Китнер ответила: "Нет". Она считает, что ее работа в Intel ценна тем, что она помогает инженерам сопереживать людям, отличающимся от них. Или, как объяснила Белл: "Мы пытаемся показать людям, что технологии создаются не только группой белых мужчин в возрасте 20 лет в Калифорнии". Однако среди некоторых ученых продолжали возникать опасения. Даже энтузиасты бизнес-антропологии опасались, что ее методы могут настолько размыться, что будут подменены такими направлениями, как исследования "пользовательского опыта" (известные как USX или UX), взаимодействие человека и компьютера (HCI), дизайн, ориентированный на человека, проектирование человеческих факторов и т.д.

Была и другая проблема: работа в компании ставила антропологов в зависимость от меняющейся корпоративной моды. Intel не была исключением. В первом десятилетии XXI века компания спешно нанимала антропологов, поскольку хотела использовать эти исследования для привлечения клиентов. Но в середине второго десятилетия прошла волна корпоративной реструктуризации, социологов разбросали по разным бизнес-подразделениям, и их число сократилось. Отчасти это было связано с тем, что клиенты Intel сами нанимали этнографов, и компания перестала быть центром единой экосистемы, основанной на ПК. Другая причина заключалась в том, что Intel столкнулась с растущими стратегическими проблемами, поскольку азиатские конкуренты захватывали долю рынка в секторе микросхем. Действительно, к концу 2020 года эти проблемы были настолько серьезными, что Intel стала объектом нападок со стороны активистов. Теоретически это означало, что компания должна больше, а не меньше нанимать инновационно мыслящих специалистов, способных заглянуть за угол, представить будущее и проанализировать культурные модели внутри и вне компании. На практике Intel (как и почти все другие компании, оказавшиеся в подобной ситуации) отреагировала на это сокращением видов деятельности, которые беспокойные менеджеры считали «непрофильными».

Поэтому Белл снова начала новую жизнь. В 2017 г. она вернулась в Австралию и, оставаясь старшим научным сотрудником Intel, стала директором инновационного института 3Ai при Австралийском национальном университете. Там она собрала маловероятную компанию антропологов, ядерщиков, социологов и компьютерных экспертов, поставив перед собой задачу создать новую отрасль инженерии, которая сможет построить «безопасное, устойчивое и ответственное будущее с поддержкой ИИ». Она привлекла к работе Александру Зафироглу из Intel. Идея заключалась в том, что подобно тому, как изобретение программируемых компьютеров привело к появлению инженеров-программистов в ХХ веке, в XXI веке киберфизические системы приведут к появлению нового типа инженеров - хотя у него еще нет названия. Она также вошла в состав консультативного комитета правительства Австралии по вопросам ИИ, науки и технологий.

"Это очень далеко от того, с чего вы начинали", - рассмеялся я, когда мы разговаривали по телефону. В голове всплыла картинка, как она в детстве ела колдовские личинки в австралийской глубинке. Это очень далеко от того, с чего мы оба начинали, - мог бы добавить я, вспоминая свои дни в Оби-Сафеде. Но Белл утверждал обратное. Когда антропологи впервые изучали австралийских аборигенов, они исследовали новые рубежи или культуры, которые казались "странными". В Intel Белл преследовала аналогичную цель в таких маловероятных местах, как подземная сингапурская парковка. Теперь она исследует новую границу "странного" -AI. Все эти начинания связывала та же цель, о которой она говорила мне в Музее компьютерной истории: необходимость сказать влиятельным западным элитам: "Может быть, это и ваше мировоззрение, но не всех оно устраивает!"

По ее мнению, руководители компаний должны это услышать. То же самое касается и технологов. Однако есть и другая группа, которой необходимо прислушаться к этому посланию: политики. Игнорирование альтернативных точек зрения было (и остается) губительным для бизнеса в глобальную эпоху. Так же, как и для правительств, занимающихся борьбой с рисками заражения - пандемиями.