Вспомнив едва заметный фиолетовый след, видневшийся из-под воротника его отца, Лу Та тихо вздрогнул и послушно принялся за выполнение своих заданий.

Он подумал, что учитель действительно ужасный человек.

Экстра 3. «Другая сторона моста Найхэ»

[Прошлая жизнь: Хэлянь И]

Память напоминала иссохший, полный дыр кусок дерева. Казалось, она впитывала в себя многие вещи, но на самом деле, как только ее касалось время, эти невидимые вещи быстро забывались. Человеческая жизнь длиннее, чем у утренней плесени [1], длиннее, чем у цикады – идя по своему пути, люди терялись в ней.

[1] 朝菌 (zhāojūn) – утренняя плесень [гибнущая с восходом солнца] (обр. что-то недолговечное, эфемерное).

Только внезапно увидев что-то, получалось всколыхнуть и встряхнуть все эти годы воспоминаний. Словно забредившая старая рана от клейма, эти мысли нельзя было подавить.

Однажды, когда шел сильный ливень, Хэлянь И вспомнил Цзин Бэйюаня.

Вспомнил, как когда много лет назад отец-император лично привез его во дворец, у него еще не было половины зубов, и он шепелявил, когда разговаривал. Словно сделанный из фарфора, он был красив, как кукла с сияющими глазами.

Цзин Бэйюань ходил за ним хвостом с самого детства. Спустя время Хэлянь И обнаружил, что тот вырос не только красивым, но и от природы наблюдательным. Он знал, когда и что должен сказать, знал, как понравиться людям, потому что с детства воспитывался во дворце, и это вылилось в несколько автоматическую, разумную осторожность… словно они были товарищами по несчастью.

С особой осторожностью прощупывая почву, они сблизились и впоследствии держались подле друг друга, чтобы сохранить и поделиться хоть частичкой тепла, будто два маленьких зверька в этом бездонном дворце.

Один доверился другому ради выживания.

Сейчас Хэлянь И, чье лицо было покрыто морщинами, стоял у окна в своем кабинете и смотрел на внешний мир, что был почти добела вымыт дождем. Он произнес про себя эту фразу, и ему показалось, будто струны, связывающие его мышцы, кости и вены, слегка дернулись, вызвав волну резкой, трудно поддающейся описанию боли.

Дети росли день ото дня. Хэлянь И не знал, когда точно это началось, но чувствовал, что в чужом взгляде, обращенном на него, всегда было что-то сокровенное и невыразимое. Затем он понял, что Цзин Бэйюань любил его – не так, как любят братья или друзья, а как любят мужчины и женщины.

Сначала это поразило его, но позже он понял: в этом мире, в этой империи, здесь, при дворе, в сменяющих друг друга заботах, кого он мог любить, кроме него? В этом пожирающем людей месте разве легко было сказать искреннее «доверяю», не говоря уже о «люблю»?

А что насчет него самого? Вероятно, он был таким же… Хэлянь И целую вечность в одиночестве обдумывал это, разворачивая так и эдак, и обнаружил, что у него, по-видимому, тоже было не так уж много вариантов. Даже если в будущем отец-император отдаст приказ и назначит дочь из какой-нибудь благородной семьи его супругой, сколько в их отношениях будет привязанности?

В день отбора девушек в гарем он почувствовал это даже издалека, лишь окинув всех быстрым взглядом. Увидев дев, что были похожи на разноцветные, прекрасные букеты цветов, он вдруг понял, что, если у него когда-нибудь появится супруга, ему, по-видимому, будет нечего ей сказать.

Хэлянь И почувствовал, что во всем шумном дворце, в конце концов, все его отношения сводились к немногословным и холодным фразам – сказать было нечего.

Он размышлял над этим в течение трех дней, а затем решил дать волю своим эмоциям и… попробовать полюбить его.

Он продолжал думать, пока в ушах отдавался звук дождя. Глаза мельком зацепили серое небо. Он старательно вспоминал, как чувствовал себя, находясь рядом с ним, и наконец смутно вспомнил то тщательно скрываемое счастье.

В оцепенении Хэлянь И вспоминал о том теплом послеобеденном отдыхе – как он держал его за руку, лежа в полудреме плечом к плечу на корнях большой акации в Восточном дворце, а затем просыпался и поворачивал голову – чувства, когда он видел его спящее лицо, наполняли его сердце до отказа. На долю секунды будто сквозь сон ему захотелось остаться с ним вот так на всю жизнь.

Эти образы появлялись и уходили слишком быстро. Сейчас он уже и не помнил, что в его сердце когда-то были подобные чувства.

А потом? Он спросил себя, что случилось потом?

Потом… кажется, случилось множество вещей. Цзин Бэйюань покинул дворец, чтобы вернуться в собственное поместье. Юноши выросли, и их амбиции выросли следом. Постепенно старые друзья изменились до неузнаваемости.

Каким человеком был Цзин Бэйюань? Хэлянь И казалось, что он любил его. Как он мог не любить настолько красивого мужчину? Однако в какой-то момент он стал несколько опасаться его. Независимо от того, о чем он думал, другому требовался лишь один взгляд – едва заметный намек – чтобы все понять и предпринять что-то.

Хэлянь И впервые осознал, что он в самом деле почти ничего не знал о нем… Он знал, что его мысли были сложны, но не знал, что сложны настолько, что смертные не смогли бы описать их. Он знал, что тот был глубоко расчетлив, но не ожидал, что расчетлив настолько глубоко. Ему становилось все труднее и труднее видеть сквозь эту легкую, эфемерную улыбку на красивом лице. Он знал, что тот умело проникал в сердца людей, но не знал, что тот стал настолько проницателен, что теперь его самого видели насквозь, словно он был прозрачным.

Как мог такой колкий, внушающий страх человек существовать в мире? Этот вопрос, который нельзя было ни с кем обсудить, рос в его сердце день за днем.

Один слишком недоверчивый, другой слишком чувствительный – могли ли их отношения закончиться хорошо? И все же… они были слишком увлечены, чтобы обдумать это [2].

[2] 当局者迷 (dāng jú zhě mí) – участник игры толком игры не видит; со стороны виднее.

Это продолжалось, пока Хэлянь И не встретил Цинлуань. Ему казалось, что он искал ее несколько тысячелетий. Она была очень красива, а когда ее голова и глаза были опущены, блеск безмятежности в ее чертах чрезвычайно напоминал его. Вдумчивая, но не чрезмерно умная и не столь колкая, она не вызывала в Хэлянь И чувство беспокойства.

Все время он думал, что было бы лучше, не будь Цзин Бэйюань Цзин Бэйюанем. Небеса услышали и преподнесли ему Су Цинлуань.

Но затем он понял, что Цзин Бэйюань уже давно стал его частью. Он считывал его намерения без слов и совершал для него самые темные, самые невыносимые поступки… Однако спустя долгое время Хэлянь И более не мог сказать, совершал ли тот их для него или же для самого себя.

Им управляла рациональность, но эмоции не позволяли ему считать себя настолько испорченным, поэтому ему оставалось обвинить во всем его. Эта мысль поразила разум Хэлянь И, словно гром, будто бы для него только что открылась шокирующая правда. Побледнев, он невольно положил руку на грудь, изо всех сил пытаясь вспомнить внешность Су Цинлуань, женщины, которую, как он когда-то считал, он любил больше всех… но он мог думать лишь об одном профиле, наклоненном вниз.

Это был его профиль… профиль Цзин Бэйюаня…

Но Цзин Бэйюань давно умер. Он лично отдал приказ выделить ему три чжана белого шелка.

Хэлянь И чувствовал, что становится слабее из-за возраста. Онемение, сковавшее его грудь, медленно распространилось на все тело, словно собиралось поглотить его душу и его самого одновременно.

Верно, подумал он, Цзин Бэйюаня больше нет.

– Кто-нибудь! Сюда! – в спешке закричал Хэлянь И.

Юй Куэй вошел внутрь, пройдя три шага за два.

– Ваше Величество.

– Где… где нефритовая подвеска, которую Мы носили во время молодости? – растерянно спросил он.

Юй Куэй, уже успевший поседеть, на мгновение удивился, услышав это.

– О какой подвеске вы говорите, Ваше Величество?

– Тот… маленький нефритовый кролик. Высотой в два цуня, вот такой величины… – Хэлянь И выглядел встревоженно. – У Бэйюаня тоже был такой. Где он?

Юй Куэй застыл в удивлении. Не дождавшись от него ответа, Хэлянь И сам начал переворачивать сундуки в поисках.

– Где он? Куда я его положил? – бормотал он себе под нос.

– Ваше Величество... – Юй Куэй заметил, что тот пошатывался при ходьбе, и быстро встал перед ним, останавливая. – Вы позабыли. Этот кулон давно утерян. Разве вы не уронили его в воду тогда на прогулке по озеру?

– Потерян? – бормоча, повторил за ним Хэлянь И.

Юй Куэй растерянно посмотрел на своего господина. Он не понимал: этот человек умер так давно. Какой смысл был сейчас искать эти безделушки?

– Ох, потерян… – вздохнул Хэлянь И, сев в оцепенении.

Оказывается… человек ушел, и вещь исчезла следом.

На тридцать шестой год правления Жунцзя, император Жунцзя Хэлянь И после сильного ливня оказался прикован к постели и в начале осени того же года скончался.

[Желтые источники: Бай Учан]

Все то время, что путешествовал между двумя мирами инь и ян, он не мог в полной мере проявлять чувства из-за тела, сотканного из бумаги. Поначалу это расстраивало, но со временем он привык. Кому из всех блуждающих, одурманенных, полубессознательных душ он мог бы показать свои эмоции?

Привыкнув, он постепенно очерствел. Его сердце ожесточилось, жизни и смерти людей стали не более, чем рутиной. Любой, кто был им свидетелем множество раз, более не придавал им значения.

Так было вплоть до дня, когда он по невнимательности забрал душу одной женщины.

Из-за этого Паньгуань заставил стоять его в углу целых десять лет и думать о том, что он сделал. Его это не волновало; он совершил ошибку, и потому должен был понести наказание, а после этого вернуться к своим обязанностям. Только когда срок его наказания истек и его освободили, он заметил седовласого, безразличного ко всему мужчину рядом с Камнем трех существований.