32

ЛИДИЯ

Если раньше я думала, что сохранять видимость было трудно, то сейчас это кажется почти невозможным. Переспать с Левином было последним, о чем я думала, когда шла на встречу с ним на пляж. Это даже не представлялось возможным. И все же — мы оказались вместе в постели.

Я не жалею об этом. Я не могу. Впоследствии это казалось неизбежным. Как будто я лгала себе день за днем, притворяясь, что это не то, к чему мы в конечном итоге придем, как будто мы могли продолжать дурачиться и останавливаться, просто стесняясь настоящего секса, как пара старшеклассников, а не настоящих взрослых.

Это было, откровенно говоря, нелепо. И мы это выяснили.

Гриша едва проснулся, когда я вернулась в дом. Я беспокоилась, что он может почувствовать на мне запах другого мыла или какой-нибудь стойкий аромат одеколона Левина или простыней, поэтому я скользнула в душ у нас дома и снова ополоснулась, натираясь тем же кокосовым мылом, которым пользовалась раньше. Он немного пошевелился, когда я скользнула обратно в постель, но по-настоящему даже не понял, что я вернулась, и утром он просто спросил меня, как прошла моя прогулка. Он определенно не знал, как долго меня не было. Тогда мне стало ясно, что он меня ни в чем не подозревает. Он не думает, что я способна на что-либо из этого: на уловки, шпионаж или ложь, и я не знала, радоваться ли мне, что он вообще не заметил этого, или обижаться, что он считает меня недостаточно умной.

Еще три дня я продолжаю игру с Гришей.

Я сижу с ним за завтраком и веду светскую беседу, я валяюсь на пляже и читаю, пока он на встречах, и дремлю днем после обеда, чтобы компенсировать поздние ночные разговоры и обжимания с Левиным на пляже, пока Гриша спит.

Я больше не буду заниматься сексом с Левином. Я не могу. Если я это сделаю, я знаю, что уйти будет намного труднее. Каждый день, который проходит, я слышу его голос в своей голове, когда просыпаюсь после этого: Мои чувства к тебе другие. Это другие чувства. Если бы я не также чувствовала себя, это не имело бы значения. Но я чувствую. Каким-то образом Левин запал мне под кожу, и я хочу его больше, чем следовало. Я скучаю по нему, когда он уходит, что абсолютно нелепо. И я знаю, что, если мы снова окажемся в постели, будет только хуже.

Но через три дня я больше не могу этого выносить.

Ложиться в постель с Гришей после того, как была с Левиным, кажется в тысячу раз хуже. Я с трудом выношу его прикосновения, по моей коже словно ползают муравьи, и все, чего я хочу, это поскорее покончить с этим.

Когда я вижу Левина той ночью, после того как оставила Гришу спящим в постели, я не могу удержаться от срыва. Я пытаюсь, рассказывая ему то немногое, что мне удалось вытянуть из Гриши, передавая его манеры поведения и раздражительность всеми своими вопросами, удержаться от того, чтобы сказать то, что я действительно хочу сказать. Но потом Левин тянется ко мне, садясь рядом на одеяло, которое он принес, и я чувствую, что разваливаюсь на части.

— Я больше не могу этого делать, — шепчу я, когда он наклоняется ко мне, и он замирает, его голубые глаза изучают мои.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу продолжать метаться между вами обоими. — Мое сердце колотится в груди, горло сжимается от эмоций, потому что я не хочу останавливаться. Я начала страстно желать Левина, желать облегчения от прикосновений его рук ко мне, ощущения его рта, удовольствия, которое он мне доставляет и не только этого. Я хочу его силы, его осторожного характера, того, как он заставляет меня смеяться, того, как он был добр ко мне даже в самых странных ситуациях, того, что он совсем не похож на то, что я ожидала. Я все еще не до конца понимаю, кто он и чем занимается, но я знаю, что хочу от него большего. Я не хочу, чтобы это заканчивалось прямо сейчас.

Но я действительно не думаю, что смогу это больше выносить.

— Если ты хочешь, чтобы я закончила это, ты должен меня отпустить. — Я выдавливаю слова, чувствуя, что едва могу проглотить их сквозь комок в горле. — Или ты вытаскиваешь меня сейчас и придумываешь что-нибудь еще. Это выбор, Левин. Так и должно быть.

Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах эмоцию, которой никогда раньше не видела и которой не могу полностью подобрать название.

— Лидия…

То, как он произносит мое имя, вызывает у меня желание разрыдаться. Я прикусываю нижнюю губу, говоря себе, что это ничего не значит, что это просто потому, что я измотана, у меня стресс, что все это больше, чем я могу вынести. Я никогда не была предназначена ни для чего из этого, и именно поэтому я такая эмоциональная.

Но в глубине души я знаю, что это нечто большее.

Он тянется ко мне, его рука скользит по моим волосам, обхватывает затылок.

— Я не могу потерять тебя, — шепчет он. — Я этого не вынесу. Я…

— Что ты собираешься делать? — Я тяжело сглатываю, отчаянно пытаясь не расплакаться. — Как ты собираешься вытащить меня из этого? Ты все это время говорил, что не мог…

— Не в Москве. — Он встает, прохаживается несколько шагов взад-вперед, а я сижу и смотрю на него снизу вверх. — Мы знали недостаточно. Но теперь все возможно. Достать Гришу здесь, в Мексике, будет легче, чем это было бы там.

Левин внезапно поворачивается, смотрит на меня, его глаза расширяются, как будто он только что о чем-то подумал.

— Ты можешь пустить меня в дом, пока Гриша на своих встречах? — Спрашивает он. — Так я могу поискать что-нибудь, что он оставил? Какие-нибудь бумаги, что-нибудь, что может дать мне информацию, которую я могу использовать?

Мой желудок немедленно сжимается.

— Что, если он вернется домой…

— С тех пор, как ты здесь, его расписание было довольно регулярным? Встречи и тому подобное? Судя по тому, что ты мне рассказала, его нет почти каждый день.

— Так и есть. Но однажды…

— Я буду быстр. — Левин смотрит на меня, и я вижу на его лице серьезность, которой никогда раньше не видела. — Это моя работа, Лидия. Это то, в чем я хорош. И если я смогу найти что-то, что поможет, я смогу вытащить тебя из этого. Я могу закончить это здесь.

Я боюсь надеяться, что это может быть правдой.

— Ты никогда не рассказывал мне, в чем конкретно заключается твоя работа, — тихо говорю я. — И я все еще не думаю, что ты собираешься это сделать, не так ли? Даже сейчас, когда я тебе так доверяю…

— Нет. — Левин глубоко вздыхает. — Лидия, это для…

— Пожалуйста, не говори, что это для моего же блага. — Я на мгновение закрываю глаза, все еще чувствуя, что сдерживаю слезы. — Ты действительно думаешь, что это поможет? Ты думаешь, это поможет нам покончить с этим? Полностью покончить? Мы вернемся в Москву, и я ухожу?

— Я думаю, что это возможно. Это шанс, но хороший. Он забирает все с собой каждый день?

Я качаю головой.

— Но он держит все свои вещи запертыми во второй спальне. Когда я спросила, он сказал, что это инвестиционные документы, и у него могут быть неприятности, если они не будут надежно защищены.

— Он обращается с тобой как с идиоткой, — рычит Левин. — Я могу попасть в запертую комнату. Это не проблема. Просто проведи меня в дом.

— Хорошо. — Я выдыхаю это слово, прежде чем успеваю передумать, потому что больше всего на свете хочу покончить с этим. Я хочу, чтобы это закончилось, чтобы я могла вернуться домой, навсегда оставить Гришу и всю эту работу позади. Я готова рискнуть, если это возможно.

— Завтра. — Левин с облегчением произносит это. — Я приду в полдень. Впусти меня сзади, и я быстро проскачу.

Я киваю, чувствуя, как у меня сжимается горло. Если Гриша застанет его в доме, я не смогу придумать никакого оправдания, чтобы все исправить, ничего, что избавило бы меня от неприятностей. Левину придется взять меня с собой, чтобы обезопасить, и если он этого не сделает…

Я не могу так думать. Он обещал мне, что я буду в безопасности. Я должна ему верить.

— Завтра, — повторяю я, а затем встаю и отступаю назад.

Я не могу позволить ему прикоснуться ко мне прямо сейчас, иначе я не смогу остановиться. Мне нужно утешение от того, что он заставляет меня забыть обо всем, и я потеряю себя в нем.

Поэтому я разворачиваюсь, даже не попрощавшись, и убегаю обратно по пляжу.

Левин у меня в полдень, как и обещал. Я открываю раздвижную дверь в задней части дома, впуская его, мое сердце бьется так сильно, что причиняет боль.

— Быстрее, — шепчу я. — Гриша ушел час назад, он не должен вернуться по крайней мере до пяти. Но я не хочу рисковать. Мы приближаемся к концу путешествия, впереди может быть не так уж много встреч, и…

— Я буду быстр, — успокаивает меня Левин. — В его тоне, в том, как он двигается, есть тот резкий, холодный профессионализм, каким он был со мной поначалу. В нем нет ничего от теплого, чувственного мужчины, который столько раз соблазнял меня в постели, который заставлял меня хотеть его так, как я и представить себе не могла. — Просто подожди в спальне.

Я чувствую, что меня сейчас стошнит, но я делаю, как он говорит. Я проскальзываю в спальню, закрываю за собой дверь и складываю руки на коленях, надеясь, что он сможет сделать это так быстро, как утверждает.

Чем он занимается на самом деле? Я чувствую новую волну беспокойства при этой мысли, мой разум перебирает моменты, которые кажутся невероятно нелепыми. Но когда я вспоминаю все это, все, что произошло с тех пор, как я споткнулась и упала на вокзале, кусочки складываются воедино лучше, чем мне бы хотелось.

Я вздрагиваю при каждом звуке, напоминая себе, что все, что я слышу, почти наверняка принадлежит Левину, а не Грише, вернувшемуся пораньше, чтобы удивить меня и повергнуть всех в панику. Секунды, которые тянутся, кажутся минутами, пока я, наконец, не слышу стук в дверь, который заставляет меня прикрыть рот, чтобы приглушить тихий испуганный звук, который я издаю.

— Лидия? — Из-за двери доносится голос Левина. — Ты в порядке?

Я тяжело сглатываю, поднимаюсь с кровати и пересекаю комнату, чтобы открыть дверь.