ГЛАВА 14. Последние войны в мусульманских странах
ОДНАЖДЫ последние войны велись на Большом Ближнем Востоке. Чтобы объяснить их, необходимо понять взаимоотношения двух основных групп акторов: с одной стороны, мусульманских народов и государств региона, а с другой - интервенции империй извне. До Второй мировой войны это были в основном британская, французская и российская империи, которые уничтожили последние коренные империи региона - Персидскую и Османскую. Затем европейцев вытеснили Соединенные Штаты и Советский Союз. Их вмешательство в период "холодной войны" не имело ничего общего с религией. Напротив, бедой региона было обладание нефтяными месторождениями и стратегическое положение между капиталистическими и коммунистическими районами. После распада СССР в роли главного имперского интервента остались Соединенные Штаты. С XVIII по начало XX века прямое или косвенное колониальное господство в регионе Британской и Французской империй вызывало сильное сопротивление. Когда имперский факел перешел к Советскому Союзу и США, они стремились только к неформальной империи, а не к территориальному контролю, используя военные интервенции для укрепления или замены местных режимов. Они стремились к глобальному величию и нефти, хотя оба утверждали, что их миссии носят оборонительный характер и направлены на противодействие агрессии другой стороны.
Советский Союз, как правило, помогал самоназванным левым государствам, в то время как США - консерваторам и монархистам. И те, и другие формально осуждали империализм, но в то же время проводили его в жизнь. Однако еще до распада Советского Союза левые режимы региона, будь то насеровские или баасистские, вырождались в коррумпированный авторитаризм и не могли обеспечить обещанное экономическое развитие. Впрочем, это касалось и других режимов в регионе, если только они не обладали изобилием нефти, в этом случае они обеспечивали развитие для сильных мира сего и крохи для масс. Соединенные Штаты, Советский Союз и их клиенты не смогли принести в регион ни демократический капитализм, ни социализм. Местные оппозиционные движения все чаще нападали на своих правителей как на прислужников империалистов, пропагандирующих упадочную западную светскую культуру. Это заставило оппозиционные движения обратиться к ресурсу власти, которым обладали только они сами, - исламу. Лозунг "Ислам - это решение" стал доминирующим лозунгом "исламизма". Запад называет это "фундаментализмом", возвращением к якобы богооткровенным истинам седьмого века. Он все больше становился главной оппозиционной силой непопулярным светским режимам.
Исламизм укоренен в повседневной практике людей. Этому способствует независимость ислама от государства и отсутствие институционализированной церковной иерархии, хотя это в большей степени относится к суннитским, чем к шиитским сектам. Хотя имамы в целом выступают против исламизма, они не обладают значительным влиянием. В исламской среде были значительные интеллектуалы, и упрощенные версии их учений получили широкий резонанс. Хотя воинствующие джихадисты составляют лишь незначительное меньшинство всех исламистов, они могут вызывать достаточно симпатий в массах, чтобы обеспечить постоянную вербовку молодых людей в качестве ударных отрядов.
Наступление исламистов было двойным - шиитским и суннитским. В 1979 г. в результате шиитской исламской революции в Иране был свергнут шах, которого в стране считали коррумпированной и репрессивной марионеткой США. За власть развернулась недолгая борьба между более светской коалицией и исламистами, которым удалось мобилизовать мечети и базары для захвата власти. Их лидер, аятолла Хомейни, провозгласил экспансивную цель: "Мы экспортируем нашу революцию на четыре стороны света, потому что наша революция исламская; и борьба будет продолжаться до тех пор, пока во всем мире не воцарится крик "Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - посланник Аллаха"".
Такая риторика далека от реальности. Шиизм доминирует в Иране, но шииты составляют лишь около 15% мусульман в мире. Власть шиитов не могла распространиться на "четыре стороны света", и основной акцент делался на национальном уровне. Режим Хомейни установил в стране репрессивную теократию, хотя и с демократическими элементами, такими как выборы. Исламистское правление внутри страны и некоторый экспорт в регион были , чему способствовало создание 200-тысячного Корпуса стражей исламской революции, независимого от вооруженных сил, имеющего свои собственные ВВС и ВМС и отвечающего за разработку иранских ракет - крупнейшей в истории "преторианской гвардии", созданной автократическим режимом, не доверяющим регулярным вооруженным силам, которые в данном случае считались недостаточно идеологизированными.
Среди суннитов саудовская монархия приняла доктрину ваххабизма - наиболее традиционного возвращения к идеалам седьмого века. Саудовский режим использовал свои нефтяные богатства для финансирования ваххабитских сетей школ, университетов и средств коммуникации по всему Ближнему Востоку. Из этих и других транснациональных сетей возникли небольшие суннитские движения, проповедующие джихад, или священную войну, с целью транснационального распространения веры среди мусульман-суннитов практически повсеместно. Наиболее значимым движением на начальном этапе был Всемирный исламский фронт, в котором доминировали саудовцы и который возглавлял Усама бен Ладен, заявивший в 1998 г.: "Хвала Аллаху, который открыл Книгу, управляет облаками, побеждает фракционность и говорит в Своей Книге: "Когда же пройдут запретные месяцы, то сражайтесь и убивайте язычников, где бы вы их ни нашли, захватывайте их, осаждайте их и подстерегайте их во всех хитростях (войны)"; и мир нашему Пророку Мухаммаду ибн Абдаллаху, который сказал: Я послан с мечом между рук, чтобы обеспечить поклонение только Аллаху".
Таким образом, джихадисты, святые воины, проникли в обе основные секты ислама. Они стремились насаждать законы шариата и хадисы - божественные откровения пророка Мухаммеда, в шиитском случае подкрепленные авторитетом аятолл. Джихадисты выступают за распространение истины путем священной войны. Врагами джихадистов, таких как "Аль-Каида", "Талибан" и ДАЕШ (ИГИЛ), объявлены не только светские мусульманские режимы, но и западные, прежде всего США и Великобритания, которые постоянно вмешивались в дела мусульманских стран и чья якобы деградирующая светская культура, как утверждается, разлагала мусульманское общество. В западных обществах, и особенно в США, принято возлагать вину за войны на Ближнем Востоке на этих джихадистов, а некоторые западники идут дальше и определяют сам ислам как религию насилия.
Два политолога предложили исламоцентричные теории последних войн. Первый из них, Сэмюэл Хантингтон, объявил о наступлении глобального "столкновения цивилизаций", одни из которых определяются религией, другие - культурой и языком. Он проанализировал девять таких цивилизаций, но первенство отдал необычайно агрессивному исламу, вступившему в столкновение с соседними религиями, прежде всего с христианством и индуизмом. Он был прав, подчеркивая напряженную "линию разлома" между этими религиями, протянувшуюся через Северную Африку, Ближний Восток и Южную Азию. Однако эта линия разлома породила больше коммунальных беспорядков и MID, чем полноценных войн. На самом деле внутри ислама произошло больше вооруженных конфликтов, чем между ним и внешними силами, а большинство войн с внешними силами стали результатом или усугубились в результате военной агрессии Запада, которую Хантингтон игнорирует.
Второй, Джон Оуэн, считает, что последние войны сформировали единую волну идеологической войны, прокатившуюся по всему Ближнему Востоку, аналогичную трем предыдущим волнам идеологических войн в Европе, рассмотренным в главе 8. Он насчитал девять случаев в период с 1958 по 2009 год, хотя включал в них только межгосударственные войны со сменой режима. Это исключает негосударственных джихадистов, таких как "Аль-Каида", а ИГИЛ на момент написания книги еще только появлялась.
В действительности большинство из девяти войн Оуэна не имели существенного отношения к религии. Три из них были инициированы американскими интервенциями против относительно светских режимов региона. Объектами войн были мусульманские страны, но религиозные мотивы не были очевидны. Еще два случая Оуэн ошибочно называет исламистскими: иностранные вторжения в Иорданию в 1958 году и в Северный Йемен в 1962 году. В данном случае вмешавшиеся государства предлагали помощь в гражданских войнах между монархистами и левыми республиканцами, причем ни те, ни другие не были исламистами и поддерживались другими мусульманскими государствами. Британия помогала монархистам, Советский Союз - республиканцам. Они также произошли слишком рано, чтобы на них мог повлиять рост джихадизма. В двух других случаях гражданской войны в Афганистане одна сторона была исламистской, а другая - более светской, и ей помогали Советский Союз в 1979 году и США в 2001 году. Ислам здесь был важен, но только с одной стороны. Война 1980 года между суннитским Ираком и шиитским Ираном действительно имела религиозную окраску с обеих сторон. Израильское вторжение в Ливан в 1982 г., очевидно, имело иудейские и мусульманские аспекты, как и несколько израильско-арабских войн, не направленных на смену режима, хотя в них речь шла прежде всего о материальной борьбе за землю. Таким образом, только три из девяти случаев имели существенную религиозную составляющую; в четырех из них участвовали американские войска, а в одном - советские. Эти случаи слишком разрозненны, чтобы рассматривать их как единую волну, и в них важную роль сыграл иностранный, особенно американский, империализм. Возможно, Оуэн был проницателен, поскольку более значительный религиозный вклад стал очевиден после его написания - но вместе с возвращением империализма.