В 1991 году он перешел из Гарварда и стал главным экономистом Всемирного банка. Его относительно короткое пребывание на этом посту запомнилось прежде всего спорами, вызванными меморандумом, в котором приводились аргументы в пользу того, что размещение загрязняющих производств и загрязнение окружающей среды в странах с низкой заработной платой повышает эффективность. В меморандуме приводился логически верный, но, вероятно, бесполезный тезис о том, что этот аргумент ничем не отличается от других политических позиций в отношении преимуществ торговли или либерализации рынков, что было ключевой частью концепции Банка. Эта статья стала предметом обсуждения и студенческих протестов, когда Саммерс вернулся в Гарвард в качестве президента университета после работы министром финансов в администрации Клинтона. Саммерс тогда просто сказал студенческой газете: "Я думаю, что лучшее, что можно сказать, это процитировать [мэра Нью-Йорка Фиорелло] Ла Гуардиа и сказать: "Когда я совершаю ошибку, это просто ужас"".
На посту президента Гарварда Саммерс столкнулся с новыми противоречиями, а критики составили списки обвинений в том, что они считали скандалами. Он решительно защищал открытие рынков капитала в 1990-х годах, даже когда критики пытались доказать, что азиатский кризис 1997-1998 годов последовал за быстрым финансовым открытием, не сопровождавшимся созданием прочной внутренней финансовой инфраструктуры. Он поссорился с одним профессором, афроамериканским философом, религиозным мыслителем и социальным критиком Корнелом Уэстом, который позже дал запоминающийся отчет об этой перепалке: «Боюсь, брат мой, что ты связался не с тем братом». Он спровоцировал университет и все научное сообщество, заявив на конференции Национального бюро экономических исследований, что мужчины могут превосходить женщин в математике и естественных науках из-за биологических различий.
Наибольшие споры разгорелись только после мирового финансового кризиса, когда Саммерс работал советником президента Барака Обамы. Споры разгорелись вновь, когда стало казаться, что Саммерс будет играть важную политическую роль в администрации Обамы - особенно когда Бен Бернанке подошел к концу своего срока на посту председателя Федеральной резервной системы, и Саммерс выглядел очевидным преемником, а также когда стали известны подробности конфликта Саммерса с Кристиной Ромер по поводу размера фискального стимула в 2008 году.
В основе дебатов не лежали личные промахи или неудачи. Если воспользоваться терминологией Роя Харрода о Кейнсе, это было высокомерие не места, а страны. Соединенные Штаты в 1990-х годах могли быть абсолютно уверены в высоких темпах роста, сильной фискальной позиции, при которой государственный долг сокращался, и сильном долларе. Экономические показатели обеспечивали реальную основу для интеллектуального доминирования.
В 1990-х годах Саммерс был широко известен как человек, который боролся с мировыми финансовыми угрозами и, в частности, предпринял решительные действия, чтобы предотвратить распространение заразы от кризиса в Азии и ее влияние на Соединенные Штаты. Журнал Time выпустил знаменитую статью на обложке, в которой Саммерс, вместе с министром финансов Робертом Рубином и председателем Федеральной резервной системы Аланом Гринспеном, изображался как "комитет по спасению мира". Это были верующие в силу большой экономики. Как цитировалось в статье, Саммерс, сидя в международном аэропорту, характерно сказал: "Мы начинаем с идеи, что нельзя отменить законы экономики. Даже если они неудобны". Саммерс как часть этой троицы
неизменно называют Киссинджером экономики: абсолютным прагматиком, чьи амбиции иногда раздражают, но чей интеллект не перестает ослеплять. Их объединяет страсть к размышлениям и неугасимое любопытство к новому экономическому порядку, который разворачивается перед ними, как мир "Алисы в стране чудес". Само увлечение изобретением финансовой системы 21 века мотивирует их больше, чем обычные вашингтонские наркотики власти и денег. За последние шесть лет эти трое мужчин слились в некое братство, с легким взаимопониманием.
Трио было право на уверенность, когда все, казалось, поддерживало торжествующее мировоззрение.
Это был мир, который был разорван на части после 2008 года. Вскрытие кризиса превратилось в критическое исследование американского способа ведения бизнеса и американского способа ведения экономики. Саммерс выступал за дерегулирование, и критики представили эту позицию не только как интеллектуальную ошибку, но и как корыстную. Суть критики заключалась в том, что экономисты были захвачены интересами. Джозеф Стиглиц, главный критик правительства США и МВФ во время кризиса в Азии, объяснил, что Саммерс, возможно, был коррумпирован: "Он был замечен и, вероятно, является захваченным". Это обвинение вызвало быстрый отпор, сформулированный, в частности, Кеном Рогоффом, и защиту экономистов (таких как Саммерс или заместитель директора-распорядителя МВФ Стэнли Фишер) как , действующих на основе здравого анализа, а не идеологии. Но дебаты заронили червячка в яблоко экономистов-политиков: является ли анализ объективным, или он может быть искажен, возможно даже бессознательно, интересами?
Таким образом, утверждалось, что Саммерс породил - или, по крайней мере, несет ответственность за американское высокомерие и финансовый кризис 2007-2008 годов. Он восхвалял Милтона Фридмана после его смерти в 2006 году: «Любой честный демократ признает, что все мы теперь фридманиты». Во время дебатов о том, кто должен возглавить ФРС, сенатор Джефф Меркли, демократ из Орегона, сказал: «У меня есть серьезные сомнения в том, что г-н Саммерс, который как убежденный дерегулятор проводил политику, подготовившую почву для Великой рецессии, является подходящим человеком для ключевой должности регулятора». Кроме того, Саммерс был широко вовлечен в частный финансовый сектор. Он работал в Citigroup и хедж-фонде D. E. Shaw, а также входил в совет директоров двух стартапов Кремниевой долины, которые, как утверждалось, поощряли рискованные займы от онлайн-инвесторов.
После глобального финансового кризиса, когда восстановление экономики было более вялым, чем после любой послевоенной рецессии, Саммерс поставил поразительный диагноз того, как изменился мир. Он самосознательно возродил подход и терминологию Кейнса и кейнсианцев 1930-х годов, в частности американского кейнсианца Элвина Хансена, который ввел термин "светская стагнация". Хансен рассматривал явление конца 1930-х годов как «больное восстановление, которое умирает в младенчестве, и депрессию, которая питается сама собой и оставляет жесткое и, казалось бы, неподвижное ядро безработицы». Рост населения снижался и в отсутствие технического прогресса привел бы к значительному падению инвестиций и, следовательно, роста. Ранее, во время Великой депрессии, Хансен рассмотрел "три крана", через которые покупательная способность может попасть в экономический цикл: расходы бизнеса, потребительские расходы и государственные расходы. Это была основа, которую Саммерс теперь обновил.
Выступая на конференции МВФ, Саммерс рассмотрел, как "за четыре года после финансовой нормализации доля работающих взрослых не увеличилась вообще, а ВВП все больше отставал от потенциального уровня, как мы бы определили его осенью 2009 года". В основе анализа лежала гипотеза о том, что "краткосрочная реальная процентная ставка, соответствующая полной занятости, упала до -2% или -3% где-то в середине прошлого десятилетия". Этот мысленный эксперимент, как оказалось, в точности породил условия, сложившиеся после рецессии: «Что бы тогда произошло? Тогда, даже при искусственном стимулировании спроса, исходящем от всей этой финансовой неосмотрительности, вы бы не увидели никакого избыточного спроса. И даже при относительном восстановлении нормальных условий кредитования, вам будет очень трудно вернуться к полной занятости». Этот анализ дал мощное объяснение слабости восстановления Обамы. Но проблема может быть описана не как сиюминутная конъюнктура, а как развитие в течение очень длительных периодов времени: существует долгосрочная тенденция снижения реальных процентных ставок на протяжении веков.
Рисунок 7.2. Доходность десятилетних реальных облигаций США (процент) (Источник: рассчитано на основе глобальных финансовых данных)
Суть анализа Саммерса заключалась в "вялом росте в условиях политики гиперэкспансии и быстрого ускорения роста кредитования частного сектора". Существовало четыре взаимосвязанных проблемы: очевидное изменение долгосрочного потенциального темпа роста, временное отклонение фактического роста от потенциального, фундаментальный дефицит спроса и, наконец, в основе проблемы спроса - слишком большая гибкость цен и заработной платы. Один лишь финансовый кризис, даже исключительно тяжелый, не может объяснить слабость восстановления экономики. «Если финансовый кризис представляет собой своего рода провал власти, можно ожидать, что после его разрешения рост ускорится, поскольку те, кто не мог выразить спрос из-за отсутствия кредитов, получили возможность сделать это». А в альтернативном докризисном сценарии проблема была бы налицо: «Представьте себе, что кредитные стандарты в США сохранялись, жилье не превратилось в пузырь, а фискальная и монетарная политика не была стимулирующей. По всей вероятности, рост производства был бы явно недостаточным из-за недостаточного спроса».