— Ну если ты так говоришь… — выдыхает она, и я хихикаю, прижимаясь губами к ее коже.

— С удовольствием, малышка, — бормочу я, мои губы скользят еще ниже, пока я не вдыхаю ее аромат, высовываю язык и провожу им по ее клитору, пробуя на вкус ее сладкое, скользкое возбуждение.

Ее реакция мгновенна. Ее бедра приподнимаются, руки хватаются за простыни, она задыхается, ее бедра раздвигаются для меня. Она выглядит такой красивой, открытой и уязвимой, и я провожу руками по внутренней стороне ее бедер, раздвигая складки так, чтобы у меня был доступ к каждому дюйму ее идеальной киски, пока я провожу языком по ее клитору.

— Левин! — Лидия выкрикивает мое имя, ее спина выгибается дугой, когда я втягиваю ее чувствительную плоть в рот, проводя по ней языком. Я хочу заставить ее кончить, но черт возьми, если мне не нужно быть внутри нее скорее раньше, чем позже. Я ждал столько, сколько мог, и, если не считать того, что она прямо не сказала мне, что передумала, я не думаю, что смогу ждать долго.

Я чувствую, как начинают дрожать мышцы ее бедер, дрожь, которая пробегает по ней, когда она вот-вот кончит. Ее сладкий вкус разливается по моему языку, и я стону, проводя языком по ее клитору, желая почувствовать, как она кончает для меня… При этом она почти кричит, ее бедра дико дергаются, когда она прижимается к моему рту, оседлав мое лицо до сокрушительной кульминации. Я чувствую, как она пульсирует под моим языком, ее киска намокла, и мой член пульсирует, когда мои бедра тоже дергаются, отчаянно желая войти в нее.

— Скажи это, — стону я, скользя вверх по ее телу, склоняясь над ней, когда тянусь к своему члену, направляя его между ее бедер. — Скажи мне, что хочешь меня внутри себя, Лидия.

— Я хочу тебя, — выдыхает она. — Я хочу тебя внутри себя. Пожалуйста. Я не могу больше ждать. Ты нужен мне…

Это все, что я могу вынести, услышав. Я наклоняюсь, захватывая ее рот своим, когда головка моего члена касается ее скользкого входа, и я чувствую, насколько она напряжена, каких усилий мне требуется, чтобы начать толкаться в нее, когда она задыхается от поцелуя.

— Блядь — я стону, когда первый дюйм моего члена проникает в нее, чувствуя, как ее киска напрягается и трепещет вокруг меня, последние толчки ее оргазма все еще сотрясают ее. Она такая чертовски приятная на ощупь, влажная и горячая, и ощущения ее на моей обнаженной плоти достаточно, чтобы напомнить мне, что я не остановился, чтобы надеть гребаный презерватив.

На самом деле я ничего не покупал. Я перестал думать, что могу трахать любую другую женщину, пока Лидия рядом со мной, и я сказал себе, что, не покупая презервативы, я мог бы точно избежать этого. И все же я здесь, на два дюйма внутри нее, обнаженная кожа к обнаженной коже, и я в гребаном раю.

Она замирает, когда видит выражение моего лица.

— Левин? Ты в порядке?

— Я не… мы не использовали… — Я едва могу выговорить слова. Она снова сжимается вокруг меня, пробегая рябью по всей длине моего члена, и это так приятно, что я едва могу это выносить.

— Все в порядке, — бормочет она. — Просто вытащи. Ты можешь кончать на меня, где захочешь. Все в порядке.

По тому, как она произносит эти слова, я могу сказать, что она сейчас так же мало контролирует ситуацию, как и я. Я не уверен, пожалеет ли она позже о своем выборе или нет, но я не могу мыслить достаточно трезво, чтобы остановиться, хотя и знаю, что прерываться небезопасный способ. Прямо сейчас я меньше контролирую свой оргазм, чем когда был подростком, но у меня также нет контроля, чтобы остановиться, не тогда, когда она меня подталкивает.

Ничто и никогда не было так приятно.

Я тянусь к ее рукам, поднимаю их над ее головой и прижимаю к подушке, когда снова целую ее, на этот раз мягче и медленнее по мере того, как я проникаю в нее глубже. Каждый дюйм — это чистый гребаный экстаз, и я борюсь, чтобы сохранить контроль, наполняя ее своим членом, постанывая, когда она обхватывает ногами мои бедра.

Я не знаю, как я вообще смогу отпустить ее после этого.

Лидия стонет мне в губы, ее тело движется в ритме моего, когда я погружаюсь в нее до конца и начинаю двигаться, сначала медленными, неглубокими толчками, пытаясь насладиться этим, не двигаться слишком быстро. Я знаю, у нас нет всего времени в мире, но я хочу, чтобы это длилось.

Ее груди касаются моей груди, ее ногти царапают мою спину, и это кажется мне за гранью совершенства. У меня было бесчисленное множество женщин, но сейчас я не могу вспомнить ни одну из них, ни имени, ни лица, ни тела, как будто она стерла все и всякое другое. Есть только она, и где-то в глубине души я знаю, что мне не следовало позволять этому зайти так далеко, что позже это все усложнит.

Но я потерялся в ней.

Мягкость ее кожи на моей, ее запах, звук ее стонов мне на ухо, ее прерывистое дыхание, когда она приближается к краю. Я чувствую, как ее тело напрягается под моим, выгибаясь и извиваясь, и я так близок к своему собственному оргазму, что все, что я могу сделать, это сдерживаться, чтобы она могла кончить на мой член, прежде чем я выйду.

Я не знаю, как мне удастся заставить себя вовремя остановиться.

— Левин! — Она выкрикивает мое имя, ее ногти впиваются в мои плечи, ноги сжимаются вокруг меня, а ее стоны превращаются в высокий звук, который вызывает у меня дрожь удовольствия. — О боже, Левин, я кончаю, я…

— Черт возьми, да. Кончай на меня, малыш. Кончай на мой член для меня…

— Пойдем со мной. Пожалуйста…

Я знаю, что она не осознает, о чем просит. Я хочу, больше всего на свете в этом гребаном мире, вонзить в нее свой член, когда я кончу и заполню ее. Я хочу почувствовать, как она сжимается вокруг моего члена, когда мы кончаем одновременно. Я хочу этого больше, чем дышать, но у меня остались крохи самоконтроля, и я использую их, чтобы держаться за край оргазма, пока она содрогается вокруг меня, вцепившись руками в мою спину, до того момента, когда я больше не могу этого выносить.

Я вырываюсь из нее, издавая стоны, когда моя рука обхватывает мой член, лихорадочно поглаживая, когда из него вырывается моя сперма, растекаясь по ее упругому животу и груди, стекая по соскам. Она смотрит на меня остекленевшими от удовольствия глазами, наблюдая, как моя рука дрожит над членом, все мое тело сотрясается от силы моего оргазма.

— Ты не должен был… — выдыхает она, когда снова может говорить, когда я падаю рядом с ней, прижимая свой наполовину твердый член к своему бедру и пытаясь отдышаться. — Я хотела, чтобы ты…

— Я знаю, — выдавливаю я. — Но потом ты могла пожалеть об этом. Это было неразумно. Я хотел, но…

Она поджимает губы и кивает.

— Наверное, так лучше, — говорит она на выдохе. — Потому что, это ничего не значит.

Требуется мгновение, чтобы слова дошли до меня. Когда она садится, я знаю, что должен забыть об этом. Я даже должен согласиться с ней… сказать, что это ничего не значит.

Но это было бы ложью.

Я хватаю ее за руку, прежде чем успеваю остановиться.

— Это не то, что я чувствую, Лидия, — тихо говорю я ей.

Она оборачивается и испуганно смотрит на меня.

— Что?

— Ты заставляешь меня чувствовать себя иначе, чем кто-либо другой. Я знаю, что не должен так говорить, это только все усложнит. Но я не хочу, чтобы ты уходила отсюда с мыслью…

Я тяжело сглатываю, чувствуя, как ее рука крепче сжимает мою.

— Я так долго пытался не делать этого, потому что знал, что это все изменит, Лидия. И я был прав. Ни с кем я не испытывал таких чувств, как сейчас. Я точно не знаю, как это работает…

Лидия смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Как что работает, Левин?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я… мы… мы не можем говорить об этом сейчас. Но после того, как миссия будет выполнена…

— После того, как миссия будет выполнена, я вернусь к своей жизни. — Лидия тяжело сглатывает. — Левин…

Она делает глубокий вдох, и в комнате воцаряется тишина, тяжелая тишина, которую я боюсь нарушить.

— Мне нужно привести себя в порядок, — тихо говорит она. — И вернуться к…

— Я знаю. — Я обрываю ее, не в силах больше слышать, как она говорит, что должна вернуться к Грише. Впервые я знаю, каково это — быть пойманным в ловушку, которую сам же и устроил.

Когда она встает, в последний раз сжимая мою руку, прежде чем уйти в ванную и подальше от меня, я чувствую, как вокруг меня смыкаются челюсти.

Я знаю, если я не буду осторожен — это будет мой конец.