше, прогулочные дома становились все менее величественными. Вскоре их не осталось совсем. Вокруг нее были тесные дома, маленькие магазинчики. Впереди показалась опушка леса. Даже в утреннем свете он был затенен, деревья стояли молчаливым зеленым барьером.

Прия никогда не встречала человека, родившегося и выросшего за пределами Ахирании, которого не беспокоила бы тишина леса. Она знала служанок, выросших в Алоре или даже в соседнем Сругне, которые полностью избегали этого места. "Здесь должно быть шумно", - бормотали они. "Пение птиц. Или насекомые. Это неестественно".

Но тяжелая тишина успокаивала Прию. Она была ахираньи до мозга костей. Ей нравилась эта тишина, нарушаемая только шарканьем ее собственных ног о землю.

"Жди меня здесь, - сказала она мальчику. "Я ненадолго".

Он кивнул, не говоря ни слова. Когда она уходила, он смотрел на лес, слабый ветерок шелестел листьями его волос.

Прия проскользнула по узкой улочке, где земля была неровной из-за скрытых корней деревьев, а грязь поднималась и опускалась буграми под ее ногами. Впереди стоял одинокий дом. Под верандой с колоннами сидел пожилой мужчина.

Он поднял голову, когда она подошла. Сначала казалось, что он смотрит прямо сквозь нее, как будто ожидал увидеть кого-то другого. Затем его взгляд сфокусировался. Его глаза сузились в знак узнавания.

"Ты", - сказал он.

"Гаутам". Она наклонила голову в знак уважения. "Как дела?"

"Занят", - коротко ответил он. "Зачем ты здесь?"

"Мне нужно священное дерево. Всего одна бусина".

"Тогда надо было идти на базар", - сказал он ровно. "Я снабдил множество аптекарей. Они смогут разобраться с тобой".

"Я пробовала на Старом базаре. Ни у кого ничего нет".

"Если у них нет, почему ты думаешь, что у меня есть?"

Да ладно, подумала она, раздражаясь. Но она ничего не сказала. Она подождала, пока его ноздри раздувались, когда он, запыхавшись, поднялся с веранды и повернулся к расшитой бисером занавеске дверного проема. Сзади на его тунике висел тяжелый ручной серп.

"Отлично. Тогда входи. Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее ты уедешь".

Она достала кошелек из блузки, поднялась по ступенькам и вошла следом за ним.

Он провел ее в свою рабочую комнату и попросил встать у стола в центре. По углам комнаты стояли полотняные мешки. Маленькие бутылочки с пробками - бесчисленные мази, настойки и травы, собранные в самом лесу, - стояли аккуратными рядами на полках. В воздухе пахло землей и сыростью.

Он забрал у нее весь кошелек, распустил шнурок и поправил его вес на своей ладони. Затем он провел языком по зубам и бросил его на стол.

"Этого недостаточно".

"Конечно, достаточно", - сказала Прия. "Это все деньги, которые у меня есть".

"Это не делает их достаточными как по волшебству".

"Это то, что стоило мне на базаре в прошлый раз..."

"Но ты ничего не смогла купить на базаре", - сказал Гаутам. "А если бы ты смогла, он бы взял с тебя больше. Предложение низкое, спрос высокий". Он кисло нахмурился. "Ты думаешь, это легко - добывать священное дерево?"

"Вовсе нет", - сказала Прия. Будь вежливой, напомнила она себе. Тебе нужна его помощь.

"В прошлом месяце я послала четырех лесорубов. Они вышли через два дня, думая, что пробыли там два часа. Между - этим, - сказал он, жестом указывая в сторону леса, - и регентом, разбрасывающим своих головорезов по всему гребаному городу неизвестно для чего, ты думаешь, это легкая работа?"

"Нет", - сказала Прия. "Мне жаль".

Но он еще не закончил.

"Я все еще жду, когда вернутся люди, которых я послал на этой неделе", - продолжил он. Его пальцы постукивали по поверхности стола - быстрый, раздраженный ритм. "Кто знает, когда это случится? У меня есть много причин, чтобы получить лучшую цену за имеющиеся у меня материалы. Так что я получу от тебя достойную плату, девочка, или ты ничего не получишь".