Глава 16

Глава 15

Джек

Я тихонько прокрадываюсь в дом Нины и Олли. Я даже не останавливаюсь, чтобы снять пальто и ботинки, и сразу прохожу в свою комнату, где швыряю их в угол и падаю на кровать. Я снова и снова прокручивал у себя в голове тот поцелуй. То, как она ждала меня у двери. В моём худи. То, какими растрёпанными были её волосы, собранные на макушке. Какой сладкой она была. Какой мягкой.

Но перед тем как я почти проваливаюсь в сон, приходят мысли.

Ты сказал, что придёшь и поцелуешь её. Ты не просто её поцеловал.

Я сажусь и начинаю моргать в темноте. Но ей же понравилось? Я вспоминаю о том, как она помогла мне снять худи, как прильнула ко мне, когда мои руки скользнули ей под рубашку. Это ведь очевидно?

Может быть, она побоялась сказать "нет"?

Я уже даже представляю себе параллельный сценарий, хотя и уверен, что это неправда. Что если её дыхание участилось, потому что она была напугана, а не потому, что ей было хорошо? Что если я неправильно её считал? Очень многое свидетельствует об обратном, но всё же... мне достаточно всего лишь тени сомнения, чтобы ввергнуть себя в панику.

Я провожу руками по лицу, а потом начинаю тянуть за волосы, потому что мне хочется прижаться пальцами к чему-нибудь и заглушить мысль о том, что я зашёл слишком далеко. Почему я не могу быть уверен в чём-то хорошем? Почему я думаю только о плохом? Я ведь, и правда, пришёл туда только за тем, чтобы её поцеловать. Я не ожидал ничего другого. По правде говоря, я вообще не думал обо всём этом. Что если я что-то пропустил?

— Это навязчивая мысль, — говорю я в темноту.

Мой самый нелюбимый этап в экспозиционной терапии это сценарии. Вместо того чтобы бороться с навязчивыми мыслями, я должен с ними соглашаться. Я должен мысленно пробежаться по пугающему меня сценарию и проговорить его, не пытаясь отменить. Иногда мне приходится его записывать. Иногда я записываю его на диктофон и проигрываю по нескольку раз на дню. Мне нужно слышать, как я произношу те ужасные мысли, что возникают в моей голове. Я должен соглашаться с навязчивыми мыслями. Я должен произносить их вслух, но я так сильно этого боюсь. Ведь они могут воплотиться в жизнь. Это ужасно. Немыслимо. Я не могу это произнести. Я не буду этого делать.

Я хватаю телефон и начинаю крутить его в руках. Я мог бы просто написать Рэйн и проверить. Я ведь должен ей написать? Мне не обязательно спрашивать напрямую о том, чувствует ли она, что я ею воспользовался. Я мог бы аккуратно подвести её к этой теме. Прочувствовать её настрой.

Я смотрю на время. Уже почти два часа ночи. Мне не следует писать ей прямо сейчас. Она, наверное, спит, в отличие от меня. А если нет? Что если она не может уснуть, потому что расстроена?

Мой телефон вибрирует в руке. Имя Рэйн появляется на экране. Мои руки дрожат, когда я открываю сообщение, а самые худшие сценарии сражаются за место под солнцем в моей голове. Я читаю сообщение четыре раза и каждый раз убеждаю себя в том, что прочитал его неправильно. И когда смысл слов, наконец, доходит до меня, я чувствую что готов разрыдаться. Я не помню, когда плакал в последний раз.

РЭЙН:

Я рада, что ты пришёл.

Я должен чувствовать облегчение, но я его не чувствую. Я вымотан. Я, мать его, устал от того, что всё хорошее омрачается моими сомнениями. Я не уверен, что у меня вообще будет что-то хорошее, в чём я не буду сомневаться. Но ведь когда я был в ремиссии, я не давал своим сомнениям портить хорошие вещи.

Я могу заново научиться не портить хорошее.

Я выхожу из чата с Рэйн и набираю электронное письмо Мартине, пока не успел передумать. Нажав на "Отправить", я замечаю непрочитанное сообщение в папке "Входящие". Это ответ на один из постов, который я оставил на доске объявлений местных музыкантов. В теме письма говорится: "Re: Украденный "Гибсон" с наклейкой в виде ирландского флага на обратной стороне".

Я открываю письмо и быстро пробегаюсь по тексту. Мне приходится перечитать его дважды.

"Мне кажется, я нашёл гитару вашей подруги. Вот ссылка".

Я прохожу по ссылке, стараясь слишком не надеяться. Я оказываюсь на сайте, посвящённом продаже б/у инструментов. И хотя я никогда не видел гитару Рэйн в живую, я видел её на видео, поэтому я сразу её узнаю. Я не могу в это поверить. После стольких недель неустанных поисков, это не может быть так просто. Я начинаю просматривать фотографии и когда дохожу до фотографии задней части гитары, я вижу её... наклейку с изображением ирландского флага.

Я ещё раз просматриваю галерею, чтобы быть уверенным. Я вчитываюсь в каждое слово описания. Я просматриваю другие товары продавца, но он продаёт только гитары. Я не нахожу никаких признаков другого оборудования, так что вряд ли именно этот человек украл гитару. Я смотрю на запрашиваемую цену и начинаю смеяться. После чего снова перечитываю заголовок: Редкий "Гибсон". Продаётся.

Рэйн не шутила, когда сказала, что нельзя просто взять и заменить такую вещь.

Но всё, о чем я могу думать, это о том, как она будет счастлива снова увидеть свою гитару. Боже, это девушка будет стоить мне кучу денег.

Я хочу рассказать ей о том, что нашёл её. Но вдруг что-то пойдёт не так? Я не хочу её обнадёживать, чтобы потом не расстроить её ещё больше.

А ещё я хочу посмотреть на выражение её лица, когда она узнает, что ей не нужно покупать новую гитару.

Ей не нужно покупать новую гитару.

Воодушевление, которое я чувствовал мгновение назад, улетучивается. Гитара это самая последняя крупная вещь, которая необходима Рэйн. Я сказал ей, что ей не обязательно оставаться здесь на все двенадцать недель, если она вернёт себе своё оборудование, но она ответила, что учитывая стоимость гитары, которую она планирует купить, ей придётся проработать здесь все двенадцать недель, чтобы накопить на неё.

Но теперь ей не нужна новая гитара. Ей больше не нужно будет работать в пабе.

Как только Рэйн вернёт себе гитару, ей будет проще уехать отсюда. Всё это время я притворялся, что этого не произойдёт. Я не хочу, чтобы она уезжала... но в то же время, хочу, потому что когда я представляю будущее Рэйн, оно наполнено выступлениями, яркими огнями и посадочными талонами. Когда я представляю своё будущее, оно выглядит так же, как любой другой день за последние пять лет.

Мой телефон вибрирует. Ещё одно сообщение от Рэйн.

РЭЙН:

Новости о пушистике. 2:03 — сидит на моей голове, как на подушке, и его совсем не заботит то, как я должна теперь дышать.

Боже, мне кажется, что я люблю эту девушку. И затем меня накрывает паника.

Это самая ужасная вещь, что случалась со мной за весь день, и я даже не могу убедить себя в том, что это неправда. Ведь, как назло, та единственная вещь, в которой мне стоило бы сомневаться, не вызывает у меня никаких сомнений. А почему ещё её отъезд заставляет меня чувствовать себя таким несчастным?

Я не хочу, чтобы Рэйн уезжала, но я же не могу попросить её остаться? Конечно, мы нравимся друг другу. Но мы знакомы менее двух месяцев. С её стороны было бы глупо полностью поменять свою жизнь ради этого. Я бы не хотел, чтобы она это делала.

Но что если ей не придётся полностью менять свою жизнь ради того, чтобы остаться? Разве она не сказала мне, что если бы она была посмелее, она бы прекратила разъезды и остановилась где-нибудь на некоторое время, чтобы поработать над альбомом? Я не знаю, в чём заключается работа над альбомом, но почему бы ей не заняться этим здесь? Я мог бы её убедить. Она могла бы остаться в моей квартире подольше. Я бы предоставил ей столько времени и пространства, сколько ей требуется для того, чтобы сосредоточиться на музыке. Так, я выиграл бы ещё немного времени рядом с ней, но именно время мне сейчас и нужно. Время на то, чтобы разобраться во всех этих чувствах. Время на то, чтобы понять, чего я хочу. Понять, чего хочет она.

"Ты понимаешь, что ты из кожи вон лезешь, чтобы это сработало? Пожалуйста, скажи мне, что ты понимаешь бессмысленность всего этого".

Именно эти слова сказал мне Олли в тот вечер, когда мы познакомились с Рэйн, но ведь всё получилось отлично. Разве не может получиться и в этот раз?