— Разрешение? — Если бы я не испытывал такой сильной физической боли, я бы счел ее слова забавными. Неужели она думает, что я жду ее разрешения? Я пытаюсь контролировать себя, чтобы сделать так, чтобы ей было хорошо. Чтобы она просила меня спариться с ней снова и снова.

— Да. Разрешение. Это модное слово, которое означает «постарайся, большой парень». — И ее палец скользит по моему члену и касается его.

Контроль, с которым я боролся, исчезает в одно мгновение. Я бросаюсь вперед, накрывая ее тело своим. Она широко раздвигает бедра, приветствуя меня, и ее руки обвиваются вокруг моей шеи. Мой рот прикасается к ее, а затем мы снова целуемся, губы дрожат, когда я прижимаю свой член к ее входу.

Если она не хочет, чтобы она меня контролировала, не надо. Если она не хочет, чтобы я был терпелив, я буду с ней животным.

— Да, — шепчет она мне в губы. Ее руки больно вплетаются в мои волосы, а ее тело нетерпеливо выгибается под моим. — Да!

Я врываюсь в нее… и мои глаза почти закатываются. Ее влагалище сжимает меня, горячее, влажное и крепче, чем что-либо, что я когда-либо чувствовал. Это… неописуемо. Я чувствую, как будто весь мой мир изменился в объятиях ее тела.

Подо мной она задыхается.

— Ох, — выдыхает она. — О, Боже. О, Боже. — Ее рука порхает между нашими телами.

Я чувствую свою шпору, уютно устроившуюся в скользкой ложбинке складок ее влагалища.

— Что-то не так?

— Черт возьми. Все хорошо, — бормочет она. — Мне просто нужна минутка, чтобы привыкнуть. — Ее глаза закрываются, и напряженное выражение возвращается на ее лицо.

— Должен ли я… слезть с тебя?

— Сделай это, и я убью тебя, — говорит она, и ее руки снова крепко сжимают мои волосы. — Начни двигаться снова, потому что мне нужно почувствовать больше этого.

Ей нравится? Довольный, я снова вхожу в нее. Дыхание с шипением вырывается из моих легких от того, какая она уютная, как плотно сжимает меня. Быть в ее влагалище намного лучше, чем мой собственный кулак. Мэ-ди погубила меня для всего остального.

Мэ-ди снова стонет, и я наклоняюсь, чтобы заглушить ее громкие звуки своим ртом. Я целую ее глубоко, мой язык скользит по ее языку, даже когда я вонзаюсь в нее еще раз. Она издает ободряющий звук, и ее ногти впиваются мне в кожу головы.

Я больше не могу сдерживаться. Я толкаюсь в нее все быстрее и быстрее, каждый толчок кажется быстрее предыдущего. Мои бедра никогда не двигались так быстро. Я хватаю ее за бедра, чтобы удержать на месте, и толкаюсь в нее еще сильнее. Как будто вся потребность и страстное желание, которые я испытывал, выходят из меня и извергаются в наши тела. Я чувствую, как ее влагалище сильно сжимается вокруг моего члена, и Мэ-ди дергается подо мной. Звуки, которые она издает, дикие, когда она тянет меня за волосы, побуждая двигаться быстрее, давить сильнее.

Я так и делаю. И когда я это делаю, я чувствую, как она сжимается сильнее, ее влагалище стискивает меня, как кулак. Все это время ее стоны становятся громче.

Затем, подобно волне, поднимающейся из большого соленого озера, мой мешок сжимается, и тогда все, что я сдерживал, выходит на свободу. Я рычу имя Мэ-ди ей в шею, когда кончаю, вбиваясь в ее мягкое тело, теряя себя в ней. Мои бедра двигаются снова и снова, когда я изливаюсь в ее тело, крепко прижимая ее маленькую фигурку к себе, пока волна за волной удовольствие захлестывает меня. Когда она достигает пика, я напрягаюсь и падаю на нее сверху, балансируя своим весом на руках, чтобы не раздавить ее под собой.

Время проходит. Я не осознаю ничего, кроме своего резкого, прерывистого дыхания, ощущения гладкости нашей кожи, прижатой друг к другу…

И я осознаю то, что это женщина моя, отныне и навсегда. Мэ-ди отдалась мне сегодня, и я никогда не отпущу ее.