ГЛАВА 59

ПАЛАЧ

У меня было время подумать о том, что, возможно, я поступаю неправильно. В моей голове много сожалений, поэтому я всегда позволяю своим неудачам съедать меня заживо. Это в моей природе.

Больше всего жалею о том, что не смог покончить с этим до того, как все началось.

Вся боль и страдания, от которых я мог бы ее уберечь. От всех издевательств и страха, от которых мог бы ее избавить.

Кристиан Ривз всех одурачил. Особенно Елену. Он так глубоко впился в нее своими когтями, что она никогда не сможет от него избавиться. Разорвал ее на части и бессистемно склеил обратно до неузнаваемости. Боль стала настолько привычной, что она уже не осознает, что ей больно.

Но я все еще могу спасти ее. Я могу. И спасу.

Я обещал.

Даже если это будет стоить мне всего, я не позволю призракам моего прошлого нанести еще больший урон ее будущему.

Кристиан Ривз почти ничего не боится, однако Елена является его уязвимым местом. Это одна из наших общих черт и его единственная слабость, которой я могу воспользоваться.

Я полюбил Елену первый, и если он готов на все, чтобы держать ее в золотой клетке, то я готов на все, чтобы освободить ее.

Кристиан бредит. Он исказил смысл понятий «любовь» и «одержимость», оправдывая себя тем, что они взаимозаменяемы, а это не так. Полагаю, это генетическая предрасположенность, которую он унаследовал от отца.

Томас тоже не мог понять разницы и поплатился за это.

Когда иду по коридорам этого особняка, в моих мыслях поселяется окончательная уверенность. Вот и все. Грандиозный финал.

Поворачиваю за угол и наблюдаю, как сияющая женщина танцует на кухне, с миской на бедре и венчиком в руке, напевая себе под нос.

Она всегда любила готовить.

Подавляю болезненное ворчание и хватаюсь за живот. У меня все еще идет кровь. Зазубрины на коже, где стекло разорвало ее на части, неприятно трутся о толстую рубашку.

Повернувшись, молча вхожу в комнату. Прошло почти три десятилетия с тех пор, как мне приходилось быть таким скрытным.

Понимаю, что потерял дар речи, когда Бетани, задыхаясь, роняет миску для смешивания, и бежевое тесто разливается по полу и пачкает ее лодыжки.

Ее лицо призрачно-белое. Она напугана.

Пытается убежать, но хватаю ее и закрываю рот, удерживая на месте и шикая, пока она не успокаивается настолько, чтобы я мог объясниться.

— Все хорошо. Все хорошо, - воркую я. — Я не собираюсь причинять тебе боль. - Голос звучит неправильно из-за маски, но у меня нет другого варианта, кроме как надеть ее. Если хочу, чтобы все было нормально после того, как все закончится, то должен притвориться. Хотя бы еще немного.

Скоро все закончится.

Наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо.

— Где Кристиан Ривз?

— Я... я... я не знаю. Пожалуйста.

— Думай лучше.

— Пожалуйста... все, что хотите, мы вам дадим. В этом доме есть ребенок. Вы не должны причинять боль другим.

— Где Кристиан Ривз? - спрашиваю, тщательно выговаривая каждое слово.

Его не было в спальне. Или в комнате Кэролайн. Ни на заднем дворе, ни в других комнатах, которые я проверил.

Милая Бетани, она в ужасе, но если я что-то и знаю о ней, так это то, что она не лгунья, и хотя яростно защищает свою семью, не хуже меня знает, что Кристиан может сам о себе позаботиться. Ей не нужно его защищать. Если она говорит, что не знает, где он, значит, она правда не знает.

— Что вам от него нужно? - спрашивает Бетани, все еще дрожа в моих объятиях.

— Неважно, ты не поймёшь, потому что ты под его чарами. Как и Елена. Как и весь этот гребаный город. - Мои зубы грубо скрежещут о челюсть, когда гнев закипает в крови. — Наследие Ривза годится только для одного, Бет, для убийства. Если не спасу ее сейчас, он убьет Елену. Убьет нашего ребенка.

Не думал, что цвет может исчезнуть с ее лица, но это происходит, и я осознаю свою ошибку, когда она вздрагивает в моих руках.

Начинает всхлипывать, дрожа, испуганная и побежденная. Отпускаю ее, чтобы повернуть к себе лицом и прижаться к щекам.

— Я должен это сделать, - говорю я, а ее лицо на мгновение смягчается.

— Нет, не должен. Пожалуйста... давай просто поговорим об этом. Давай просто поговорим. Никто больше не должен пострадать.

— Он - Глушитель, Бет.

Она хнычет.

— Я знаю, но...

Мой мозг отключается. Мышцы напрягаются. Зрение темнеет по краям. Больше я не контролирую свои конечности, когда хватаю ее за шею и сжимаю. Бет начинает сопротивляться, пытается закричать, но я бью ее головой о стену, пока она не затихает и не начинает падать на пол. Осторожно ловлю и опускаю ее на землю.

Затем она резко хватает миску для смешивания и бьет меня. Вырываю ее из рук и бросаю через всю комнату, пока она начинает кричать о кровавом убийстве. Единственное, что могу сделать, чтобы заставить ее остановиться - снова обхватить руками ее горло.

Ее легкие уже устали от крика, а лицо сначала становится красным, а затем пурпурным. Она бьет меня слабыми руками.

— Ты знала! - Рычу, ярость заставляет меня сжимать руки сильнее, а на глаза наворачиваются слезы. — И ты выбрала его сторону, а не мою. Почему ты предала меня, Бет? - Когда она не отвечает, бью ее головой об пол. — Почему?!

— Пожалуйста... - умоляет она, а ее глаза закатываются от дезориентации, слезы падают из уголков глаз и попадают на линию волос.

Смягчаю лицо и успокаиваю ее, как родитель успокаивает ребенка.

— Все хорошо. Все хорошо. Я делаю это только для того, чтобы спасти ее.

— Эл... Эл... - Хрипит она, задыхаясь от первого слога моего имени на последних остатках кислорода.

Когда пальцы удеживают ее нежное горло, начинаю задыхаться, но не могу найти в себе силы остановиться.

— Я должен спасти ее, Бет, должен. Ты просто... ты помешала. Но обещаю, детка, скоро мы все будем вместе.