10. НОКС

Я был мужчиной, который помнит лишь несколько поцелуев. Может быть, это было свойственно всем парням.

Но я мог с ясностью вспомнить только три.

Мой первый. Это было летом перед первым годом средней школы с девушкой - как её звали? – на летней ярмарке. Потом был случай, когда я поцеловал одну из подруг Лайлы, когда она пришла к нам с ночёвкой. Запомнилось это не из-за самого поцелуя, а потому что папа застал нас целующимися в чулане, а на следующий день заставил меня восемь часов укладывать тюки сена.

А потом Джанна. Я помнил поцелуй, который подарил ей перед отъездом из Сан-Франциско.

Последний поцелуй.

После этого они все слились воедино. И женщины тоже. За годы, прошедшие с тех пор, как я вернулся домой в Куинси, я не придавал сексу особого значения. Я спал с туристками - незамысловатые ночи, потому что утром они уезжали из Куинси и легко забывались.

За многие годы никто не оставил следа.

До Мемфис.

Я провёл рукой по губам, всё ещё ощущая её губы с прошлой ночи. Её сладкий вкус, смешанный с солёными слезами, оставался на моем языке.

— Чёрт возьми, — о чём я, блять, думал? Это была Мемфис. Не было ни одной спокойной минуты, проведённой с ней. Но, чёрт возьми, когда она открыла дверь вчера вечером, вся в слезах, с поднятым подбородком, бесконечно красивая, я отключил рациональную часть своего мозга и сказал: «К чёрту».

Её рот был раем. Тёплый и влажный. Её губы гребаная мечта. Мягкие, но полные. Сначала она колебалась, вероятно, была шокирована, но потом она растворилась во мне и доказала, что знает, как пользоваться языком.

Мысли об этом порочном рте не давали мне спать почти всю ночь.

Искушение почти одолело меня. Но вместо того, чтобы толкнуть её внутрь и отнести в постель, я отстранился и вернулся к себе домой, где холодный душ немного охладил желание в моих венах.

Я жаждал её больше, чем кого-либо за долгое, долгое время. И это пугало меня до смерти.

Если всё закончится плохо, она съедет и куда? В квартиру у бара? Или, что ещё хуже, в другой город? Я не хотел быть тем парнем, который вынудит её бежать из Монтаны обратно к её гребаной семье в Нью-Йорке.

Вчерашний снег покрыл землю. Подъездная дорожка была девственно белой, за исключением двух дорожек, ведущих от гаража вниз по дороге. Мемфис уже уехала, чтобы отвезти Дрейка в детский сад и отправиться в отель. По правде, я тоже должен был уже уехать. Было много работы.

Но я стоял у окна в своей спальне и смотрел на свой лофт.

Нет, не на свой. Он принадлежал ей. Этот лофт всегда будет принадлежать Мемфис, даже после её отъезда.

Нам было о чем поговорить. В будущем нас с Мемфис ждал долгий разговор, в основном о том, что она считала себя благотворительностью. Скоро я разберусь с этой ерундой. Нам нужно было поговорить о поцелуе. Чего она хотела.

Чего хотел я.

Чего, чёрт возьми, я хотел?

Её. Но всё было не так просто. Не с Дрейком.

Поскольку постояльцев в отеле было мало, это будет тихий день в «Наклз». По средам Лайла приносила выпечку из кофейни на завтрак для гостей. Скип был там этим утром, чтобы приготовить яичницу, ветчину и бекон. Работа были неизбежна, но, когда я наконец оторвался от окна и направился к своему грузовику, я не собирался ехать в город.

Я направился на ранчо.

Возможно, теперь это было место Гриффина. Оно всегда будет принадлежать маме и папе. Но ранчо было и моим тоже. Оно принадлежало нашим сердцам.

На заснеженном лугу лежал ряд сена, а вокруг него пасся скот. Логотип «Иден» на их рёбрах - буква «И» с изгибом в форме полозьев кресла-качалки под ним - вызывало у меня чувство гордости за достижения моей семьи. Проезжая через закрытую арку, я всегда расслаблял плечи.

Дом мамы и папы был центром ранчо. Их бревенчатый дом окружали мастерская и конюшня. В амбаре тоже был лофт, вдохновивший меня на создание собственного, и дядя Бриггс только что переехал туда.

Матео предложил это помещение, чтобы Бриггс мог быть ближе к нашим родителям в надежде, что они смогут контролировать его слабоумие. Тем временем Мэтти занял домик Бриггса в горах.

Так нас воспитывали. Мы присматривали друг за другом.

Когда я подъехал, из амбара вышли двое наёмников, оба в куртках «Carhartt⁴» и «Stetson⁵». Они забрались в грузовик с эмблемой «Иден» сбоку на двери. Я помахал им рукой, когда они выехали со стоянки и направились по гравийной дороге, петляющей через луга и деревья к дому Гриффина.

Снег на мамином Кадиллаке уже таял под ярким утренним солнцем. К середине дня он весь сойдёт. Эта буря была лишь предвестником того, что должно произойти.

Я припарковался рядом с папиным грузовиком и поднялся по ступенькам на крыльцо. Не успел я постучать, как дверь открылась.

— Доброе утро, сынок, — папа улыбнулся. Его очки сидели на носу, а в руке он держал чашку кофе.

— Привет, папа. Ты уходишь?

— Нет, — он протянул мне кружку. — Видел, как ты ехал по дороге.

— Спасибо, — я взял кофе в левую руку, чтобы поздороваться с ним правой.

— Заходи. Твоя мама на кухне с, цитирую: «большим количеством проклятых яблок из морозилки».

Я засмеялся и последовал за ним внутрь, где дом был наполнен ароматом корицы и сахара.

— Похоже, мне лучше проверить её.

— Я прячусь в офисе. Найди меня перед тем, как уйти. Я бы хотел поговорить об отеле. Посмотрим, не думал ли ты о том, чтобы взять его в управление.

— Нет.

Его улыбка померкла.

— Мне бы очень хотелось узнать, о чём ты думаешь.

— Я знаю, — я потёр челюсть. — Дай мне ещё несколько недель. Пережить День благодарения.

— Конечно, — он вздохнул. — Я не хочу давить на тебя. Я просто хочу составить план.

— Понятно.

Он одарил меня небольшой улыбкой, а затем удалился в свой кабинет.

«Элоиза» была частью этой семьи, как и ранчо. Потерять её было бы всё равно, что отрубить ветвь на нашем семейном древе.

Если бы не судебный иск, если бы не Бриггс, отец не стал бы так торопить с ответом. Но каждый раз, когда я его видел, он поднимал эту тему.

Для моих родителей отель работал в основном на автопилоте. У них был многолетний опыт, особенно у мамы. Да, им приходилось вмешиваться то тут, то там. Но их бухгалтерская фирма справлялась с большинством финансовых вопросов. А Элоиза серьёзно относилась к своей роли менеджера, координируя сотрудников, расписание, гостей и поставки.

Смог бы я с этим справиться? Да. Хотел ли я этого? Это был совершенно другой вопрос.

Я вошёл на кухню и застал маму за стойкой, её руки были в миске с тестом.

— Я слышал, ты занимаешься яблоками.

Мама подняла голову и одарила меня дьявольской ухмылкой.

— Я срублю эту яблоню.

— Бабушкину яблоню?

— Ты знаешь, сколько пятигаллонных вёдер я наполнила в этом году? Шесть. Я сорок лет собирала яблоки, вырезала яблоки, замораживала яблоки. Меня уже тошнит от этих чёртовых яблок так, что не могу рассуждать здраво. Знаешь, какой пирог я хочу испечь? Персиковый. Или вишнёвый. Или шоколадный.

— Так ты говоришь, что этот яблочный пирог можно взять? — я подошёл к прилавку и обнял её за плечи, целуя её волосы.

— Нет. Его нельзя взять, — мама вынула руки из миски, достала мучное тесто и положила его на столешницу. Затем она достала деревянную скалку и протянула её. — Раскатай это для меня.

— Выпечка - это сильная сторона Лайлы, а не моя, — сказал я, отложив скалку в сторону, чтобы помыть руки в раковине. Затем я занялся раскатыванием коржа для пирога, стараясь едва касаться теста, чтобы оно было как поднялось как можно сильнее.

Мама вернулась со стеклянной сковородой и наблюдала за моей работой. Когда-то давно она бы предложила советы, но в эти дни она просто наблюдала.

— Видишь? Ты не так уж плох.

— Папа хочет поговорить об отеле.

Она хмыкнула.

— Что ты думаешь?

— Я не знаю, — признался я. — Это разобьёт сердце Элоизы.

— Твоя сестра любит этот отель. Но она также любит тебя. Если ты возьмёшь его на себя, это не значит, что она не сможет, когда будет готова. Но она не готова, Нокс. Мы все это знаем. И если бы она была честна с собой, Элоиза тоже бы это знала.

— Ты уверена в этом?

— Да. Может быть, — она выпустила длинный вздох. — Мы защищали её во время судебного процесса. Возможно, это было ошибкой.

— Нет, я думаю, вы поступили правильно. Ей и так было тяжело.

В прошлом году Элоиза наняла мужчину на уборку. Он начинал хорошо, работал неполный рабочий день. Но однажды он пропустил смену. Элоиза отнеслась к этому спокойно и подменила его. Так было ещё три раза, пока мама не узнала об этом.

Папа пришёл, встретился с работником и предупредил его. Но всё повторилось, и папа уволил этого парня. Через неделю на нас подали в суд за незаконное увольнение и сексуальное домогательство.

Этот придурок сказал, что Элоиза сделала ему предложение. Она пригласила его с другими сотрудниками выпить в «У Вилли», слишком старалась быть другом, а не начальницей. Он пошёл с ними, и в конце вечера она его обняла.

Мои родители были правы. Элоиза должна была уволить его в первый раз, но из-за того, что она так долго тянула, нахальный адвокат этого человека решил разбогатеть, подав в суд на семью Иден.

Судебные тяжбы никогда не были лёгкими, и, хотя они вышли победителями, это вызвало много нежелательного стресса.

— Я подумаю об отеле, — сказал я маме. — Но я не готов принимать решение. Пока не готов.

— Справедливо, — Она кивнула и протянула мне нож.

Я положил тарелку для пирога поверх коржа, вырезав тесто по линии блюда, затем подогнал лист ко дну, пока она подошла к кастрюлей с яблоками, посыпанных корицей и сахаром.

Мы работали в тишине, делая пирог и ставя его в духовку - задача, которую мы выполняли сотни раз, потому что бабушкино дерево было монстром, а мама была не единственной, кто проводил лето, собирая яблоки.

Когда всё было готово, я вымыл руки и поставил кофе в микроволновку, чтобы подогреть.

— Тебе нужно идти? — спросила мама. — Или ты можешь остаться, чтобы отвезти этот пирог Мемфис?