Брамвелл был прав. Он разрушил меня. Разрушил изнутри, и не было ни единого шанса, что я когда-нибудь снова почувствую что-то такое насыщенное, волнующее и запретное. Я отбросила подушку в сторону и осмелилась поднять голову, наблюдая, как он поглощает меня, словно блюдо в камере смертников. Хлюпающие звуки, стоны и рыки, которые он издавал, были развратными и грязными и говорили о том, что он получает истинное удовольствие от своего дела.

Он на мгновение поднял голову, его обычно суровые глаза отяжелели от опьянения, в то время как блеск моего возбуждения отразился на его лице так, что напомнил мне зверя, пирующего на добыче. Когда он снова погрузился в меня, я почувствовала, как он вцепился в чувствительный центр и стал посасывать кусочек плоти с такой силой, что мои бедра дернулись к его лицу. Сильные руки удерживали меня, а его рот с неослабевающей решимостью терзал мой клитор.

Шокированный вздох сорвался с моих губ, и я выгнулась дугой, откинув голову на матрас, а мои руки бездумно вцепились в простыни, отчаянно пытаясь зацепиться за что-нибудь. Я научилась самостоятельно стимулировать свой клитор, но никогда не испытывала подобных ощущений. Сильное и восхитительное притяжение, от которого у меня скрутило живот, а бедра задрожали. В горле раздался надрывный всхлип, когда напряжение сжималось все сильнее и сильнее. Сильнее, чем когда я мастурбировала с подушкой или ласкала себя.

Давление пульсировало и пульсировало, как прожорливый зверь, питающийся моим удовольствием. Я вот-вот кончу. О, Боже. Я еще никогда ни с кем не кончала. Я делала это только в одиночестве, и это длилось секунду или две.

Мое дыхание участилось. Мои мышцы задрожали и напряглись. Такие тугие.

Да. Да. Да.

Я уперлась бедрами в его лицо. В лицо моего профессора. Сама мысль об этом имела такой грязный, аморальный оттенок, но о полной безнравственности я буду думать позже. Сейчас я была слишком близка, чтобы остановиться. Так близко!

Он поднял свое лицо от моих ног, раздвигая мои колени и глядя на меня сверху вниз.

— Что... что ты делаешь? — Мой голос звучал пьяно, одурманенно. Я вжалась задницей в кровать, отчаянно желая его губ, пальцев и того дьявольского сосания, которое всего несколько секунд назад перевернуло мой мир. — Пожалуйста. Мне нужно...

— Что тебе нужно? — Сильный, жгучий шлепок пронзил мою киску, и я дернулась, застонав от чувствительности моей плоти, восхитительной смеси удовольствия и боли.

— Мне нужно кончить. Я так хочу кончить! — Я крутила бедрами, отчаяние вибрировало в моих мышцах, усиливая боль. Я жаждала его прикосновений, как увядающий цветок.

Потребность, которую он разжигал своими пальцами, пронеслась по моему телу с карающей силой.

— Ты маленькая развратная нимфа, не так ли? Перевернись. — Он приказал резко и безжалостно, и когда я перевернулась на живот, грубо поднял меня на колени.

— Задница вверх. Руки на матрасе.

Раздраженная и болезненно возбужденная, я сделала именно это, позволив ему развести мои колени в стороны, как он хотел. Мне это было необходимо. Мне нужно было, чтобы он довел меня до конца, иначе я умру в муках. Возможно ли это вообще? Может ли кто-то умереть от отчаянной потребности кончить?

Его большие ладони приковали мои лодыжки наручниками к матрасу, удерживая меня в раскрытом состоянии. Я ждала, что он что-нибудь сделает. Он снова засунет в меня пальцы или проведет языком по моему пульсирующему клитору. Мои бедра дрожали от жадного желания, которого я никогда раньше не испытывала. Вместо этого он наклонился надо мной, обхватив меня мускулистыми руками.

— Могу поспорить, что твоя киска прямо сейчас жаждет, чтобы ее заполнили. — Это был не вопрос. Садист знал, что делает.

Напряжение в воздухе отдавалось зубами и когтями, зазубренные края которых терзали мою кожу. Никогда в жизни я так сильно не хотела быть разрушенной.

— Да. Пожалуйста. Это больно. О, Боже, это больно.

Резкая боль пронзила мой череп, когда он дернул меня за волосы, поднимая мою голову с кровати.

— Ты думала, что я буду жалеть тебя? Что я буду нежен? Я испытываю эту пытку каждый раз, когда ты входишь в комнату. — Он надавил большим пальцем на складку моей задницы, и я затаила дыхание, когда он угрожающе надавил и помассировал тугое кольцо мышц. — Так что мне не жаль тебя, Лилия. На самом деле, это греет мою грязную поганую душу, когда я знаю, что тебе так больно.

Держа большой палец в этом месте, он поочередно лизал мою киску и ласкал ее пальцами. Каждый раз, когда я приближалась к кульминации, он останавливался, оттягивая меня от края, и я оставалась мокрой и вдвойне нуждающейся. Он играл со мной так, казалось, целую вечность, не уставая от этой порочной игры.

Я же, напротив, царапалась и умоляла, едва не всхлипывая.

Снова лежа на спине, я обхватила руками колени, открывая себя для него, когда он приказал мне это сделать. С тем же холодным выражением лица, что и раньше, он смотрел на меня, поглаживая свой член. Дразня меня. Контроль, который он демонстрировал, только усиливал мое возбуждение, так как он смотрел на меня такими переменчивыми глазами, что у меня все сжалось внутри.

— Я не могу выразить словами, как бы я хотел засунуть в тебя свой член прямо сейчас. — От одного этого предложения его кончик заблестел еще большим количеством преякулята.

Я хотела сказать ему, чтобы он сделал это, но размер члена пугал меня. Возможно, он разделит меня на две части. Вместо этого я облизала губы, желая почувствовать вкус жидкости, собравшейся на головке.

— Ты готова кончить, Лилия?

— Пожалуйста, не дразни меня. Я больше не могу этого выносить.

— Не дразнить тебя? Так, как ты дразнишь меня каждый день, в этих коротких юбках и с этими надутыми, соблазнительными губками? Эта отвратительная помада, которую я представляю себе размазанной по всему своему члену.

— Ты и сам одеваешься не как священник. Ты же не думаешь, что каждая девчонка в классе не мечтает тебя трахнуть?

— Мне плевать на всех девчонок. Есть только одна, которая приходит мне в голову гораздо чаще, чем следовало бы. Итак, я собираюсь добить тебя, Лилия. Я дам тебе разрядку, которой ты так жаждала, и больше не прикоснусь к тебе. Но эта киска принадлежит мне. Если ты подпустишь к ней любого другого недостойного мудака, я вырежу ему язык и отправлю его тебе в банке с образцами.

Я, должно быть, была больна, если учесть, что по моей заднице текла волна возбуждения, когда я впитывала его грязные и психованные слова. Каким бы воспитанным и утонченным он ни был, в нем была какая-то тьма, которая не могла не возбудить мое либидо. Он возбуждал нечестивую боль, которая пела о тех сокровенных фантазиях, которые я хранила в коробке, перевязанной черной ленточкой, где-то в глубине моей головы.

Красная и опухшая от его неустанного сосания, я представила, как на следующий день сижу на лекции, смотрю на него в рубашке на пуговицах и темных джинсах, слушаю этот голос, который заставлял каждую девушку в классе желать, чтобы он преподавал эротическую литературу. Я попыталась представить себе ужасающее чувство осознания того, что он был у меня всего один раз, но этого было достаточно, чтобы испортить мне всю оставшуюся жизнь.

Но я не могла оставаться в этих мыслях. Все мысли вернулись в настоящее, когда он снова прильнул ко мне губами. В этот раз он был нежнее, как будто знал, что все подходит к концу, и хотел насладиться последними крупицами.

Легкими щекочущими движениями он дразнил и дразнил меня, снова доводя до пика. Мое тело напряглось и расслабилось, я не решалась позволить ему повести меня по такому коварному пути, не доверяя его уловкам, но он был настойчив. Он не двигался, не будоражил мои чувства какой-то безумной сменой положения. Он возбуждал мой аппетит одним и тем же последовательным движением языка, пока мои мышцы снова не задрожали, дыхание не стало прерывистым, а руки не сжались в тугие кулаки.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — умоляла моя голова. Буря внутри моего живота билась, скручивалась и накатывала, как набирающий силу прилив. Быстрее. Быстрее. Этот эйфорический гребень навис надо мной, как злая угроза, которая утянет меня под воду и утопит в черном шквале экстаза. Я хотела выплеснуть ему в лицо тот же яд за то, что он отказывался дать мне кончить, заставлял ждать финала, которого он так явно добивался от меня своим неумолимым языком.

Но я не могла. Проклятье, этот человек заставил мои мышцы сжаться в судорогах и дрожать от отчаяния.

Он еще раз провел языком, и волна безжалостно обрушилась на меня, взорвавшись в затылке. Выгнувшись всем телом, я выкрикивала его имя, извиваясь под его неумолимым ртом, а он, покачивая лицом, долго и мучительно посасывал мой клитор, чтобы довести меня до конца.

Он отпустил меня с хлопком, и я переждала последующие толчки, которые пронеслись по мне, как крошечные разряды электричества. Это было все. Все, о чем я только мечтала, и когда он застонал, слизывая вытекающую из меня жидкость, я подняла голову с кровати, чтобы запечатлеть эту сцену в памяти. Каждое ощущение, каждый запах, каждый звук. Я хотела, чтобы он был в моей крови, пульсировал во мне, согревал мою кожу в те ночи, когда я оставалась одна в своей постели и думала об этом моменте. Прямо здесь. Прямо сейчас. Навсегда.

Он оттолкнулся от моих бедер и посмотрел на меня с благоговейным видом, от которого у меня снова затрепетал живот, — таким, который умолял меня отвести взгляд, чтобы не видеть, как на его лице появляется выражение гордости за победу, как это было у любого другого парня, который чувствовал, что каким-то образом покорил меня после того, как переспал.

— Я знал, что ты будешь чертовски красива, когда кончишь, но я не представлял, что ты будешь выглядеть так.