Он мог заверять и гарантировать сколько угодно, особенно, когда не подкреплял эти заверения и гарантии доказательствами. Чарли попытался ещё раз:

- Кто вас уведомил? Откуда министерство юстиции узнал о том, в чём вы подозреваете верховных судей?

- По очевидным причинам, мистер Салливан, я не могу раскрывать свои источники, не скомпрометировав их, - надменно произнёс Гувер.

- Ладно. Хорошо, - сказал Чарли. - Позвольте тогда другой вопрос. Является ли совпадением тот факт, что судьи, которых вы арестовали, это те самые судьи, что чаще других голосовали против законов президента, и называли их неконституционными?

- Нет, это не совпадение, - ответил Дж. Эдгар Гувер.

У Чарли отвисла челюсть. Он ожидал чего угодно, только не прямого согласия. Настоящий таран в полосатом костюме, Гувер ткнул Чарли в грудь указательным пальцем и продолжил:

- Эти аферисты любыми путями старались разодрать страну на части. Блокировка законов, которые помогают нам выбраться из ямы - это отличный способ сохранить нас слабыми, бедными и разделёнными.

- Я... понимаю. - Чарли записал в блокнот. Дело взрывоопасное - если его сумеют доказать. - Именно этой линии вы будете придерживаться, когда начнутся судебные слушания?

Гувер дёрнул плечами футболиста.

- Я простой следователь, мистер Салливан. Я не обвинитель, который займётся этим делом. Так, что, боюсь, вы спрашиваете не того парня.

"Другим рассказывай", - подумал Чарли. Если что-то и было ясно в отношении Дж. Эдгара Гувера, так это то, насколько сильно он восхищался Дж. Эдгаром Гувером. Если он и ругал себя, то лишь за тем, чтобы уклониться от вопроса.

Однако Чарли не видел способа надавить на Гувера, чтобы тот не повернулся к нему спиной и не спрятался в своей раковине. Иногда лучшее, что можно сделать - это уступить, даже если ты идёшь на равных или держишь верх.

- Спасибо за то, что уделили время, - сказал он. - Мы можем сделать несколько снимков, пожалуйста?

Использование слов, вроде "спасибо" и "пожалуйста", намного важнее, чем регулярно заливать масло в свой автомобиль. Чарли махнул Луи выйти вперёд. Гувер ухмылялся и лыбился на камеру. Когда он так делал, это пугало сильнее, чем, когда на его обвисшей морде сохранялось угрюмое выражение. Ему даже шёл этот угрюмый вид. Более весёлое выражение лица выглядело столь же фальшивым, что и окорок из папье-маше.

Гувер вернулся в "Паккард". Водитель увёз его прочь.

- Твою ж мать, Чарли, - произнёс Луи.

- Точнее не скажешь, - ответил Чарли. - Снял что-нибудь толковое?

- Уж не сомневайся, снял, - сказал фотограф. - Единственное, за что в конце пришлось попереживать, так это что у меня от этого, как его там, Дж. Эдгара Гувера, все линзы полопаются. К слову о некрасивом!

- Ну, да, в ближайшее время, конкурс Мисс Америка ему не выиграть, - согласился Чарли. - Главное, не позволяй ему услышать, что ты так говоришь, вот и всё. Иначе, махом окажешься в камере напротив верховных судей.

- Слышь, Чарли, я своей жизни немало глупостей натворил, но я не настолько глуп, чтобы дать этому копу повод принять меня. Зачастую этим сукиным детям вообще никакого повода не надо, - сказал Луи. - А этот мужик Гувер, он такой охеренно великий вождь у копов, вместе со своей хромированной пукалкой. - Фотограф сплюнул на тротуар, демонстрируя своё отношение ко всему происходящему.

- Ну, вот, - сказал Чарли. - Возвращаемся в офис. Ты сдашь снимки, а я напишу под них статью.

***

Арест "четвёрки верховных судей", в буквальном смысле, стал главной темой для заголовков всех газет от закатного моря до моря восходного. Точно так же, газеты, в буквальном смысле, раскололись по партийной принадлежности. Те, кто были на стороне Джо Стила, обзывали судей наихудшими предателями со времён Бенедикта Арнольда*, если не Иуды Искариота. Те, кому президент не нравился, обзывали его ещё хуже.

Выяснилось... каким-то образом... что иностранная держава, на которую работали судьи, это Германия. Уильям Л. Ширер* в Берлине спросил Адольфа Гитлера, что тот думает об аресте судей. Фюрер, по словам журналиста, посмотрел на него, как на сумасшедшего.

- За исключением Голливуда, я не слежу за ситуацией в Соединённых Штатах, - ответил Гитлер. - Что же касается этих судей, они евреи?

- Насколько мне известно, нет, - сказал Ширер.

Гитлер пожал плечами.

- Ну, возможно, им всё равно требуется чистка.

В скором времени, во время Ночи длинных ножей*, он доказал, что отлично разбирается в чистках.

Тем временем, "Четвёрка верховных судей" вместе со своими адвокатами требовала соблюдения своего права habeas corpus*, дабы явиться в суд и доказать, что их арест и заключение под стражу было незаконно. Судья из Апелляционного суда США отказался выдавать судебное решение. Равно как и судьи округа Вашингтон.

Это породило очередной припадок истерии. Все, кому не нравился Джо Стил, цитировали статью I, раздел 9 Конституции: "Право habeas corpus не может быть приостановлено, за исключением мятежа или вторжения, ежели того требует общественная безопасность".

Судьи, разумеется, оставались судьями, и не должны были пояснять свои деяния. Джо Стил также не был обязан что-либо объяснять. Его суровое лицо не располагало к себе людей, жаждущих разъяснений. Но, вскоре после того как, верховные судьи отправились по камерам, он выступил перед журналистами.

- Я не понимаю, чего все так возбудились, - сказал он. - Личная неприкосновенность отменяется не впервые. Так поступал, к примеру, Линкольн.

- Это же было во время мятежа! - разом выкрикнули одно и то же сразу трое репортёров. Вместе с ними кричал и Чарли, чтобы посмотреть на реакцию Джо Стила. Тыкать палкой зверя в клетке, чтобы тот прыгал и рычал - не самое последнее удовольствие для репортёра.

Джо Стил не рычал и не прыгал. Он взял небольшую паузу, чтобы набить трубку, затем раскурил её. Послав парочку дымовых сигналов, он произнёс:

- Друзья, у меня для вас новость. Конституция - это не договор о самоубийстве. Как сказал Линкольн, в ответ на жалобу верховного судьи Тэйни на приостановление действия habeas corpus: "Неужели все законы, кроме одного, должны остаться неисполненными, а само правительство пасть, лишь бы не допустить нарушения этого одного закона?". Люди, которых арестовали, представляют собой ясную и чёткую опасность для страны. Они не должны быть выпущены на свободу для продолжения своей подрывной деятельности до тех пор, пока не будет завершено судебное разбирательство.

Уолтер Липпман выглядел так, словно был готов поджечь запал.

- Линкольн поступил так в разгар Гражданской войны! - выкрикнул либеральный колумнист. - А сейчас мы не воюем!

- Не воюем? - Джо Стил снова пыхнул трубкой. Он повернул голову в сторону Липпмана, выражение его лица оставалось, по-прежнему, непроницаемым. - Разве Соединённые Штаты не воюют с голодом, с бедностью, с нуждой? Разве эти четверо судей не сражаются на вражеской стороне?

- Это никак не связано ни с изменой, ни со шпионажем в пользу Германии, - произнёс Липпман. - И с Германией у нас мир.

- Генеральный прокурор покажет во время слушаний, как эти люди шли на поводу у Гитлера и как брали у него деньги, - ответил Джо Стил. - Не так давно мы находились с Германией в состоянии войны, и когда-нибудь, снова окажемся, если Гитлер продолжит следовать выбранному им пути. Не все враги открыто заявляют о себе заранее.

- Вы вертите Конституцией ради собственной выгоды! - воскликнул Липпман.

Пых. Пых.

- Я так не считаю, мистер Липпман, - холодно произнёс Джо Стил. - На мне лежит ответственность. А на вас только сроки сдачи материала. Я не сожалею об отмене habeas corpus. Если эти люди останутся на свободе, они продолжат вредить стране, либо сбегут к своим нацистским хозяевам.

"На вас лежат только сроки сдачи материала". То был самый лучший ответ, какой Чарли доводилось слышать от человека, обличённого властью, в адрес неугомонного репортёра. И всё же...

- Вы не передумаете? - спросил Чарли.

Впервые за всё время пресс-конференции Джо Стил выглядел искренне удивлённым.

- Передумаю? Разумеется, нет. Подобная мысль никогда прежде не приходила ему на ум. - Его голос успокоился и он продолжил: - Четверо предателей из Верховного суда останутся в заключении до самого начала судебных слушаний.

И это был максимум того, что можно было получить, где-нибудь и когда-нибудь.

***

"HABEAS CORPUS СНОВА ОТМЕНЁН!" - вопил заголовок "Нью-Йорк Пост". Ниже был подзаголовок поменьше, который гласил: "Президент заявляет, что предатели из Верховного суда останутся под стражей до начала слушаний". Майк пробежал глазами заметку в газете, которая платила ему зарплату, с таким видом, будто написана она была на каком-то ином языке, но не на английском.

Он прочёл статью целиком, в которой даже была процитирована пара вопросов от брата. В процессе чтения он тряс головой, и тряс ей всё сильнее, пока не швырнул газету обратно на стол.

- Блин, - проговорил Майк. - Блин, ох, блин.

Он работал над статьёй об одной брокерской конторе на Уолл-стрит, в которой деньги растворялись в воздухе... а затем появлялись в карманах брокеров. Сосредоточиться на работе никак не получалось. Майк взял газету и принялся раз за разом перечитывать статью о пресс-конференции Джо Стила. Если habeas corpus помашут ручкой...

- Если habeas corpus помашут ручкой, нам всем кранты. Всем и каждому, - заявил он тем же днём за обедом.

Фаршированная капуста на тарелке оставляла желать лучшего. "Гуляш Хаус" располагался за углом от офиса "Пост", там готовили быстро и кормили дёшево. Хорошо ли? Это уже другой разговор. Порой, лучше разговаривать, чем есть.

- У нас ещё есть его труп, - сказал один из репортёров в промежутках между поглощением венского шницеля.