- Мы сейчас здесь, в Ленивом Холме. Вы можете видеть линию стены на востоке и западе, а затем Высокие горы, уходящие на северо-восток. Он указал на черный крест, нарисованный на карте. - Вот Клык. Он повернулся к Скавру с оттенком отчаяния в голосе. - Но трибун, Митра мне свидетель, если вы попытаетесь проникнуть в эту место, вас больше никогда не увидят. У нас в когорте есть только один человек, который когда-либо перебирался через эти стены, и даже он не совсем понимает, как ему удалось оттуда сбежать.
Глаза Скавра сузились.
- Один из ваших людей был в «Клыке»?
Центурион натянуто улыбнулся.
- Он немного знаменитость, Трибун, но, честно говоря, я бы сказал, что его дверь хлопает на петлях, поэтому я бы посоветовал вам воспринимать все, что он скажет, с большой щепоткой соли. Он был схвачен вениконами около трех месяцев назад, и остался единственным человеком, оставшимся в живых из тридцати человек, которых мы отправили за фуражом за несколько дней до того, как нам было приказано не посылать ни одного отряда менее чем на три центурии на север от стены. Мы нашли их зарубленными, с отрезанными головами и членами в качестве трофеев, а поскольку трупов нескольких мужчин нигде не было, мы решили, что их растянули на каменном алтаре и принесли в жертву богам вениконов. Тогда мы решили, что эти разрисованные обезьяны будут пытать захваченных парней достаточно долго, чтобы свести их с ума, прежде чем убить, и, конечно же, никто никогда не ожидал увидеть кого-либо из наших снова целым и невредимым. Верус появился, как снег на голову, три недели назад, совершенно голый, если не считать меховой накидки, заляпанной кровью, которую он отобрал у какой-то, убитой им, женщины, и болтал о том, что находился в бегах восемь дней. А весил он на тридцать фунтов меньше, чем тогда, когда его схватили.
Трибун решительно кивнул: - Я должен сейчас же его увидеть .
- Легионер кивнул, открыл двери и что-то кому-то крикнул, затем произнес: - Но я не могу ручаться за рассудок этого человека.
Он, что, не адекватен?
- Не совсем, трибун?
- Как это проявляется? Может быть, он пьет по утрам, чтобы успокоить нервы?
Лицо центуриона сморщилось, как будто его ударили, и его глаза закрылись, а когда он ответил, его голос перешел почти на шепот.
- Нет … но …
- Тогда есть что сказать в его пользу, не так ли? - Скавр подошел к смущенному центуриону, понизив голос, чтобы его не услышали за пределами комнаты. - Я предлагаю тебе взять себя в руки, парень, и позаботиться о своей команде, прежде чем она развалится. Ты знаешь, как это происходит: ты можете исполнять свой долг, вести за собой своим примером воодушевлять солдат, а можешь просто уйти с дороги. Если ты считаешь, что у тебя нет сил обеспечить своим людям нормальное командование, тогда я предлагаю тебе назначить своего преемника, примипил, и уступить место тому, кто сможет это сделать.
После долгого молчания мужчина снова открыл глаза и выпрямил спину.
- Спасибо, господин трибун. Вы сами можете, просто понизить меня в должности. Хотя, я, конечно, постараюсь навести здесь порядок..
Скавр кивнул и отвернулся, чтобы взглянуть на карту.
- Понизить тебя в должности, немного выше моих полномочий, примипил, даже если бы у меня возникло искушение сделать это. Кроме того, я и мои люди верим в более приемлемые способы борьбы с офицерами, которые не соответствуют требуемым стандартам. Если ты меня подведешь, то я обещаю в, что тебе негде будет спрятаться от того, кто из нас выживет в этой очевидной самоубийственной миссии.
Через несколько минут ожидания дверь открылась, и в комнату вошел солдат, вытянулся по стойке «смирно» и бойко отдал честь, глядя на стену позади Скавра. Его обнаженные предплечья были покрыты следами, судя по всему, недавно заживших ожогов, а глаза под копной седых волос светились ярким и жестким взглядом.
- Солдат Верус явился, как было приказано, господин трибун!
Тунграм потребовалось время, чтобы дать ему оценку, и Марк понял, что перед ним самый лучший легионер, которого он видел с момента их прибытия. Скавр шагнул вперед, протягивая руку, чтобы пригласить солдата в комнату.
- Присядь, пожалуйста, Верус. Садитесь и вы, господа, не будем церемониться. Он подождал, пока все рассядутся, прежде чем продолжить. - Не желая проявить неуважение к твоим товарищам, легионер, ты, пожалуй, самый лучший солдат легиона, которого я видел за весь день. Как ты думаешь, с чего бы это?
Верус мрачно улыбнулся.
- На этот вопрос легко ответить, трибун. Я видел вениконов вблизи и ожидаю увидеть их снова в ближайшее время. Когда они перейдут через эту стену, по крайней мере хоть один человек будет готов встретить их в начищенных доспехах и при оружии.
- Я понимаю. Твой примипил сказал мне, что ты недавно совершил почти что подвиг: ты был схвачен местные жителями, а затем тебе удалось сбежать?
Солдат кивнул, его лицо было совершенно спокойным.
- Верно, трибун. Я провел пятьдесят семь дней в их плену, прежде чем боги сочли нужным показать мне способ сбежать из их крепости.
Скавр наклонился вперед, внимательно слушая ответы легионера.
- Хочу предупредить тебя, что я имею право задавать тебе любые вопросы. Тебя увели в крепость, которую называют Клык? - Верус снова кивнул. – Твой примипил также сообщил нам, что, по его мнению, тебя взяли в плен с целью принесения в жертву, поэтому и не убили на месте.
- Так точно, господин. И я до сих пор верю, что вениконы намеревались моей кровью напоить своих богов, как, только достигнут своей первоначальной цели — сломают мой дух.
Его слова тяжело повисли в воздухе, и Юлий наклонился вперед, чтобы спросить: - Они тебя пытали?
Верус ответил на его взгляд непоколебимым взором.
- Да, примипил. Они пытали меня все эти пятьдесят семь дней. Они держали меня запертым в камере, слишком маленькой для того, чтобы мужчина мог там лежать, большую часть времени, я смдел скорчившись в собственном дерьме. Я так мало спал, что я потерял счет времени. Они использовали раскаленные ножи, чтобы прожечь на моей коже свои ритуальные узоры, причиняя мне достаточно боли, чтобы держать в постоянной агонии, но не настолько, чтобы умертвить меня. И они оскорбляли меня другими способами, унижали меня так, чтобы низвести меня из человека в раба, даже ниже раба…
- Но ты держался стойко?
Солдат с гордостью посмотрел на Скавра.
- Я держался твердо. Да, я кричал в агонии, я выл от своего унижения и плакал, как ребенок, от стыда от того, что они использовали меня как женщину, но я никогда не терял контроля над тем, кем я был.
- А ты кто, легионер?
Вопрос Скавра был мягким, но реакция на него была совсем не такой. Вскочив на ноги и отбросив стул, солдат вытянулся по стойке «смирно» и проревел свой ответ.
- Легионер Верус, Пятая Центурия, Восьмая когорта, Шестого Легиона Виктории Императорской армии, господин трибун!
Как только Верус снова занял свое место и сел под почти ласковую команду трибуна, Юлий задал ему вопрос, на который Марк горел желанием услышать ответ.
- Итак, солдат, расскажи мне, как ты сбежал из Клыка?
Легионер на мгновение посмотрел на потолок, мечтательно улыбаясь воспоминаниям.
- Мои мучители ослабили бдительность и стали небрежными. Они подумали, что сломили меня, приняв за это мое молчание и мой унылый вид, и, насколько я понял, они поступали так с другими мужчинами до меня. Они стали небрежным обращении со своими инструментами, и, наконец, наступил момент, когда один из них уронил маленький нож и не заметил этого. Я положил на него ногу, а когда он отвернулся, чтобы пошевелить огонь, в котором он нагревал свое железо, я бесшумно нагнулся и поднял его, засунув между ягодиц под грязную набедренную повязку, которая была на мне. Когда меня вернули в камеру, я знал, что у меня осталось всего несколько часов, прежде чем будет замечено отсутствие ножа. Чтобы понять, что я сделал дальше, нужно знать конструкцию крепости.
Он поднял бровь на Юлия, который кивнул и жестом предложил ему продолжить.
- Клык построен на вершине холма. Мне кажется, это место укреплялось с незапамятных времен, а стены крепости построены на вершине старого земляного вала. Они воздвигли каменную стену высотой десять футов на деревянном каркасе, залитом раствором, и с годами дерево и раствор, состарившись, сгнили и, сделав ее довольно ненадежной. Я уже понял, что раствор, удерживающий большой камень во внешней стене моей камеры, осыпался, и догадался, что это внешняя стена, по тому, как ночью возле нее было холодно. И кроме того, я не был уверен в том, сколько еще я смогу вытерпеть их пытки и сколько времени пройдет, прежде чем они устанут от моего сопротивления и принесут меня в жертву своим богам, не дожидаясь, пока я лишусь рассудка. . Жрец, который клеймил меня в тот день, казалось, был особенно доволен своей работой, он стоял позади и смотрел на меня под разными углами, как человек, осматривающий завершенное произведение искусства. Казалось, он гордился своим трудом, и я предположил, что, когда ритуал будет завершен, меня могут убить в любой момент.
- Ты проделал подкоп из камеры?
Верус кивнул в ответ на вопрос Марка.
- Как я уже сказал, фундамент прогнил. В легионе я в основном занимался строительными работами, поэтому знаю, насколько глубоко может уйти раствор, чтобы гниль не добралась до него. А тот раствор был похож на порошок, и лезвие ножа было идеальным инструментом для его выгребания. К середине ночи я более или менее освободил камень от раствора, и тогда небольшой размер моей камеры пошел мне на пользу. Я уперся спиной к внутренней стенке, а ногами в камень, а затем навалился на него всей оставшейся силой. Мне удалось сдвинуть камень, оставив зияющую дыру во тьме. Конечно, я понятия не имел, выберусь ли я с отвесного обрыва, но быстрая смерть была бы предпочтительнее, чем то, какую смерть мне готовили жрецы, , поэтому я пробрался через дыру и кувыркнулся на травяной склон. у подножья крепости. - Он посмотрел на офицеров вокруг него, его лицо сияло радостью. - Фортуна была со мной в ту ночь. Я сполз с холма так тихо, как только мог, и, так как не было луны, меня, должно быть, не увидела охрана на стенах. Я был уже почти у подножия склона, прежде чем они поняли, что моя камера пуста, но шума, который они подняли при этом, было достаточно, чтобы у меня кровь застыла в жилах.