ГЛАВА 19

— Только сотня наших людей может остаться и защищать деревенских жителей, мой Король, — говорит Драммонд. — Я бы рекомендовал, чтобы отряд Ире тоже пока оставался здесь. Они смогут догнать нас, когда основные силы достигнут Третьей Ротации. Нам не придётся везти столько припасов, и это обеспечит дополнительную безопасность местному населению.

За последнюю неделю Брумы переместили все склады в Первую Ротацию, параллельно с постепенной эвакуацией жителей из Пятой и Шестой Ротаций. В первоначальных планах по установлению контроля над Осолисом я рассчитывала, что деревенские жители вступят в битву на моей стороне. Но они слишком слабы.

Они приходят с пустыми руками, без малейшей искры надежды на лице.

Время покажет им, достойна ли я.

— Есть ещё доклады от разведчиков? — Джован жестом указывает на Малира.

Вместо своего обычного места я сижу между Адоксом и Аквином. При мысли об Аквине, о себе напоминают ноющие мышцы. Он быстро продемонстрировал мне, что подготовка в Гласиуме была несовершенной, позабыв о том, что несколько месяцев назад я была близка к смерти. Каждый раз, когда я потираю шрам на груди, он заставляет меня делать пятьдесят изнурительных отжиманий; однако не могу отрицать, что чувствую себя лучше, чем в последние месяцы. Методы Аквина жестоки, но действенны.

Малир встаёт и смотрит перед собой.

— Нет, мой Король. Разведчики сообщают об отсутствии волнений со стороны Второй Ротации. Хотя половина разведчиков, отправившихся за реку в Третью, не вернулись.

Аквин качает головой.

Я согласна. Это было пустой тратой людей. Моя мать в Третьей Ротации. Не нужно больше отправлять людей на смерть, чтобы подтвердить это.

— Я всё ещё не могу решить, хочет ли Аванна просто отрезать нам путь к отступлению, или у неё есть какой-то другой план, — размышляет Адокс рядом со мной.

Его слова заглушаются многочисленными разговорами в палатке. Но его вопрос — самый уместный из всех. Я обмениваюсь мрачным взглядом с лидером Ире. Под усталыми глазами пожилого мужчины на морщинистой коже проступают круги синяков. Его взгляд перемещается с меня на Аквина, и Адокс прищуривается, прежде чем отвести глаза.

Я хмурюсь и бросаю на Аквина изучающий взгляд.

Адоксу не нравится Аквин? Они не встречались раньше. Солис знает, Аквин не радушный человек, но я бы предположила, что он и лидер Ире хорошо поладят.

Одинаковые кудрявые чёрные головы просовываются в палатку, крики их преследователей уже близко. Близнецы тянут меня за руки, оба говорят одновременно.

Я закрываю глаза от их совместных — и неразборчивых — протестов.

— Шшш, Берон, Очаве. Я не слышу ни слова из того, что вы говорите. Скажите мне, в чём дело.

У входа в палатку стоят два запыхавшихся дозорных. Близнецы оба пытаются говорить одновременно, но останавливаются, когда я поднимаю руку. Я бросаю на Оберона пристальный взгляд.

— Мы отправляемся в Шестую Ротацию, — в его словах звучит упрёк.

На время битвы близнецы останутся в Шестой с Джайн и деревенскими жителями. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу и смотрю на двух дозорных.

— Тётя Джайн сказала им, — ворчит один.

Моя тётя быстро завоевала расположение всего лагеря.

Тётя Джайн — постоянный источник смятения. Никогда ещё мои волосы не гладили так часто, никогда ещё мой лоб не целовали так много. Вместо того чтобы найти в этом утешение, я чувствую себя неловко от этих прикосновений, пропитанных любовью. Они бередят какую-то глубокую рану, которую может затронуть только мать. Это заставляет меня злиться на то, что у меня никогда не было любви этой женщины, и печалиться, что с ней так плохо обращались из-за того, кто я.

Я присаживаюсь перед близнецами.

— Там вы будете в безопасности. Вы не можете отправиться со мной в битву. Я не смогу защитить вас там.

— И ты не сможешь защитить нас, если тебя не будет рядом! — кричит Очаве.

Я изучаю мальчика.

— Ты хотел, чтобы я убила Дядю Кассия. Это уже не актуально.

С другой стороны от Адокса вздыхает Хамиш.

Очаве топает ногами.

— Нет, я хочу, чтобы ты убила его.

— Если ты хочешь, чтобы я это сделала, я не смогу в то же время беспокоиться о вашей безопасности.

— Мы хотим, чтобы ты осталась, Лина, — задыхается Оберон.

Мои глаза горят, и я быстро моргаю, затем бросаю взгляд на Оландона, который пожимает плечами.

— Нельзя получить и то, и другое. А мне нужно сдержать обещание, — я смотрю на Очаве, пока он не встречается со мной взглядом. — Кассий должен заплатить за то, что сделал с Бероном, помнишь?

Его подбородок дрожит.

— Ты сделаешь ему больно?

— Когда я с ним закончу, он больше не вздохнёт. И этого недостаточно за его преступления.

Очаве крепко сжимает пальцы в кулаки. Его лицо ожесточается, когда он смотрит на брата.

— Он зашил Берону рот, — снова раздаются вздохи. Очаве подходит ко мне, вытягиваясь во весь рост. — Я хочу, чтобы ему было больно.

Я не отвожу взгляда от Очаве.

Но отвечает Оландон:

— Перед смертью он пожалеет о том, что сделал. Я клянусь тебе, брат. У меня тоже есть счёты с нашим дядей.

Очаве наклоняет голову к старшему брату.

— И мы пойдём с вами, — бубнит он.

Я вздыхаю, когда тётя Джайн проскальзывает в палатку. Она широко улыбается мальчикам.

— Вот вы где! Беспокоите сестру, — она придвигается ко мне. — Рада встрече, любовь моя, — она крепко целует меня в висок, а затем гладит мои длинные волосы.

Я ёрзаю на своем стуле, решив не уклоняться от её прикосновений. Я слышу хихиканье, и бросаю через комнату взгляд на Осколка. Он не останавливается.

— Мы идём, — заявляют близнецы.

Я освобождаюсь от Джайн и веду близнецов на улицу. Меня обдувает тёплый ветерок, и я присаживаюсь, желая быть с ними на одном уровне.

— Вы нужны тёте Джайн.

Мои братья смотрят на меня в ответ.

Я пытаюсь объяснить им.

— Кассий плохо обращался с нашей тётей. Он причинил ей боль, как и Берону, но он обращался с ней намного, намного хуже. Он сломал её, — грустно говорю я. — Мне нужны люди, которым я доверяю, которые позаботятся о ней, пока меня не будет.

Они обмениваются любопытными взглядами. Молчаливый диалог, понятный только близнецам.

— Мне нужно, чтобы это сделали вы. Я могу положиться на вас? — давлю я.

Очаве поджимает губы, а Оберон поднимает бровь. Что бы ни случилось в этот момент, через секунду они оба поворачиваются ко мне с решительными выражениями на лицах.

Я сжимаю их плечи.

— Спасибо, братья.

— Ты вернёшься, — голос Оберона дрожит.

Я обнимаю их и всем своим существом желаю, чтобы то, что я говорю, оказалось правдой:

— Я вернусь за вами обоими.

Я возвращаюсь в палатку и прохожу к своему месту. Уставшая после беседы с близнецами и не сразу понимаю, что в палатке воцарилась странная тишина.

— Ты такой же красивый, как и много лет назад, — хихикает Джайн. — Надеюсь, ты по-прежнему поёшь.

Всё моё существо застывает. Не только внутри, но и снаружи. И я не могу перевести взгляд в её сторону.

Я смотрю на Аквина, широко раскрыв глаза. Смотрю на него в поисках знака. Подсказки. Значит ли это то, о чём я думаю?

Затем Аквин кивает. И я понимаю, что ждала не зацепки, а его согласия. Его разрешения узнать, кто мой отец. Уверенности в том, что я готова и что время пришло.

Я также понимаю, что не имеет значения, что Драммонд может быть моим отцом. Потому что мой настоящий отец сидит передо мной. Человек, который научил меня всему и сделал меня сильной, рискуя потерять свою жизнь.

Аквин всегда будет моим отцом.

Поэтому я поворачиваюсь.

И мой мир замирает, когда я вижу, с кем говорит тётя Джайн.