33

ЛИДИЯ

Нет никаких сомнений в приглашении на ужин, когда позже в тот же день прибывает курьер с посылкой, отправленной от Гриши. Это длинная коробка, перевязанная синим бантом, и я подозреваю, когда беру ее внутри, что это то, что он выбрал для меня, чтобы я надела сегодня вечером.

В этом я права. Внутри лежит открытка от него, в которой говорится, что он приглашает меня на званый ужин сегодня вечером в качестве своей второй половинки и что он хотел удивить меня — как приглашением, так и подарком в виде чего-нибудь красивого.

И это не просто платье.

Первое, что я вижу, — платье синего цвета, чего я и ожидала, поскольку он так часто говорил, что это его любимый цвет на мне. Это шелковое вечернее платье с глубоким v образным вырезом, присборенными бретельками в верхней части плеч и длинной юбкой, разделяющей бедра с одной стороны. В нем спрятана пара дорогих серебряных туфель на каблуках и маленькая бархатная коробочка, в которой, как я знаю, находятся украшения, еще до того, как я ее открываю, хотя я удивлена, насколько вычурны серьги, которые я нахожу внутри. Они из белого золота, украшены крупными каплевидными сапфирами в окружении бриллиантов. Они кажутся тяжелыми в моей руке, и я немного испугана ими. Гриша, конечно, и раньше дарил мне подарки, включая драгоценности, но ничего такого сверхъестественного.

Я снова смотрю на записку, где говорится, что Гриша вернется за мной в семь, а затем на часы. У меня еще есть время, чтобы подготовиться, и внезапно день кажется слишком длинным, слишком много часов тянется между моментом и моментом, чтобы их заполнить. Я чувствую, что выхожу из себя от беспокойства, и я знаю, что не смогу сосредоточиться ни на чем другом.

Я стараюсь. С тех пор, как я здесь, я занимаюсь своим обычным делом: легкий ланч во внутреннем дворике, собираюсь поваляться на пляже с книгой, вздремнуть, поставив будильник на пять. День ползет, пока я, наконец, не могу принять душ и начать готовиться к вечеринке.

Как бы это ни было сложно, я стараюсь не позволять своим мыслям возвращаться к Левину и к тому, что он запланировал, чтобы вытащить меня. Я не хочу показаться рассеянной или на взводе, я знаю, что Гриша ожидает, что я буду на седьмом небе от счастья из-за приглашения на вечеринку, и хотя немного нервничать это нормально, он будет ожидать, что это будет нервное возбуждение.

Если и был когда-нибудь вечер, когда мне нужно точно сыграть свою роль, то это будет именно этот.

Гриша пишет мне ровно в семь, сообщая, что он на улице. Я выхожу и вижу ожидающую меня длинную черную машину, водитель открывает дверцу, чтобы я могла проскользнуть внутрь. Я сразу вижу Гришу, одетого в сшитый на заказ костюм и держащего для меня бокал шампанского.

— Краеугольный камень нашего маленького отпуска, — говорит он с усмешкой, протягивая мне напиток. — Это был приятный сюрприз?

— Лучший, — говорю я ему, мне кажется, мне удается звучать на удивление искренне. Я улыбаюсь ему, наклоняясь для короткого поцелуя, прежде чем откинуться на спинку сидения. — Я не хочу размазывать помаду.

— Конечно. — Его пальцы скользят по моим, удерживая мою руку в своей, и я пытаюсь унять учащенный пульс, когда машина отъезжает от дома. — Я не могу дождаться, когда ты познакомишься с моими коллегами, Лидия. Я знаю, ты будешь идеальной.

В глубине моего желудка бурлит жгучий гнев из-за всего этого, который я изо всех сил стараюсь игнорировать. Я знаю, что делает Гриша. Он ведет свою прекрасную любовницу под руку с этими мужчинами, чтобы произвести на них впечатление, ожидая, что я буду улыбаться, жеманничать и играть роль его трофея. И мне придется, во всяком случае, ненадолго сегодня вечером.

Становится только хуже, когда мы прибываем и нас сопровождают внутрь. Я чувствую на себе взгляды, когда меня представляют, вижу, как на меня смотрят мужчины, и гордость на лице Гриши. Я чувствую себя экспонатом в зоопарке, и это все, что я могу сделать, чтобы подавить эмоции, пока он совершает обход, представляя меня коллегам, которым я улыбаюсь и киваю в ответ, зная, что на самом деле от меня не ожидают запоминания их имен или чего-то еще, кроме как быть украшением.

Сесть за ужин — это облегчение. Мы садимся примерно в середине стола, приносят первое блюдо — салат, наливают вино, и я сразу же тянусь за своим бокалом. По крайней мере, вино великолепное, и оно помогает мне успокоить нервы, пока за столом идет оживленная беседа.

Я понятия не имею, что будет дальше. К счастью, от меня не ждут выступлений. Это означает, что я могу скрыть свои худшие нервы, сосредоточившись на том, чтобы вспомнить, какие чертовы вилки и ложки использовать, чтобы не смущать Гришу.

Мы добираемся до десерта, когда мужчина во главе стола — человек, который, как я теперь знаю, является боссом, с которым работает Гриша, встает и постукивает вилкой по своему бокалу.

— Я устроил эту вечеринку сегодня вечером, — начинает он, обводя взглядом стол, — чтобы отпраздновать новое партнерство, над развитием которого мы так усердно работали с Гришей Федоровым.

На лице Гриши сияет улыбка, гордая и высокомерная, но я чувствую, как в моем животе образуется узел размером с кулак. Я всегда неплохо разбиралась в людях, и мужчина во главе стола не выглядит таким уж счастливым.

— Но сегодня я получил информацию, что то, над чем мы так долго работали, было совсем не тем, о чем нам говорили. На самом деле, я получил очень достоверные сведения о том, что это подвергает риску еще одно партнерство, которое мы долгое время считали одним из самых важных для нас. Более того, я получил достоверную информацию о том, что человек, с которым, как мы думали, у нас было деловое соглашение, на самом деле обманывал нас в течение нескольких месяцев.

Краем глаза я вижу, как лицо Гриши бледнеет. Я слышу шаги, доносящиеся от двери, и вижу, как босс картеля — Хорхе Фернандес, его мне представили ранее, кивает кому-то за спиной Гриши.

— Хватай его.

В одно мгновение все превращается в хаос. Гриша отпихивает меня в сторону, когда сам вскакивает, его рука тянется к спине, когда он вытаскивает пистолет, целясь в одного из охранников, идущих к нему. В этом одном действии все рисуют одновременно, стол внезапно заполняется мужчинами с нацеленным огнестрельным оружием, и я открываю рот, на грани крика, когда чувствую тяжелые руки на своих плечах, тянущие меня назад.

— Полегче, Лидия. Это я.

Голоса Левина в моем ухе достаточно, чтобы успокоить меня. Раздаются первые выстрелы, когда охранники окружают Гришу, и я смотрю, как Левин оттаскивает меня назад, за пределы досягаемости огня, а я в ужасе наблюдаю, как он стоит там с дикими глазами, пока они разоружают его.

Фернандес подходит к нему, его лицо темное и каменное, когда охранники ставят Гришу на колени, и я вижу ужас, который мелькает на лице Гриши, когда он понимает, что выхода нет. Я никогда раньше не видела, как умирает человек, и я не хочу делать это сейчас. Я поворачиваюсь лицом к груди Левина, когда раздается выстрел, и слышу тяжелый звук падения тела на пол, тела, которое, я знаю, принадлежит Грише. Он был плохим человеком во многих отношениях. Плохой муж, плохой отец, лжец и изменщик. Но я не уверена, что что-либо из этого означало, что он заслуживал смерти… не такой.

Однако в мире таких людей — мире, посреди которого я сейчас стою, все заканчивается так, если ты не на той стороне.

Левин прижимает меня к себе, когда комната начинает пустеть, охранники утаскивают тело. Я слышу приближающиеся тяжелые шаги и, подняв голову, вижу Фернандеса, стоящего перед нами, его лицо все еще мрачное.

— Ты позволил этому продолжаться слишком долго, Волков, — говорит он резким тоном. — Как долго у тебя была эта информация?

— У меня только что появилось достаточно доказательств, чтобы пойти к Владимиру и предложить нам сделать наш ход здесь, в Мексике, — спокойно говорит Левин. Он отходит от меня, явно пытаясь отвлечь внимание Фернандеса от меня, но все еще в пределах досягаемости, если он мне понадобится. — Я принес это тебе, как только узнал. У нас был человек внутри, но Гриша был хорош в том, чтобы играть в открытую. У него это получилось лучше, чем мы ожидали.

— Ты имеешь в виду девушку. — Фернандес смотрит на меня. — Я видел, как быстро ты ее вытащил. Это заставляет меня думать, что происходит нечто большее, чем просто ты ее куратор. — Он прищуривается, глядя на Левина. — Знаешь, я мог бы пойти к Владимиру. Рассказать ему, что я подозреваю. Я уверен, у него были бы кое-какие соображения по поводу того, что один из его лучших оперативников отвлекся из-за куска задницы.

Шок это все, что я могу почувствовать, чтобы не разинуть рот. Лицо Левина остается тщательно, впечатляюще пустым, когда он спокойно смотрит на Фернандеса, но я могу сказать по легкому подергиванию его рта, по тому, как он сжимает пальцы по бокам, что мы оба находимся на тонкой грани опасности.

За последние недели я научилась еще лучше наблюдать за людьми. И я узнала и его тоже.

— Я мог бы забрать ее. — Фернандес кивает мне. — В обмен на молчание обо всем этом, я имею в виду. Ты возвращаешься в Москву победителем, способным поставить себе в заслугу свержение Федорова. Я храню эту красотку для своей коллекции. Я не причиню ей вреда, — добавляет он. — Она не в моем вкусе. Но она бы мне понравилась.

Пальцы Левина снова подергиваются.

— Я не думаю, что это возможно, — спокойно говорит он.

— Почему нет? Она могла бы стать моей платой за все те неприятности, которые ты причинил. Думаю, ты кое-что задолжал.

Левин делает долгий, медленный вдох, глядя Фернандесу прямо в глаза.

— Это невозможно, — снова медленно повторяет он. — Потому что она моя невеста.