Он также сказал мне в тот вечер, что хочет начать ходить на свидания.

Это был тот день, когда какая-то часть меня отключилась. В тот день, когда границы встали на свои места. Я не заходила в его дом после того, как он его купил. Я полностью избегала «Олкотт». Даже когда мы занимались сексом, я отказывалась позволять себе испытывать чувства к Финну. Я напоминала себе, что это был всего лишь секс.

Я держала эти границы в течение многих лет.

Все они рухнули, когда я уставилась на последнюю фотографию.

На ней были мы с Финном на моем выпускном в колледже. На мне были черная шапочка и мантия. Его родители пришли отпраздновать со мной и Поппи, и Рейна попросила нас с Финном попозировать для фотографии. Но вместо того, чтобы принять позу, Финн обнял меня за талию, прижал к своей груди и щекотал мои ребра, пока я не рассмеялась так сильно, что расплакалась.

Рейна отругала его за то, что он чуть не испортил мне макияж. Фотография, которую она сделала в тот момент, стала моей любимой. Это были мы.

Я вставила ее в рамку для офиса Финна, когда мы начинали в «Олкотт». Пока Финн был в больнице, а я ездила в «Олкотт», я задавалась вопросом, куда делась эта фотография.

Она все это время стояла у него на каминной полке.

— Держи. — Он вошел в гостиную и поставил две запотевшие кружки на кофейный столик.

Я указала на нашу фотографию.

— Как давно это у тебя здесь?

— Некоторое время.

— А можно поконкретнее.

Он слегка улыбнулся мне.

— С тех пор, как я сюда переехал.

— Все это время? — прошептала я.

— Все это время.

— Но… — Мои слова замерли, пока мой разум лихорадочно работал. Наша фотография, только наша, стояла у него на каминной полке много лет. Он держал ее там, хотя мог положить в ящик стола и спрятать подальше. Он мог выбросить ее. Но он этого не сделал. Он выставил ее на всеобщее обозрение, чтобы дети могли ее увидеть. Чтобы родииели могли увидеть, Поппи и Коул тоже. Любой посетитель, который приходил сюда. Он выставил ее на всеобщее обозрение вместе с семейной фотографией, чтобы его девушки могли видеть ее в любое время, когда придут к нему домой.

— Почему?

Он вздохнул.

— Сначала я пытался сделать это место домом для детей. Я подумал, что если у них будут фотографии тебя и всех нас четверых, они почувствуют, что это и их дом тоже.

— Это было шесть лет назад. Сейчас они достаточно хорошо приспособлены.

— Я знаю. Но я не мог ее убрать. Каждый раз, когда я пытался, мне так и не хватало сил убрать ее с каминной полки. Мне нужно было видеть твое лицо каждый день. Ты была нужна мне здесь. В моем доме.

Слезы навернулись мне на глаза.

— Мы были разведены. Ты встречался с другими женщинами.

Он подошел ближе, его руки скользнули по моим щекам, его пальцы исчезли в моих волосах.

— И ты все это время оставалась на пьедестале. Теперь ты знаешь, почему меня постоянно бросали в течение последних шести лет.

Я рассмеялась, опуская взгляд. Финн был не из тех мужчин, которым доставляло удовольствие причинять боль другим женщинам. Все еще.

— Ты заслуживал того, чтобы тебя бросали.

— Да. Я был худшим парнем на свете. — Его ухмылка погасла. — И мужем.

— Нет. — Я прижалась ближе, мои груди соприкоснулись с его грудью. — Не самым худшим. Только то, что мы завалили тест, не значит, что мы ничему не научились.

Его свободная рука обхватила мою спину, притягивая меня вперед, пока я не оказалась вплотную к его торсу.

— Давай попробуем еще раз, Молли. Пожалуйста. Я знаю, что мы не потерпим неудачу во второй раз. Я не позволю нам.

— При одном условии.

Он затаил дыхание.

— Каком?

— Поцелуй меня.

Его губы прижались к моим так быстро, что я задохнулась. Язык Финна нырнул внутрь, переплетаясь с моим собственным, когда его губы поглотили мои.

Я издала стон, который был встречен одним из его. Мы представляли собой месиво из мокрых губ, цепляющихся пальцев и шаркающих ног, когда пробирались по коридору.

Финн повел меня назад, его рука ни на секунду не покидала моей спины. Его рука крепко запуталась в моих волосах, удерживая мою голову под тем углом, который больше подходил его языку.

Терпение исчезло в ту секунду, когда его губы коснулись моих. Когда я потянула его за рубашку, мы врезались в стену, мое бедро срикошетило достаточно сильно, чтобы запутаться в ногах. Финн крепко держал меня, поддерживая. Но вместо того, чтобы продолжить наш путь, он прижал меня к стене.

Одна из его рук переместилась на мою грудь. Другая переместилась с моих волос вниз к заднице. Он сжал обе, укус его кончиков пальцев послал прилив удовольствия в мой центр.

Я пульсировала, страстно желая большего. Я встретила его потемневший и голодный взгляд, затем подалась бедрами вперед, желая почувствовать его эрекцию под джинсами. Казалось, прошли годы, а не месяцы с тех пор, как мы были вместе. И сегодня вечером было нечто большее, чем секс.

Это был поворотный момент.

Финн заявлял на меня права. Мы оба знали, что после этого мы никогда не вернемся назад. Мы все были в деле, отправляясь в это путешествие вместе. Давали друг другу еще один шанс.

Нашлись бы люди, которые назвали бы нас безрассудными за то, что мы собрались снова сойтись, когда мы уже пытались однажды, потерпели крах и эпически сгорели. Мне было все равно, что думают люди. Никто не знал обо мне и Финне. Никто, кроме нас.

Финн оттащил меня от стены, крепко держа рукой за задницу. Рука исчезла с моей груди, чтобы он мог обхватить мою спину, затем он бросился по коридору. В дверях его спальни мы снова споткнулись, и он ударился плечом о дверной косяк.

Мы были похожи на пинбольные мячики, отскакивающие от каждой поверхности, пока, наконец, не нашли кровать. Мы оторвались друг от друга, и я запрыгнула на матрас, все еще подпрыгивая, когда срывала рубашку через голову. Финн скинул ботинки и стянул носки. Он расстегнул ровно столько пуговиц на своей рубашке, чтобы завести руку за голову и стянуть ее.

К тому времени, как он расстегнул молнию на джинсах, я была обнажена, если не считать стрингов. В тот момент, когда его взгляд упал на клочок ткани, он издал длинное проклятие, которое наполнило комнату.

— Трахните меня.

— Я бы с удовольствием, — ухмыльнулась я. — Снимай штаны.

Его дьявольская ухмылка заставила меня вздрогнуть. Пульсация в моей сердцевине была подобна удару бас-барабана, когда он расстегнул молнию на джинсах и стянул их вниз по ногам вместе с боксерами. Его член вырвался на свободу, толстый, твердый и взывающий к вниманию.

Я облизнула губы, когда он устроился у меня между ног. Когда он наклонился, мои соски заскользили по его твердой груди, приводя меня в отчаяние.

Финн поцеловал меня в шею, двигаясь вниз по ключице к ложбинке между грудями. Затем он опустился ниже, его язык скользнул по изгибу моего живота.

— Финн. — Его имя было произнесено шепотом, когда он опустился на колени и провел языком по моим складочкам. Я была так возбуждена, так нуждалась, что выгнулась дугой на кровати, когда он нежно поцеловал мой клитор. Мои пальцы погрузились в его волосы, рыжеватые пряди были гладкими и шелковистыми между моими пальцами.

Он гладил и лакал, за считанные секунды приблизив меня к оргазму. Затем, когда у меня задрожали ноги и бешено заколотилось сердце, он отстранился. Моя голова оторвалась от матраса, глаза расширились. Самоуверенная ухмылка Финна ждала своего часа, когда он вытер нижнюю губу.

Одна из его рук скользнула вниз по плоскому животу, привлекая к себе мой взгляд. Он сжал свой член в кулаке и дважды провел по нему рукой.

— Боже, я никогда не думал, что увижу это.

— Что? — прошептала я.

— Тебя. Голую на моей кровати. Прекраснее, чем в тот день, когда мы встретились.

Мое сердце. Я прижала руку к своей обнаженной груди, чтобы оно не вылетело.

Финн подошел ко мне, его глаза встретились с моими, когда он навалился на меня всем своим весом. Он провел кончиком своего члена по моему центру один раз и толкнулся вперед, лишив меня дыхания, когда он соединил нас вместе.

Я потерялась в ощущении его внутри себя, когда он начал двигаться. Как и в течение многих лет, он заставлял меня трепетать. Он подвел нас к краю таким образом, что заставил меня забыть обо всем, кроме Финна.

Мы слились в порыве, телосоединение было таким сильным и всепоглощающим, что я открыла рот в беззвучном крике. Все тело Финна содрогнулось, когда он излился в меня, от толчков мы оба безвольно упали на кровать.

Когда мы восстановили дыхание и белые пятна исчезли из моего поля зрения, я улыбнулась, уткнувшись в его щетинистую. щеку.

— Мне нравится твоя кровать.

— Хорошо. — Он усмехнулся. — Потому что ты будешь спать в ней сегодня вечером.

Быстро поцеловав меня в шею, он оттолкнулся от кровати и прошел в смежную ванную, включив свет. Звук льющейся воды эхом разнесся по спальне, и я улыбнулась. Он знал, что я люблю мыться сама, и следил за тем, чтобы вода была теплой, когда я иду в ванную.

Я оттолкнулась от кровати и побродила по комнате, мои ноги подкашивались, а шаги были неуверенными. Мой взгляд метнулся в темный чулан, когда я проходила мимо. Было ли это тем местом, где он хранил письма, которые писал мне? Вопрос возник из ниоткуда, но я хотела знать.

— Ты хранил письма в этом шкафу? — спросила я Финна.

Он кивнул.

— Да. В коробке наверху. А что?

— Просто любопытно. — Я вошла в ванную, щурясь, пока мои глаза привыкали к яркому свету, отражающемуся от белой каменной плитки на полу и просторной душевой кабины. На мраморной стойке стояли две раковины-чаши. Финн стоял рядом с одной из них. В другой для меня текла вода, а рядом лежала мочалка и новая зубная щетка.

Финн закончил чистить зубы, затем поцеловал мое обнаженное плечо и вышел из комнаты. Мне не потребовалось много времени, чтобы присоединиться к нему в спальне и забраться под угол простыни, которую он отвернул. В тот момент, когда я приняла горизонтальное положение, Финн перекатился на меня сверху, прижимая к себе для медленного, ленивого поцелуя.