— Как?

Он не ответил, но плотский и собственнический блеск в его глазах, когда его пальцы впились в мою кожу, сказал все. Моя. Крепко ухватив меня за лодыжки, он подтащил меня к краю кровати и повалил вперед, зацепившись за протянутые руки. Одной рукой он гладил мои волосы, а его губы прильнули к моей шее.

— Если хочешь, можешь сначала принять душ, — сказал он мне в шею.

После того, что он со мной сделал, принимать душ отдельно казалось почти глупым, но я не стала предлагать.

— Ты первый. — Я еще не хотела смывать его с себя. Какая-то часть меня надеялась, что его сущность просочится под мою кожу. Может быть, он почувствует ту же дрожь потребности, что и я, если я сохраню часть его внутри себя. Какая тошнотворная мысль.

Только когда он отстранился, я увидела, что из его трусов-боксеров выпирает, должно быть, болезненно твердая эрекция. Как же мне хотелось провести по нему языком. От одной только мысли об этом у меня пересохло во рту, и я практически почувствовала, как срабатывает рвотный рефлекс. Когда он отвернулся от меня, мое внимание переключилось на его широкую, мускулистую спину, которая сужалась к самой восхитительной попке, которую я когда-либо видела, и длинные, мощные бедра, которые, как я представляла, могли удержать женщину без особых усилий.

Он исчез за дверью справа от камина, закрыв ее за собой. Сквозь щель внизу пробивался свет, затем послышался звук включенного душа.

Я повернулась к компьютеру на его столе. Шкафы, несомненно, были забиты старыми папками.

Молодая я, девочка, выросшая на неумолимых улицах, где этикет и приличия были лишь причудливыми словами богачей, так и просилась бесцеремонно влезть в его личное пространство.

Другая часть меня ненавидела мысль о том, чтобы предать его доверие.

Я встала с кровати, поправляя лифчик и рубашку, и подняла свои спутанные трусики, промежность которых все еще была влажной, когда я скользнула ими вверх по бедрам. Когда я шагнула в сторону его стола, то приостановилась.

Разве такой человек, как он, мог оставить кому-то подобную информацию? Скорее всего, у него был пароль на компьютере. Его стол, несомненно, был заперт, как и все шкафы с документами. Неужели я была настолько глупа, что думала, что он так просто вытащит на свет то, что, должно быть, было унизительной частью его прошлого? Эксперименты, запятнавшие его фамилию.

Я провела пальцем по мышке его ноутбука, где мне было предложено ввести пароль. Потянувшись к ящикам справа от меня, я убедилась, что он их запер.

Пытаться рыться в его вещах было бы бесполезно. Тем более что у меня уже было преимущество, которого, насколько мне было известно, не было у большинства. Многие ли могли сказать, что им удалось так близко подойти к этому человеку?

Я бросила взгляд на дверь ванной комнаты, где мерцал свет, и облизнула губы, после чего бросилась к своей сумке и нащупала тюбик помады. Густо нанеся ее на губы, я без лишних слов направилась к двери и, осторожно повернув ручку, обнаружила, что она не заперта. Легким толчком она открылась, и монотонный звук льющейся воды резко обострился, когда я заглянула в душное помещение. Судя по-простому, но современному оформлению — белая плитка, белая фарфоровая раковина на пьедестале и унитаз, — было очевидно, что это помещение когда-то было расширено, так как оно не вписывалось в старинный облик окружающей обстановки. Душевая представляла собой простой бокс со стеклянными дверцами, из которых шел пар, и через которые я могла различить его фигуру, слегка склонившуюся над собой, его руку, быстро двигающуюся, безжалостные удары кулака эхом разносились по кабинке. Слегка отвернувшись, он, казалось, не замечал, что я за ним наблюдаю, и у меня заныл язык, когда я представила, как этот длинный член скользит по его ладони.

Я одернула подол рубашки, стащила лифчик и выскользнула из трусиков. Осторожными шагами, на цыпочках, я приблизилась к нему, и когда я отодвинула стеклянную дверь, передо мной предстал весь масштаб его эрекции. Господи. Мужчина был огромен.

С того места, где я стояла, было видно все его плечо и бицепс, которые были изуродованы кислотой. Неровный блеск только что зажившей кожи. Шрамы. Множество шрамов, разбросанных по его плоти. От одного взгляда на него у меня зачесались пальцы, захотелось прикоснуться к ним, ощутить всю жестокость, с которой они были нанесены. Я и раньше замечала их, но под ярким светом они почти бросались в глаза.

Он повернулся, и его взгляд тут же скользнул по моему телу, признательность в его выражении лица защекотала мою уверенность, а когда он снова поднялся вверх, то, казалось, задержался на моих губах.

Я шагнула в кабинку и задвинула дверь, закрыв ее вместе с ним. Не сводя с него глаз, я опустилась на колени, щурясь от случайных капель воды, брызгавших мне в лицо.

Он настороженно наблюдал за мной, его грудь то поднималась, то опускалась.

Не отрывая взгляда, я наклонилась вперед и облизала его истекающий влагой кончик, наблюдая, как закрываются его глаза.

— Лилия... — Напряжение в его голосе говорило о том, что в его голове идет борьба. — Я не могу этого сделать.

Я провела кончиком пальца по выступам его члена, по глубокой карте вен, питающей его налившийся член.

Резкое жжение ударило мне в череп, когда он схватил меня за волосы.

— Пожалуйста. Ради всего святого.

Но это меня не остановило. Я подалась вперед и провела языком по его тяжелым яйцам, втягивая их в рот.

Он издал шипение и крепче сжал мои волосы.

— Остановись, — прохрипел он, но когда я это сделала, он разжал пальцы и прижал ладонь к моей макушке. — Не останавливайся. Блять.

Я обхватила губами головку его члена, позволяя языку исследовать текстуру его члена. Слабый след губной помады прочертил путь моего рта, и я даже не могла представить, как выглядело мое лицо в этот момент. Сжав челюсть, я долго и страстно посасывала его член.

Сжав брови, он прикусил нижнюю губу с рычащим стоном.

— Блять, Лилия. Ты так охренительно хороша. — Его похвала разжигала мои чувства, в то время как он погружал в меня свой член в томительно медленном темпе. Примерно на четверти пути у меня сработал рвотный рефлекс, и я приподнялась на колени, наклоняясь, чтобы принять больше его. — Вот так. Бери столько, сколько сможешь. Мне нужно трахнуть эти пухлые губки.

Осторожно, чтобы не поцарапать его зубами, я слизнула воду с его кожи, наслаждаясь вкусом, пока он с легкостью входил и выходил у меня изо рта.

— Ты проглотишь мою сперму, да? — В его голосе послышались нотки восторга, и я, отпустив его, кивнула. Я снова притянула его к себе, засасывая сильнее, чем прежде.

Его руки разлетелись в разные стороны, и на его лице появилось выражение болезненного экстаза, когда он с безудержным рвением вогнал свой член мне в рот. Рычание прорвалось сквозь стиснутые зубы, его голова откинулась назад, растягивая натянутые в горле канаты. Он все быстрее и быстрее задвигал бедрами, его ворчание эхом отдавалось вокруг меня.

— Хорошая, блять, девочка, — произнес он рваным и напряженным голосом.

Все мое тело содрогалось от каждого его толчка, и он с жадностью впивался в меня. Я скользнула руками по его мускулистым бедрам к упругой заднице и впилась в нее ногтями, чувствуя, как она сжимается с каждым очередным толчком.

Он стонал и задыхался, его бедра дрожали, когда я прижимала его к своему лицу.

— Покажи мне эти прекрасные глаза, — прохрипел он, и когда я перевела взгляд на него, он схватил меня за затылок и стал трахать мой рот с жестоким упоением. Снова и снова, его бедра напрягались с каждым толчком.

Слюна потекла по уголкам моих губ.

Его ворчание усилилось до смешанного звука боли и удовольствия.

Не прошло и секунды, как он покачнулся, и теплая жидкость хлынула мне в горло.

Я закашлялась и задыхалась, но ни разу не прервала контакта с его членом. Я крепко обхватила его член, не отпуская, когда вырвавшийся из его груди звук облегчения отскочил от кафеля и горячие струи наполнили мой рот, стекая по подбородку. Я сглотнула и снова облизала его головку, высасывая из нее вытекшую сперму.

Пол заскрежетал по моим голеням, когда он рывком поднял меня на ноги и шлепнул о кафель. Усталость, опьянение и изнеможение клубились в его глазах, как неистовый шторм, когда он прижал меня к себе, и от него исходил жар.

— Что ты со мной делаешь? — Он прижался лбом к моему плечу, его тело дрожало, грудь вздымалась. — Какого черта ты делаешь со мной, Лилия?

Я запустила пальцы в его волосы, и он обхватил меня снизу, приподнимая, а я обхватила его ногами за талию.

Я провела кончиками пальцев по его шее, где проступали шрамы от кислоты.

Он оттолкнулся, но я прижалась к нему еще крепче, обхватив руками его шею.

— Не надо. Пожалуйста. Прости меня.

На мгновение он затих, а затем его губы оказались на моих, его тело вдавило меня в стену душевой.

— Зачем ты пришла сюда? Почему ты настаиваешь на том, чтобы сделать все еще хуже?

— Сделать хуже? Или заставить тебя хотеть меня так же сильно, как я хочу тебя?

— Мы уже договорились. Это была всего лишь одна ночь. — Он стер остатки помады, размазанной по губам. — Это все.

— Правда? Неужели ты думаешь, что все как по волшебству вернется на круги своя?

— Должно. Моя работа слишком важна.

Я не хотела, чтобы его слова ранили меня так сильно, как они ранили. Я не хотела чувствовать себя так, будто он ударил меня в грудь, и я не могу дышать, но именно так я себя и чувствовала в тот момент. Я ненавидела себя за то, что позволила ему заползти ко мне под кожу. За то, что позволила своей защите рухнуть, превратиться в груду жалких обломков, зная, что он будет пинать эти обломки.

Сдерживая слезы, я извивалась, пытаясь высвободиться, но его хватка становилась все крепче.

— Отпусти меня.

— Нет. Только когда я буду знать, что ты не скажешь ни слова об этом.