"Независимо от того, существует ли Бог (а я, как атеист, в этом сомневаюсь), - отмечает психолог Джонатан Хайдт, - религиозные верующие в США счастливее, здоровее, дольше живут и более щедры на благотворительность и друг к другу, чем светские люди"
Проблема новой экологической религии в том, что она становится все более апокалиптической, разрушительной и саморазрушительной. Она заставляет своих приверженцев демонизировать своих оппонентов, часто лицемерно. Она побуждает их стремиться к ограничению власти и процветания внутри страны и за рубежом. Она распространяет тревогу и депрессию, не удовлетворяя более глубоких психологических, экзистенциальных и духовных потребностей, которые ищут ее якобы светские приверженцы.
5. Апокалипсис Ангст
По словам одного из исследователей, верить в неизбежный апокалипсис - значит верить в то, что "принятая структура реальности вот-вот подвергнется ошеломляющей трансформации, в результате которой давно устоявшиеся институты и образ жизни будут разрушены".
И в какой-то степени именно это и происходит, причем происходит с момента окончания холодной войны, Второй мировой войны и подъема научной и промышленной революций.
На протяжении тысячелетий религия пыталась сдерживать то, что мы сегодня называем наукой, - попытки понять мир, включая самих себя. Даже сэр Фрэнсис Бэкон, отец современной физики, писал в 1605 году, что стремление к знаниям вне морали опасно.
После того как в Средние века были заново открыты классические тексты, в том числе Платона и Аристотеля, западные мыслители сначала сосредоточились на примирении классической философии с христианством. Со временем, однако, акцент сместился на осмысление мира природы, что привело к так называемой научной революции. Хотя большинство первых ученых исповедовали, что занимаются наукой во имя Бога, они стремились к знаниям, не зная, приведут ли они к добру или злу. И в частном порядке они видели, что их эксперименты работают одинаково, независимо от того, были ли они набожными или нет.
В эпоху Просвещения философы попытались применить тот же рациональный подход к морали и политике в форме "светского гуманизма". Он заимствовал из иудео-христианства идею об особом характере человека, но делал акцент на использовании науки и разума в стремлении к добродетели и не требовал веры в Бога, загробную жизнь или другие основные аспекты религии. В политическом плане светские гуманисты верили в основополагающее равенство всех человеческих существ.
Но быстро стало ясно, что "объективной" основы для морали не существует. В 1800-х годах философы указали на все способы, с помощью которых то, что мы считаем "добром", зависит от наших собственных эгоистических потребностей и меняющихся исторических и социальных условий. Оказалось, что нравственность зависит от времени, места и социального положения. К 1920-м годам европейские философы утверждали, что моральные суждения не могут быть обоснованы эмпирически и являются простым выражением эмоций, которые не имеют конкретного содержания и поэтому бессмысленны. Мы не могли начать решать, что правильно, а что нет, основываясь на том, что огорчает или радует конкретных людей в тот или иной момент.
После Второй мировой войны многие ведущие ученые и университеты Европы и США отвергли учение о морали и добродетели как ненаучное и, следовательно, не имеющее ценности. "Разум показывает, что жизнь не имеет цели и смысла", - таков был интеллектуальный консенсус, отмечает один историк. Наука - единственное законное проявление интеллекта, но она неизбежно ведет к технологиям и, в конечном счете, к бомбе"
"От гуманистов мы узнали, что наука угрожает цивилизации", - добавил историк. "От ученых мы узнали, что науку нельзя остановить. Взятые вместе, они подразумевали, что надежды нет". В результате, по его мнению, возникла "культура отчаяния"
Апокалиптический экологизм возник из этого кризиса веры и с течением десятилетий стал проявляться в моменты глобальных перемен и кризисов. В 1970 году, когда опасения по поводу перенаселения достигли своего пика, День Земли проводился в разгар национальных волнений по поводу войны во Вьетнаме. В 1983 году, во время обострения напряженности холодной войны, более 300 000 человек провели в лондонском Гайд-парке акцию протеста против ядерного оружия. А в начале 1990-х годов изменение климата стало новой апокалиптической угрозой после окончания холодной войны.
После распада Советского Союза у людей на Западе больше не было внешнего врага, против которого они могли бы направить свою негативную энергию и определить себя. Быть единственным победителем в конфликте - значит сконцентрировать на себе всю критику, которую раньше можно было перенаправить на других", - заметил Паскаль Брюкнер в книге "Фанатизм Апокалипсиса".
После выборов 2016 года в Великобритании и США, где избиратели так или иначе отвергли установленный глобальный порядок, климатический алармизм стал еще более экстремальным.
Если до недавнего времени экологизм предлагал перспективы утопии в виде возвращения к аграрным обществам с низким потреблением энергии и возобновляемыми источниками питания, то поразительно, до какой степени апокалиптические экологические лидеры отодвинули это видение на второй план, сделав акцент на климатическом Армагеддоне.
Зеленый утопизм все еще существует. Апокалиптические экологи в Европе и США выступают за "зеленый новый курс" не только для сокращения выбросов углекислого газа, но и для создания хороших рабочих мест с высокой зарплатой, снижения экономического неравенства и улучшения жизни общества.
Но негатив одержал победу над позитивом. Вместо любви, прощения, доброты и Царства Небесного современный апокалиптический экологизм предлагает страх, гнев и узкие перспективы избежать вымирания.
Мне довелось быть в Лондоне, чтобы стать свидетелем насильственного закрытия центра Лондона организацией Extinction Rebellion, которое произошло примерно за неделю до акции протеста в метро. Я остановился в отеле в нескольких кварталах от Трафальгарской площади, где сотни активистов разбили палаточный лагерь на две недели.
В основном белые, образованные активисты Extinction Rebellion, принадлежащие к высшему слою среднего класса, были поразительно похожи по социально-экономическому статусу, идеологии и поведению на активистов организации "Земля прежде всего!", с которыми я познакомился, работая над спасением последнего незащищенного древнего краснолесья в Северной Калифорнии в конце 1990-х годов.
Но Extinction Rebellion была гораздо более одержима смертью, чем Earth First! На Лондонской неделе моды активисты Extinction Rebellion несли гробы; были большие транспаранты со словом DEATH; были женщины в черных траурных вуалях; были мертвые молчаливые активисты в кроваво-красных платьях, накрасившие свои лица призрачно-белым цветом, за исключением красных губ.
То, что в Extinction Rebellion много внимания уделяется смерти, беспокоило меня, поэтому после возвращения в США я связался со своим другом Ричардом Роудсом, автором книги "Создание атомной бомбы" (The Making of the Atomic Bomb). В начале года мы с Диком уже говорили о смерти, и мне было интересно узнать его реакцию на повсеместное использование символики смерти в протестах Extinction Rebellion.
"Вы знаете книгу Беккера "Отрицание смерти"? спросил Родс. "Она получила Пулитцеровскую премию".
Я сказал, что верю. По мнению антрополога Эрнеста Беккера, всем людям, не только религиозным, необходимо сознательно или бессознательно верить в то, что мы, так или иначе, бессмертны, что какая-то часть нас никогда не умрет.
Люди уникальны, считает Беккер, тем, что с самого раннего возраста понимают, что умрут. Наша смерть по праву пугает нас; мы все рождаемся с сильным инстинктом выживания. Но поскольку слишком сильный страх смерти мешает жить, здоровые люди подавляют свои страхи, делая их в основном бессознательными.
Чтобы психологически защититься от этого низкоуровневого страха, мы создаем то, что Беккер называет "проектом бессмертия", - способ почувствовать, что какая-то часть нас будет жить и после смерти. Многие люди чувствуют себя бессмертными, рожая детей и внуков. Другие чувствуют себя бессмертными, создавая искусство, бизнес, писательский труд или сообщества, которые будут существовать и после их смерти.
Мы подсознательно представляем себя героями наших проектов бессмертия. "Неважно, является ли культурный герой магическим, религиозным и примитивным или светским, научным и цивилизованным", - пишет Беккер. "Это все равно мифическая система героев, в которой люди служат, чтобы заслужить ощущение первостепенной ценности, космической особости, высшей полезности для творения, непоколебимого смысла".
Таковы, по-видимому, преимущества климатического активизма. "Бунт против вымирания", - сказала мне Сара Луннон, - "предлагает способ быть мужественным". Сион Лайтс из Extinction Rebellion указал на результаты исследований, согласно которым "дети, которые участвуют в климатическом активизме, имеют лучшее психическое здоровье, чем дети, которые знают об изменении климата, но ничего не предпринимают". А Тунберг климатический активизм позволил ей выбраться из депрессии. "Это как день и ночь", - говорит ее отец. "Это невероятное преображение".
Идеализму экологизма и вегетарианства, популярных среди подростков и молодежи, есть чем восхищаться. Они представляют собой "желание дать будущее всей планете, включая ее животных", - заключают итальянские психологи, изучавшие вегетарианские убеждения.