Да, но это та красивая девушка, о которой ты много думаешь.

Мои глаза, занятые своими собственными мыслями, снова остановились на ней, и я провел пальцами по губам.

Она была погружена в свой собственный мир, её взгляд скользил по словам на страницах книги. Как будто она услышала мои мысли, её голова резко поднялась, а глаза метнулись влево. Один раз. Два. Его глаза широко раскрылись.

– Кай!

В её голосе было столько фамильярности и волнения, что электрический разряд пронзил мою грудь. Кровь снова прилила к моим ушам, заставляя их зудеть, заставляя меня хотеть…я потянул себя за мочку уха, проглатывая это ощущение, когда мои брови опустились.

Никто никогда раньше так не произносил моё имя. Это было...странно. Так приятно.

Стараясь не казаться взволнованным, я провел рукой по волосам и двинулся к ней.

– Что делаешь?

Неужели гребаная книга и мороженое тебе ни о чём не говорят? Идиот.

– Просто читаю, – она подняла книгу, которую держала в руке, затем мороженое. – И ем мороженое.

Я уставился на надкусанный кусочек льда на палочке.

– Посреди зимы?

Она ухмыльнулась.

– Да, потому что сейчас не сезон мороженого, – я неодобрительно хмыкнул. Её улыбка стала шире, когда она отложила книгу. – А как насчет тебя? Снова жасминовый чай?

– Не чай. Еда, – я бросил осуждающий взгляд на её мороженое. – Настоящая еда.

Она уставилась на меня, притворяясь возмущенной, хотя на самом деле это было явно не так.

– Прости. Но там, откуда я родом, мороженое – незаменимая еда.

Словно в доказательство своей правоты, она откусила одну сторону мороженого, и другая часть отвалилась от деревянной палочки. Она взвизгнула с закрытым ртом, поймав падающий кусочек левой ладонью. Затем, быстро перекатав его на пальцах, она зажала его между своими красными, припухшими губами.

– Что? – пробормотала она, вызывающе вздернув подбородок и покраснев.

Её неловкость и явное смущение были милыми. Серьезно. Мне пришлось отвернуться, когда тяжесть на моих бровях поднялась, а напряженность губ растаяла.

Эсмеральда неловко расправила ладонь, сок от мороженого блестел на её коже. Не раздумывая, я оторвал салфетку от кухонного рулона, лежащего на одном конце островка. Но вместо того, чтобы дать ей салфетку, чтобы она вытерла руку, как мне, чёрт возьми, следовало бы, я небрежно обхватил пальцами её запястье и поднял её ладонь, чтобы стереть липкую жидкость.

Она замерла. Это было очевидно, но я не сразу это почувствовал. Я был слишком занят выполнением поставленной задачи…без шуток. И всё это до тех пор, пока я не поднял ресницы и не увидел её глаза, огромные, круглые и совершенно неподвижные, а щеки ещё более розовые, чем раньше. Мне не нужны были очки, чтобы увидеть потрясение в её пленительных радужках, как в калейдоскопе.

Настала моя очередь замереть.

Чёрт. Какого хрена я делал?

Я вытирал руку взрослой девушке, как будто она была ребенком. И к тому же я её почти не знал. По крайней мере, недостаточно, чтобы сделать что–то настолько...настолько...интимное.

Моей бывшей невесте не понравилось бы что–то подобное. Она всегда говорила, что мои попытки заботиться о ней или помочь ей были властными и раздражающими. Что я был снисходителен.

Мой психотерапевт говорила мне обратное. Потребовалось некоторое время, чтобы поверить ей, но это не означало, что я был настолько глуп, чтобы думать, что то, что я делал с Эсмеральдой, было нормально. Это было чертовски странно.

Я отдернул руку, чуть не ударив себя в грудь.

– Прости, – пробормотал я, изо всех сил пытаясь встретиться с ней взглядом. – Тебе не нужно было, чтобы я это делал.

Возможно, мне всего лишь показалось, но она, похоже, прерывисто вздохнула, когда обхватила ладонь другой рукой. Я напрягся, ожидая, что на меня обрушится волна её отвращения.

– Нет, нет, всё в порядке, – тихо сказала она. Я моргнул…подождите, что? Она улыбнулась немного застенчивой улыбкой. – Не извиняйся. Я не против, – её плечи приподнялись. – Я имею в виду, мы же друзья, верно? Так что всё в порядке.

– Мы друзья? – выпалил я хрипло. Её лицо вытянулось.

– О...я думала... – она неловко поерзала. – Мы не друзья?

Чёрт. Я не это имел в виду.

– Нет, – сказал я немного более агрессивно, чем было нужно. Эсмеральда вздрогнула, и её лицо побледнело ещё больше. Чёрт возьми, я сделал только хуже. – Нет, я имел в виду "да". Да, мы друзья...мы друзья.

Губы Эсмеральды осторожно изогнулись, но это была не совсем улыбка.

– Звучит неуверенно.

Я замялся, потирая ухо.

– Нет, я уверен. Друзья.

– Неужели?

– Да.

Она вздернула подбородок, смотря на меня с проблеском веселья.

– Ты можешь пожать мне руку?

Мои брови сошлись на переносице, но я протянул руку. Через секунду улыбка Эсмеральды стала шире, и она накрыла мою ладонь своей. У неё была удивительно твердая хватка.

– Друзья, – сказала она.

Я был слишком хорошо осведомлен о том, какой мягкой на ощупь казалась её рука в моей.

– Друзья.

Наши руки оставались переплетенными между, прежде чем наши пальцы медленно разошлись. Мою кожу покалывало, когда я опустил руку. Я всё ещё чувствовал холодный отпечаток её тонких пальцев.

– Я… – мой голос звучал до смешного хрипло, поэтому я прочистил горло и попробовал снова. – Я собираюсь перекусить. Хочешь чего–нибудь?

– Нет, спасибо. Я уже взяла, что хотела.

Прежде чем я отошел, мой взгляд упал на палочку от мороженого, которую она всё ещё держала в руке. Сопротивляясь желанию просто вырвать её у нее, я указал на неё.

– Я могу выкинуть её для тебя. Если хочешь.

– Спасибо.

Я вырвал у неё палочку с помощью салфетки и выкинул в корзину по пути в кладовую в задней части кухни. Вернувшись с тремя мандаринами и двумя протеиновыми батончиками, я сел на табурет рядом с ней, убедившись, что на этот раз не задеваю её ногу.

Было слишком поздно двигаться к тому времени, когда я понял, что её колени находятся прямо у меня перед глазами. И когда она скрестила свои обнаженные бедра…Я совершенно не мог контролировать себя, мой взгляд был прикован к этому движению.

– Я думала, ты пришел за настоящей едой. – Это ненастоящая еда, – сказала она, ерзая задом на прилавке.

Моя челюсть сжалась, и я с такой силой вонзил большой палец в мандарин, что вокруг него растекся сок, я был абсолютно уверен, что у меня под ногтем осталась апельсиновая корка, достаточно глубоко, чтобы палец болел утром. Это было моё заслуженное наказание за то, что я неуместно пялился на неё.

Я злобно чистил его, вымещая своё недовольство собой на ни в чём не повинном фрукте.

– Как же так? – проворчал я.

Мне было легче отвести взгляд от её ног, как только она заговорила. Она говорила так много и временами так быстро, столько же ртом, сколько руками и глазами.

И чёрт с ним. Потому что это было мило.