– Я думаю, это достойно замка, как думаешь? – спросила я. – И то, что я так вырядилась, ничего не значит! Просто я сомневаюсь, что твои родители оценили бы меня, если бы я надела свои большие черные кожаные туфли и появилась как облако черного тумана. А теперь скажи что–нибудь.

– Я думаю, тебя вырастили феи в зачарованном лесу, и ты ешь цветочный нектар на завтрак, – из всего, что он мог бы сказать, это было первое, что пришло в голову.

– Я знаю, это не должно было быть комплиментом, но я всё равно приму его.

Он нахмурил брови.

– Кто сказал, что это был не комплимент?

– Потому что для тебя зачарованный лес и феи, вероятно, кричат о незрелости и проклинают твою ежедневную безмолвную медитацию, и не заставляй меня говорить про цветочный нектар.

– Или, возможно, ты – красочная картина на моем унылом пустом холсте, Аврора, – он открыл мне дверь, чтобы я села внутрь, и вот так я отправилась в путешествие, которого не ожидала.

Я во второй раз усомнилась в своём выборе, когда Аякс завёл свой двигатель.

– Я сошла с ума, раз согласилась поехать с тобой?

– Определенно да, к моему величайшему удовольствию.

– По крайней мере, я буду знать, откуда ты родом. Это будет забавный опыт общения, – несмотря на то, что я окажусь в гуще семейных проблем, часть меня чувствовала, что я вот–вот узнаю больше о происхождении Спектра. – У меня есть склонность привлекать хаотичные ситуации.

– Клемонте – это что угодно, только не веселье, но мы знаем, что такое хаос, – размышлял он, и пути назад не было. – Спасибо, что согласилась.

Я не ответила, пока мы удалялись от столицы, навстречу неизвестности. Я ждала до тех пор, пока мы не пересекли платное шоссе, чтобы задать свой первый вопрос.

– Итак, что между тобой и твоим отцом? И прежде чем ты что–нибудь скажешь, я хочу напомнить, что я с тобой в машине и я заслуживаю ответа. И да, я любопытная – смирись с этим, – сказала я деликатно.

– Если вкратце, я – самое большое разочарование моего отца, – бросил он, его глаза были сосредоточены на дороге, когда машина превысила разрешенную скорость.

Аякс нарушал правила, это было не в его характере.

– И это долгая история? – я с гордой улыбкой наблюдала, как подпрыгивает мой розовый плюшевый мишка. Он всё ещё не убрал его из машины.

– Раньше я был его любимым сыном, но когда я вырос, мы так и не поладили. Он всегда был требовательным. Для него искусство не было работой для мужчины. Особенно для Клемонте, и он неоднократно показывал это мне, когда я был ребенком, заменяя моё свободное время изучением анатомии. Он уготовил мне будущее ещё до того, как я родился, пойти по его стопам и стать несчастным на всю оставшуюся жизнь, – он говорил так, как будто у него вообще не было никаких чувств, как будто это не причиняло ему боли.

– Должно быть, нелегко было так расти. Как ты противостоял ему?

– Я вырос, нуждаясь в его одобрении. Я перестал рисовать, потому что настоящие мужчины не совершают таких глупостей, и соблюдал правила, – его хватка на руле усилилась. – Из–а отца всё было соревнованием между моим братом и мной. Он натравливал нас друг на друга, мы уничтожали друг друга, чтобы стать лучше, вместо того чтобы работать в команде. Победитель получал подарок; проигравший становился позором. Я был старшим, поэтому был сильнее, но я не мог продолжать так поступать с ним. Это уничтожило бы его.

– Значит, ты защищал его, – прошептала я.

– Я пытался, но потерпел неудачу. Я пообещал своему отцу, что сделаю то, чего он от меня ждет, при условии, что он оставит моего брата в покое и позволит ему заниматься тем, что он действительно любит. Мы заключили сделку. Так началась моя блестящая карьера в футболе, и я был одним из лучших студентов в первом семестре в университете. Конечно, я изучал медицину и ненавидел её, – Аякс почти усмехнулся, но мрачно и извращенно. – Но Арчи, будучи Арчи, воспринял это как оскорбление. Он думал, что я отвлекаю от него внимание, и наши отношения изменились. Отец добился именно того, чего хотел – чтобы мы были соперниками. Именно тогда у мамы появились первые признаки болезни Альцгеймера.

– Твой отец больше похож на злую ведьму, чем на отца, но это благородная жертва, которую ты пытался принести ради своего брата. Я всегда знала, что за броней мускулов и маской холодности у тебя есть сердце, – пошутила я, но когда Аякс промолчал, мне пришлось надавить. – Тогда как же ты стал Спектром?

– Я встретился лицом к лицу со своим отцом. Рассказал ему правду о том, кем и чем я хотел быть. Он сказал, что если я решу поставить его в неловкое положение, мне следует просто уйти и никогда не возвращаться. Так я и сделал. Я оставил свою семью, свой трастовый фонд и никогда не оглядывался назад, – его челюсть сжалась. – В восемнадцать лет я был практически бездомным. Я сменил пару работ, чтобы выжить, чаще всего был официантом в Париже, и именно тогда я записался на курсы Бернарда с теми небольшими деньгами, которые у меня были.

– Какой грубый придурок! – моя нога ударилась о приборную панель машины. – Твой отец потом извинился?

– Я не видел его с того дня. Он отрекся от меня.

– Что? – я снова сорвалась, мои колени ударились о машину так, что синяки не сойдут ещё несколько дней.

Аякс нахмурил брови.

– Ты в порядке?

– Да, – простонала я, поглаживая колени. – Ты хочешь сказать, что мы собираемся увидеться с твоим отцом прямо сейчас, когда ты не общался с ним сколько, десять лет? И ты втянул меня в эту передрягу?

– Верно.

Я откидываю голову назад.

– Это кошмар. Ты поэтому взял меня с собой? Потому что ты знал, что твой отец возненавидит меня, поскольку я олицетворяю собой практически всё странное?" Это какой–то заговор мести или что–то в этом роде?

– На самом деле это благодаря тебе я изменил своё решение.

Мне?

– Я не сомневаюсь, что ты либо очаруешь его, либо заставишь его выглядеть неудачником. Такое я видел только один раз за всю свою жизнь. Когда они приподнимает брови и прикусывает внутреннюю сторону губы. Это означает, что он побежден своим противником. Но если он широко и резко улыбается, это означает, что он собирается уничтожить тебя, и я предлагаю тебе бежать .

– Господи, спасибо тебе за подсказку, – я закатила глаза, сделав мысленную заметку сосредоточиться на прикусывании губ, а ещё одну – следить за тем, чтобы не показывались зубы. – Он знает, что мы приедем?

– Я думаю, что да. Он пытался связаться со мной, поскольку узнал от моего брата, что я был на пути к тому, чтобы разбогатеть. Полагаю, он внезапно счел, что я достоин фамилии, и понял, что у него появилась ещё одна игрушка в его игре.

– Ты знаешь, что описываешь своего отца как какого–то тирана. Не того злодея, который нам нравится, – под ‘нами’ я имею ввиду себя и героиню моего неопубликованного романа.

– Если это тебя хоть немного утешит, у нас есть фонтан, – его глаза встретились с моими, в них было ехидство. – На случай, если тебе снова захочется промокнуть.

– Ты помнишь, что я не хочу тебя ненавидеть? Ну, ненависть может вернуться, если ты нажмешь на мои кнопки. Плюс, я всегда мокрая из–за тебя… – я прикусила язык. Чёрт возьми. – Я. Не. Полезу. В. Ваш. Фонтан. Это всё, что я скажу.

– Поверь мне, Аврора, – его взгляд остановился на дороге. – В следующий раз, когда я сделаю тебя мокрой, это будет не из–за фонтана или моря.

От этого комментария у меня перехватило дыхание. Слова Аякса казались маловероятными, и всё же он сказал это. Он подразумевал то, что, я думаю.

– Ты действительно знаешь, как успокоить мои нервы. Таким образом, я уверена, что не опозорю ни себя, ни тебя перед всем наследием Клемонте. Или, может быть, я просто спрячусь в вашей темнице или еще где–нибудь.

– У нас есть пещера, – тонкая улыбка тронула его губы. – Феям не положено прятаться, и они обладают магической силой.

– А рыцари в сверкающих доспехах должны спасать попавшую в беду девицу, а не тащить её в логово дракона.

– Но я не рыцарь, так же как и ты не девица в беде, Аврора. Мы уже установили, что за этими слоями цветущего солнечного света у тебя есть шипы, подобные самому острому мечу.

– Боишься, что я заставлю твоё сердце обливаться кровью до смерти, мистер Клемонте?

– Ты даже не представляешь.