Он ушел.

Я изобразила на лице улыбку ради детей.

И в ту ночь я плакала до тех пор, пока не обессилела настолько, что в конце концов уснула.

Мой гнев вспыхнул в последний раз, прежде чем перерос в боль. Я быстро заморгала, не позволяя себе расплакаться. Но я почувствовала, как жгут слезы. Это были разочарованные, неконтролируемые слезы женщины с разбитым сердцем, какой я была все эти годы назад.

— Мне жаль, — прошептал Финн. Он потянулся к моей руке, но я отступила на шаг.

— Зачем тебе такое писать? — Мой голос дрожал.

— Я был так зол.

— Как ты мог быть зол на меня? Я просто хотела, чтобы ты пришел домой на ужин.

— Дело было не в тебе. — Он покачал головой. — Я был зол. В то время я этого не знал, но я был зол на себя. Мне было легче выместить это на тебе, чем признать, что проблема была во мне. Что ты все это время был права.

— Я… что?

Он придвинулся ближе, опираясь на здоровую ногу.

— Ты была права.

Я зажала рот рукой, сдерживая крик. Эти слова были такими желанными. Но они были такими запоздалыми. Моя рука упала, подбородок поник.

— Мне больше не нужны эти письма.

— Мне жаль. — Финн подошел ближе.

В тот момент, когда его рука коснулась моей, я потеряла самообладание. После нескольких недель, когда я делала все для всех, напрягалась до предела, чтобы удержать его и детей вместе, я сломалась.

На глаза навернулись слезы. Рыдания вырвались наружу. Мои плечи затряслись.

Я сломалась.

Но впервые за более чем шесть лет я сломалась не в одиночестве. Финн заключил меня в объятия, и я заплакала. Впервые за много лет я поделилась своими слезами с другим человеком.

И когда я успокоилась, я позволила Финну обнять меня.

— Пожалуйста, Молли. Я умоляю тебя. Не читай их. Пожалуйста, перестань их читать.

Я напряглась.

— Сколько их там еще?

— Обещай мне, что ты не будешь их читать.

Я оттолкнула его и посмотрела ему в глаза.

— Они такие же, как это?

Он не ответил. Ему это было не нужно. Раскаяние в его взгляде сказало мне все, что мне нужно было знать.

Они не были похожи на это письмо.

Они были еще хуже.