Я провожу костяшками пальцев по ее бледной коже, и на ощупь она гладкая, но отличается от кожи ша-кхай. На мгновение я ошеломлен. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовал тепло чужой кожи на своей. Я не осознавал этого, пока не коснулся ее мягкости. Жизнь охотника без пары — это одинокая жизнь, но охотник в изгнании? Это сокрушает мой дух. Я с трудом сглатываю, чтобы избавиться от комка в горле.

— Мне нравится, как ты ощущаешься.

— Правда? — В ее голосе слышатся слегка нервные нотки. Она немного покачивается и кладет руки мне на плечи, поглаживая их. — Я не кажусь тебе слишком странной?

— Возможно, мне нравится странное, — говорю я ей грубовато. У нее нет защитных выступов ни на руках, ни на круглом животе. Она везде ранима и мягка. И все же… Мне это нравится. Мне нравится прикасаться к ее мягкости. Мне нравится ее гладкая розовая кожа и крошечный пучок меха между бедер. И мне нравятся ее большие, упругие соски. Они притягивают мои руки, и я, очарованный, обхватываю их ладонями. Самки моего племени здесь не растут в таком изобилии, как у людей.

Мэ-ди втягивает воздух, ее ногти царапают мои руки. Когда я прикасаюсь к ней, в ее глазах из-под тяжелых век появляется остекленевший взгляд, и я очарован ее реакцией. Я хочу сделать больше. Я глажу ее тяжелые соски, прослеживая их форму. Мой большой палец скользит по тугому розовому бутону одного соска, и она издает еще один сдавленный звук. Поэтому я делаю это снова, поглаживая бугорок подушечкой большого пальца, снова и снова, наблюдая за ее лицом.

Ее губы приоткрываются, и она закрывает глаза. У нее вырывается еще один мягкий, хриплый звук, а затем я чувствую в воздухе мускусный аромат ее возбуждения. Ей нравится, когда я вот так прикасаюсь к ее соскам. Значит, это похоже на мой член? Потому что, когда она потерлась своим лицом о мой член, я чуть не кончил.

Я бы хотел сделать это с ней.

Поэтому я опускаюсь на колени и притягиваю ее тело к себе.

Она издает слабое восклицание, но ее руки ложатся мне на плечи. Мэ-ди запускает пальцы в мои волосы, в то время как я зарываюсь лицом между ее сосками и начинаю облизывать ее плоть. Ее задыхающийся стон удовольствия ободряет, и я прижимаюсь носом к ее нежной коже, пока не нахожу один из этих розовых сосков и не касаюсь его языком.

Ее руки сжимаются в моих волосах, и она задыхается.

— О Боже.

— Скажи мне, если тебе не нравится то, что я делаю, — говорю я между покусываниями кожи. Даже ее соски мягкие. Мои собственные твердые и шершавые, но ее нежные под моим языком, и я облизываю нижнюю сторону одного, проводя по нему языком.

Она дрожит и стонет, прижимаясь ко мне.

— Не знаю, возможно ли это.

Ее волнение — и крепкая хватка ее рук в моих волосах — побуждают меня делать больше. Я провожу рукой вниз по ее боку, лаская бедро и ягодицы. Она повсюду пухлая и гладкая, и такие прикосновения к ней заставляют мой член напрягаться, отчаянно желая погрузиться в ее тепло.

Вот каково это — иметь вторую половинку, с удивлением осознаю я. Держать свою женщину в объятиях и доставлять ей удовольствие. Зная, что она твоя навсегда. Меня переполняет такое сильное желание, что у меня перехватывает дыхание. Я представляю Мэ-ди в моих мехах каждую ночь и как просыпаюсь с ее мягкостью, свернувшейся калачиком рядом со мной. Я представляю, как ее тело округляется вместе с моим комплектом. Я представляю ее у моего костра, бросающую на меня свои острые, дразнящие взгляды, даже когда она нянчит нашего сына на руках.

Мои руки сжимаются на ее коже.

Я хочу этого.

Я хочу всего этого.

Я сжимаю один округлый бок, а затем провожу рукой по ее бедру. Я хочу прикоснуться к этой соломенной шерстке между ее бедер и к розовым складкам, которые она скрывает под собой. Я хочу открыть для себя третий сосок, о котором, как я слышал, говорили охотники. У женщин ша-кхай его нет, и я могу только представить, каково это.

Если ее возбуждает мой язык на ее сосках, как она отреагирует, если я прикоснусь к ней там ртом? Я стону от этой мысли и снова прижимаюсь лицом к ложбинке между ее сосками, пытаясь сохранить контроль. Мы не должны быть здесь, в кладовке, голыми и изучать друг друга. Я нахожусь в изгнании. Мой долг — охотиться и держаться подальше от пещер.

И все же… Кажется, я не могу перестать прикасаться к Мэ-ди.

Сначала я доставлю ей удовольствие. Тогда мы остановимся.

Я просовываю руку между ее бедер, обхватывая ее холмик. Мех здесь не мягкий, как грива на ее голове, а плотный, с завитками. Он тоже влажный, влажный от ее возбуждения, и мой рот наполняется слюной в ответ. Я хочу попробовать ее на вкус. Я хочу увидеть, какова эта влага на вкус у меня на языке. Но ее бедра дрожат под моей рукой. Я не хочу давить на нее слишком сильно.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

— Ты что, издеваешься надо мной? — Похоже, у нее так же перехватило дыхание, как и у меня. — Только сейчас, когда ты добрался до земли обетованной?

— Земля?

— Не бери в голову. Просто продолжай. — Мэ-ди извивается под моей рукой, потираясь своим лоном о мою ладонь. — Я буду вести себя тихо.

Я фыркаю.

— Ты не была тихой с тех пор, как я вошел в эту пещеру. Я сомневаюсь, что ты начнешь сейчас. — Она ощущается как влажные складочки под моей рукой, мягкая, ароматная и скользкая. Я провожу кончиком пальца по шву ее влагалища, обводя его. — Ты здесь чувствительная?

— О боже мой, — выдыхает она. — Ты даже не представляешь, насколько сильно.

— Я хочу проверить.

Рука Мэ-ди запутывается в моих волосах, ее хватка крепка.

— Тогда продолжай.

Я так делаю. Я исследую ее пальцами, обращая внимание на каждый вздох, каждую заминку ее дыхания, и я изучаю ее тело. Я нахожу вход в ее сердцевину, где она самая скользкая и горячая, и не могу удержаться, чтобы не засунуть палец в отверстие, представляя, что это мой член. Ее тихие вскрики и то, как она дергается в моей руке, говорят мне, что она воображает то же самое. Я хочу толкнуться глубже, вонзиться в нее и увидеть, как дрожит ее тело, но… Я хочу, чтобы это был мой член, а не моя рука. Поэтому вместо этого я ищу ее третий сосок.

Я нахожу его спрятанным в переднюю часть ее складочек, крошечный бугорок, скрытый в скользкой мягкости. Она громко стонет, когда мои пальцы скользят по ней. Я хочу поднести руку ко рту и попробовать ее на вкус, но я также хочу продолжать доставлять ей удовольствие. Потребность доставить ей удовольствие побеждает мой собственный эгоизм, и я обвожу кончиком пальца ее сосок, наблюдая за выражением ее лица. Ее лицо напряжено, брови нахмурены, как будто она сильно концентрируется, губы приоткрыты.

На нее так приятно смотреть, что у меня снова текут слюнки.

Тогда я вспоминаю другой способ попробовать ее на вкус.

Я оглядываюсь вокруг. В одном углу кладовой, за несколькими корзинами, есть куча лишних мехов. Я хватаю Мэ-ди за бедра и поднимаю ее на руки, когда поднимаюсь на ноги. Она издает тихий звук протеста, но он приглушенный — она тоже не хочет, чтобы нас обнаружили. Я несу ее к мехам и укладываю на спину, и прежде чем она успевает что-либо сказать, я раздвигаю ее бедра и мой рот оказывается на ее лоне. Я долго, тщательно облизываю ее, не забывая проводить языком по ее соску. На вкус она такая же сладкая и мускусная, как и пахнет, и я наполняюсь ароматом Мэ-ди, ее вкусом.

Это заставляет меня жаждать большего.

Мэ-ди хнычет. Я чувствую, как дрожат ее ноги, а затем она перекидывает одно бедро через мое плечо. Ее руки сжимают мои рога. Она не отталкивает меня. Она хочет большего.

Я горю желанием дать ей больше. С голодным рычанием в моем горле я снова лижу ее. И еще раз. Я использую свой язык, чтобы доставить ей удовольствие, пытаясь заставить ее издавать больше тех тихих вскриков, которые заставляют мое тело напрягаться в ответ.

— Я так близко, — говорит она мне, дергая меня за рога. — Используй и свои пальцы тоже. Вонзайся в меня ими.

Ее требовательный тон наполняет меня яростным откликом. Если она хочет большего, я дам ей все, что смогу. Я удваиваю свою свирепость, облизывая языком ее сосок. Я провожу пальцами по скользким складочкам ее влагалища, ища ее отверстие, и когда я нахожу его, она снова вскрикивает. Она хочет, чтобы я использовал свои пальцы? Я так и делаю. Я вонзаюсь в нее одним из них, и это почти приводит к моей гибели.

Она такая влажная внутри, такая теплая и такая очень тугая. Я чувствую, как ее влагалище сжимается вокруг моего пальца в ответ на мое вторжение, и я представляю, как бы она ощущалась вокруг моего члена.

Я очень, очень близок к тому, чтобы потерять контроль. Задыхаясь, я отступаю назад, отказываясь от своих попыток доставить ей удовольствие. Если я прикоснусь к ней сейчас, я кончу еще до того, как мой член хотя бы приблизится к ее влагалищу.

И я хочу провести время внутри нее.

Я прижимаю руку ко лбу, желая, чтобы мое тело повиновалось. Мой член непрерывно пульсирует, головка покрыта моей собственной влагой. Я не смею облизывать губы, потому что тогда я почувствую вкус Мэ-ди. Мои руки все еще влажны от ее соков, и я хочу попробовать их на вкус, хотя знаю, что не должен.

Она подошла ко мне и пожелала спариться. Я должен доставить ей удовольствие и показать, что я достоин ее внимания. Тратить время на ласки, а не внутри нее, не годится.

Мэ-ди издает тихий звук протеста.

— Что? Почему мы остановились? Кто-то идет? Потому что мне очень надо, чтобы ты закончил, пока я не кончу, если ты понимаешь, о чем я говорю.

На самом деле я не понимаю, что она говорит. И мне все равно, если кто-то приближается. На данный момент я зашел слишком далеко.

— Дай мне минутку.

— Я не хочу, — говорит она дразнящим голосом, и ее палец подталкивает мое бедро. — Я была так близка.

— Я тоже, — стискиваю я зубы. — Это моя проблема.

— Оооо. — Мэ-ди приподнимается на локтях. Я осмеливаюсь взглянуть на нее, и это чуть не губит меня. На нее приятно смотреть, внутренняя сторона ее бедер все еще открыта, влажная и манящая. Она прикусывает губу, когда смотрит на меня и наклоняет голову. — Я не думаю, что это вообще проблема, понимаешь? Потому что я тоже хочу кончить. Так что, если ты ждешь разрешения, оно у тебя есть.