Всё, что мне нужно было сделать, это сдаться.

Не сдавайся.

Сдавайся, Мемфис.

Моя рука дрогнула, и я коснулась экрана. Но я опоздала. Он уже переключился на голосовую почту.

Воздух вырвался из моих легких, и тогда слезы хлынули сплошным потоком вместе с рыданиями, которые я сдерживала слишком долго.

Звук стука костяшек пальцев по двери прорвался сквозь мою истерику. Моё лицо метнулось к окну, и там стоял он. Его выражение лица было нечитаемым. Я не слышала, как он подъехал к дому или заехал в гараж.

Я отвернулась, чтобы он не видел, как я вытираю слезы. Он застал меня плачущей, но если учесть, что я плакала почти каждый день, если учесть, что он, вероятно, был здесь, чтобы занести еду, потому что будет плохо, если их благотворительность умрёт от голода, кого это, чёрт возьми, волнует?

Не меня. Больше нет. Я онемела.

Я расправила плечи и подошла к двери. Как только я открыла замок, он вошёл внутрь, топая ботинками. Затем он посмотрел на меня с хмурым видом, как будто мои слезы только разозлили его.

— Если ты хочешь платить больше за квартиру, хорошо. Плати больше.

— Хочу. И я хочу, чтобы ты перестал готовить мне еду.

— Нет.

— Я не благотворительность, Нокс.

Его руки сжались на бёдрах.

— Это то, что ты думаешь? Что я готовлю для тебя, потому что ты не можешь готовить для себя?

— Ну... да.

Он усмехнулся, задрав голову к потолку. Его кадык покачивался, когда он что-то бормотал. Затем он снова повернулся ко мне лицом, сделав длинный шаг вперёд, чтобы занять моё пространство.

— Я готовлю для тебя, потому что так я показываю кому-то свою заботу. Я готовлю для тебя, потому что мне нравится выражение твоего лица после первого укуса. Я готовлю для тебя, потому что лучше я буду готовить для тебя, чем для кого-то другого.

— Что? — у меня отвисла челюсть.

— Я не знаю, какого чёрта я с тобой делаю, женщина.

Мой рот всё ещё был открыт.

Что вполне устраивало Нокса.

Потому что он поднял руки, обхватывая моё лицо. Затем накрыл мои губы своими.