В его голосе снова звучит обвинение, и я чувствую себя виноватой перед обоими мужчинами. Меня поставили в невозможное положение, которое, как мне казалось, я понимала, и которое, как я слишком поздно понимаю, не имело полного представления.
Адрик прижимает меня к самому краю матраса, мои бедра упираются в него, и я чувствую в груди толчок, наполовину страх, наполовину желание. Я цепляюсь за страх, потому что это единственное, что удерживает меня от совершения ужасной ошибки, которая только еще больше все усложнит.
— Я ничего не могла поделать, — шепчу я. — Я не хотела.
Это ложь. Еще одна ложь, на которую накладывается множество других, но эта ложь почему-то кажется еще хуже. Сколько еще мне придется сказать, чтобы пройти через это? Адрику, Тео, может быть, даже брату, со временем. Себе. Я чувствую, как она множатся, превращаясь в запутанный клубок, который в конце концов запутает меня в себе, возможно, к моей собственной гибели.
— Докажи это. — Голос Адрика прорывается сквозь мои стремительно нарастающие мысли, и я поднимаю на него растерянный взгляд.
— Что ты имеешь в виду? — Шепчу я, боясь, что слишком хорошо знаю, что он имеет в виду.
Его рука опускается к внутренней стороне моего бедра и скользит вверх, под край шелковых шорт. Под ними нет трусиков. Его пальцы скользят по прокладке, где шелк влажный, и он сдерживает стон.
— Ты для меня мокрая, — пробормотал он, и я не стала его поправлять. Я не говорю ему, что влажность шелка - от спермы Тео, которая все еще находится внутри меня, все три раза, когда он наполнял меня ею после возвращения из особняка, что, если Адрик поцелует меня достаточно сильно, он сможет все еще почувствовать вкус Тео у меня во рту.
Но в любом случае это было бы не совсем так, потому что Адрик меня заводит. Его руки, его близость, даже требования, которые, как я знаю, он собирается предъявить, потому что я знаю его достаточно хорошо, по крайней мере, чтобы предвидеть, что он собирается сказать. Я чувствую это напряжение между ног, нарастающую боль, и знаю, что если бы не было последствий, я бы не смогла сказать ему нет.
Какая-то часть меня хочет их обоих. Нежного, утонченного, щедрого ирландца, за которого я вышла замуж, и грубого, высокомерного телохранителя, который спас мне жизнь. Но я не могу. И тот, с кем я связана во всех отношениях, которые имеют значение в этом мире, тот, кому я должна быть верна, пока что перевешивает.
— Адрик, пожалуйста, уходи. — Я безрезультатно толкаю его в грудь. — Тео вернется.
— Я могу определить, сколько времени пройдет, прежде чем он вернется. — Его пальцы поднимают мой подбородок, так что я смотрю прямо в эти великолепные голубые глаза. — Переспи со мной, Марика.
— Что? Здесь? — Я оглядываюсь на огромную кровать, мой живот завязывается в узел. — Адрик, нет...
— Докажи мне, что я все еще тебе небезразличен. Что ты все еще хочешь меня. Что не только его член заставляет тебя кончать. — Его пальцы скользят под шелком, проводя по мягким внешним складкам моей киски, и я вздрагиваю, как от собственного желания, так и от желания попросить его остановиться. Я даже не знаю, хочу ли я, чтобы он остановился, или нет, просто я знаю, что если нас поймают, по любой причине, весь этот карточный домик, который Николай построил со мной в центре, рухнет. — Докажи мне, что мой член единственный, на который ты хочешь кончать.
— Адрик, пожалуйста. — Я упираюсь руками в его грудь, и его пальцы на моем подбородке сжимаются.
— Что пожалуйста? — Дразнит он, его пальцы все еще гладят меня под шортами. — Пожалуйста, трахни меня, Адрик? Или заставь меня кончить так, как это делает мой муж? — В его голосе слышны нотки страха, которые пугают меня. — Как ты можешь это делать, Марика?
Я умоляюще смотрю на него, не желая спрашивать, что он имеет в виду. Я знаю, что он имеет в виду, что он хочет знать, как я могу быть с Тео.
— Если ты еще не понял, — тихо шепчу я, — я не знаю, как я могу заставить тебя понять.
Его пальцы проникают между моими складочками, поглаживая их взад-вперед, и я задыхаюсь, когда он ласкает мой клитор.
— Как ты можешь позволять другому мужчине кончать в тебя, Марика, и говорить, что я тебе по-прежнему дорог?
— Потому что ты мне небезразличен, — шепчу я. — Я достаточно забочусь, чтобы попытаться не дать тебе погибнуть, Адрик! Когда все закончится...
— То, что я видел в самолете... — Его рот наклоняется к моему уху, его зубы касаются моей раковины. — Это не конец, Марика. Он утащит тебя за собой, и тогда...
— Это моя работа, Адрик! — Я пытаюсь вырваться из его хватки, мое тело пульсирует от желания и страха. — Я никогда не пыталась указывать тебе, как делать свою. Как защищать меня или мою семью. Но моя семья превыше всего. Если бы ты любил меня... — Я делаю глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на его прикосновения, на смятение внутри меня. — Ты бы понял. Ты бы понял, что это мой долг, как и то, что ты считаешь своим долгом следовать за мной сюда.
Адрик кривит губы, и на мгновение мне кажется, что он злится именно на меня. Может, и так, не могу сказать.
— Я пошел за тобой сюда не потому, что это мой долг, Марика, — рычит он. — Я пошел за тобой, потому что не могу вынести мысли о руках этого человека на тебе. Мне нужно было знать, что ты все еще моя, а не продала ему всю себя, тело и душу...
На этот раз я отшатываюсь от него с такой силой, что мне удается выскользнуть из его хватки и попятиться назад. Я выпрямляюсь, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и говорить как можно яснее. Часть меня хочет броситься к нему в постель, вернуть свое решение спать с ним, но проблема в том, что это больше не похоже на мой выбор. Как мое желание к Тео осложняется причинами, по которым я вышла за него замуж, так и мое желание к Адрику теперь осложняется его требованиями. Я больше не чувствую, что все в моих руках.
— Между нами больше ничего не будет, пока я не закончу здесь, — говорю я Адрику так спокойно, как только могу, не обращая внимания на пульс, бьющийся в моих венах, и пульсацию в клиторе, где он прикасался ко мне. — Когда я больше не буду замужем за Тео, мы сможем все выяснить. Но не сейчас, и уж точно не здесь, не в...
— В постели, которую ты делишь с ним? — Рычит Адрик, и я делаю еще один шаг назад.
— Мы сможем разобраться с этим, так или иначе, когда мой брак будет завершен. Но до тех пор...
Лицо Адрика на мгновение искажается, ярость отчетливо проявляется на короткую секунду, и я чувствую, как сердце замирает в груди. Я не знаю, на кого он так злится, на Тео или на меня, и мне немного страшно это узнать.
— Я убью его, когда все закончится, — рычит Адрик. — За то, что он прикоснулся к тебе. За то, что трахал тебя. За то, что ты когда-либо познала удовольствие от того, как кончаешь на его пальцы, язык или член. Я сам отрежу ему все, и тогда...
— Я стану вдовой, когда все закончится, — говорю я Адрику так холодно, как никогда не говорила с ним. И как только эти слова слетают с моих губ, я жалею о них, ведь я никогда не планировала рассказывать Адрику о том, что задумал мой брат. Это намного выше его, и даже если бы это было не так, и даже если бы я считала, что он заслуживает знать, я больше не уверена, что ему можно доверять эту информацию. — Но не тебе решать, когда это произойдет, — добавляю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Мне вдруг стало очень страшно, что решение, которое я приняла, чтобы быть с Адриком, будет иметь более серьезные последствия, чем я могла себе представить.
Он долго смотрит на меня.
— Я никуда не ухожу, Марика. Я все еще буду здесь, защищать тебя. Наблюдать за тобой. И когда все закончится, я тоже буду здесь.
Адрик поворачивается и выходит из комнаты.
Это должно было звучать романтично, как обещание. Но то, как он это сказал, заставило меня содрогнуться. Это больше похоже на угрозу. И я начинаю задумываться, не может ли сохранение моего секрета быть более опасным, чем просто рассказ Тео.
Я опускаюсь на край кровати и обхватываю себя руками. Я не могу, с досадой думаю я, потирая руки вверх и вниз, ощущение прикосновения Адрика все еще не отпускает меня. Мне неприятно вспоминать его руки, и я чувствую себя такой совершенно, ужасно растерянной.
Мои чувства к Адрику настоящие. Они были с самого начала. Но они также были неопределенными, основанными на возможности будущего, которое я не могу себе представить и не уверена в том, как оно сложится. А теперь... Я не могу отрицать, что чувствую что-то к Тео. Я просто не знаю, что именно, и на чем это основано. Я не знаю, могу ли я доверять ему и что еще хуже, у этого нет будущего, даже если то, что я чувствую, реально, и даже если все, что он показал мне о себе, тоже реально.
Мой брат хочет его смерти. Ничто не изменит этого - только моя роль в этом. И если я стану препятствовать Николаю...
Я опускаю голову на руки, чувствуя себя еще более потерянной и измученной, чем с тех пор, как меня спасли из лагеря. Это выше моих сил. И впервые я думаю, что мой брат подверг меня большей опасности, чем я могу выдержать.
Проблема в том, что это не совсем его вина.