"У короля Лира было три дочери, - сказал Чэнь Хунго. "Две из них говорили ему то, что он хотел услышать. Они не были честны. Он не стал слушать вторую".
Дождь стучал по окнам, машины с визгом проносились по залитым водой улицам. В небольшом помещении, заставленном креслами, диванами и табуретками, стало появляться все больше людей.
Вскоре все места были заняты, и все внимание сосредоточилось на Чене, суетливом 45-летнем человеке с постоянной озорной улыбкой и страстным, слегка хрипловатым голосом, который вбивал в него свои доводы. Он ссутулился в своем кресле на подиуме, дирижируя толпой правой рукой, а левой держал пульт, который запускал слайд-шоу с кадрами из фильмов, шекспировскими цитатами и буллитами.
"Проблема с королем Лиром? Он не послушал свою честную дочь. Да ему и не нужно было. Абсолютная власть: это политическая проблема, с которой столкнулся Лир, но он ее не осознал".
Чен выступал почти два часа, но никто не ерзал и не уходил. Это было в разгар самой репрессивной политической эпохи в Китае за последние десятилетия, но многие по-прежнему жаждали чего-то большего, и в этот вечер они продолжали приходить: журналист, утративший свой идеализм, но узнавший его в Живужи; полицейский, находящийся не при исполнении служебных обязанностей и интересующийся вопросами морали; учительница средней школы, расстроенная апатией своих учеников; успешный предприниматель, чувствующий, что обществу для процветания нужны разные голоса. Никто из них не был знаком с "Королем Лиром", но они знали: какой бы ни была тема, в "Живужи" она станет жизненно важной.
"Я хочу задать вам один вопрос", - сказал Чен, готовясь открыть слово для вопросов. "Является ли политика нашей эпохи "когда безумцы ведут слепых?".
Когда Чэнь приехал в Сиань в 2006 году, это было похоже на изгнание. Уроженец юго-западной китайской провинции Сычуань, он поступил в элитный Пекинский университет. Там он учился у знаменитых профессоров и получил работу в Сианьском северо-западном университете политики и права. Это было неплохо для молодого амбициозного ученого, но в 2000-х годах Пекин был открытым и динамичным, а Сиань - захолустьем. Поэтому Чэнь начал приглашать на свои лекции известных общественных интеллектуалов, таких как профессор Пекинского университета Хэ Вэйфан, экономический и социальный реформатор Мао Юйши, независимый историк У Си и адвокат по гражданским правам Пу Чжицян.
Но он все равно был недоволен. За последнее десятилетие большинство университетов в Китае были переведены в отдаленные кампусы, где больше места, но студенты отрезаны от преподавателей и общества. Преподаватели добираются из города на школьных фургонах, прибывая к началу занятий и уезжая вскоре после них.
Чтобы наладить более тесную связь со студентами, Чен организовал книжный клуб, и они начали читать "Потерянный рай" Мильтона, "Древний режим и Французскую революцию" де Токвиля, а также "Демократию в Америке". Поскольку администрация не предоставила ему классную комнату, студенты собирались в его кабинете. Когда там стало слишком тесно, они стали собираться на лестничной площадке. Вскоре в китайской прессе стали появляться сочувственные статьи о "лестничных лекциях" Чена.
Однако государственная безопасность противодействовала его деятельности. В 2010 году они ненадолго задержали его, когда он пытался отправиться в Гонконг на конференцию. В 2013 году он уволился с работы, что вызвало недоумение всех его знакомых.
"Никто меня не поддерживал", - сказал он мне между лекциями в Живужи. "Моя жена? Забудьте об этом. Мы сидели и плакали об этом. Все переживали, что в китайской системе я не найду работы. Профессор Хэ Вэйфан позвонил мне и сказал: "Не уходите в отставку". Но я ушел".
Позже в том же году Коммунистическая партия выпустила документ номер девять, запрещающий университетам преподавать некоторые иностранные идеи, в том числе конституционализм - как раз ту тему, которую преподавал Чен. "Они бы меня уволили, так что мне повезло, что я все-таки уволился". Ограничения на университетскую жизнь были частью более широкой программы, направленной на то, чтобы свести на нет предварительные шаги к более открытому обществу. Чен задавался вопросом, что делать.
После года, проведенного в Пекине за размышлениями о своем будущем, и шести месяцев, проведенных в Гонконге, Чэнь открыл Zhiwuzhi летом 2015 года. Такие люди, как Чжан Шихэ и Цзян Сюэ, уже находились в Сиане и были готовы помочь. Помимо записи его выступлений, Чжан помогал с рекламой и другой работой в Интернете, а Цзян Сюэ организовывала мероприятия.
Несмотря на то что помещение в итоге закрылось, Чен продолжает читать лекции, а Чжан размещает их в Интернете, где они могут приносить доход. Чен до сих пор уверен, что увольнение и самостоятельная жизнь были правильным шагом.
"В университете я мог читать только несколько лекций в месяц, и власти все равно должны были все утверждать. Если я пытался читать лекции, консультанты студентов пытались убедить их не ходить на них и записывали тех, кто присутствовал. Сейчас мы читаем в среднем десять лекций в неделю".
Я спросил, какую цель он преследует. Иностранцы всегда хотят знать, сколько времени потребуется для "изменения" Китая, и обычно думают о сроках выборов или грантовых программах фондов. Поэтому я спросил его, сколько времени потребуется, чтобы изменить китайское общество в нечто более открытое, как бы он это ни определял.
В Китае есть поговорка: "Чтобы вырастить дерево, нужно десять лет, а чтобы воспитать народ - сто". Настоящие социальные преобразования требуют времени. Один ученый написал четыре иероглифа для описания нашей работы: jing shen chong jian, что означает "духовное восстановление"".
Духовная жизнь Чена включает в себя религию. В 2009 году он обратился в христианство, став частью волны "культурных христиан", заинтересовавшихся этой верой. Многих из них привлекла концепция неизменных прав, данных Богом, а не капризным правительством.
Чен не является постоянным прихожанином церкви, но говорит, что идеи веры лежат в основе его жизни. Одна из них заключается в том, что маленькие поступки имеют большие последствия. Когда я спросил его, что он имеет в виду, он процитировал стих из Евангелия от Луки. Это была притча о человеке, сеявшем семена: некоторые из них упали на камни или были съедены птицами, но несколько упали на богатую землю и проросли.
"Одно семечко может изменить ситуацию", - сказал он. "Кто знает, что из него вырастет?"
Для центра интеллектуальной деятельности Живужи был небольшим. При выходе из лифта слева находился один большой конференц-зал, а справа - небольшой кафе-бар, где продавали аляповатые товары - сумки с рыжебородым Сократом и кружки с логотипом. В главном зале доминировала невысокая сцена с книжными полками и открытой зоной со стульями, табуретами и диванами. На одной стене жирной каллиграфией было выведено название центра - zhi wu zhi, написанное наставником Чена, профессором Хэ из Пекинского университета. Другие стены были заполнены десятками фотографий выступающих, большинство из которых были критиками системы, такими как Го Юхуа, написавший об использовании коммунистической партией ритуала для управления, режиссер Ху Цзе и Ай Сяомин. Среди них были и ксилографии Ху Цзе.
У этого заведения было несколько покровителей, в том числе Ли Тао, бывший журналист, а затем редактор газеты. Когда газета была подвергнута цензуре и потеряла актуальность, он начал вкладывать деньги в недвижимость и добычу угля.
"Я оставил идеализм далеко позади, но Чэнь Хунго все еще продолжает его отстаивать", - сказал мне Ли, погрузившись в раздумья. "Я должен поддержать его".
На каждом мероприятии я встречал худощавого мужчину лет 40, которого звали Цзыцзя.
"Я работаю в службе общественной безопасности, - сказал он мне, когда мы как-то вечером вели светскую беседу.
"Вы имеете в виду частную охрану, как охранники у зданий?"
"Нет, я имею в виду общественную безопасность", - рассмеялся он, указывая на воображаемый значок на своем плече и говоря по-английски: "Полиция!"
"Это работа?"
"Нет. Я многому учусь. Это заставляет меня думать".
"Как?"
"Сегодня в автобусе я увидел человека с большим ножом в сумке. Я мог бы просто арестовать его. Работа сделана, похвала, босс доволен. Понимаете, о чем я? На нем была [мусульманская] тюбетейка". Он многозначительно посмотрел на меня. В Китае в разгаре была кампания против ислама, и мусульман часто бросали в лагеря перевоспитания за малейшее нарушение. "Но потом я решил: нет, давайте поговорим с этим человеком.
"Я поговорил с ним. Он ехал на работу. У него халяльная мясная лавка. Я сказал ему: "Брат, тебе не стоит брать с собой в автобус такой нож, а лучше иди на работу и разделывай ягнят. Оставь нож там и не носи его в автобусе". Мы расстались с улыбками.
"Не знаю. Иногда ты пытаешься поговорить с людьми и понять их точку зрения".
"И вы регулярно приходите?"
"Я думаю, это удивительно, что здесь есть такая вещь. Некоторые люди говорят: "О, это чувствительно", но это просто лекции".
В тот же год, когда Чэнь оставил работу профессора, Цзян Сюэ тоже ушел из журналистики. Оба понимали, что из-за указаний сверху невозможно продолжать работу по прежним высоким стандартам. И обоим повезло, что семья и друзья поддержали их.
С тех пор она тратит свои сбережения на написание длинных очерков о людях, противостоящих системе. Один из них - жена Пу Чжицяна, известного адвоката. Она также написала портрет жены Го Юшаня, мягкого основателя Transition Institute, частного аналитического центра. Еще одна статья посвящена женам адвокатов-правозащитников. Но эти работы почти сразу же блокируются. И, конечно, она провела свое исследование в Spark, сотрудничая с Чжаном, чтобы записать и разместить в Интернете некоторые из своих интервью.