Глава 8

Ной

Учащиеся смогут научиться притворяться.

Еще пять минут.

Это все, что мне было нужно.

Если бы у меня было еще пять минут, я бы ни о чем другом в этой жизни не просил.

Еще пять минут, когда тело Шей прижимается ко мне, ее рука лежит на моей пояснице.

Еще пять минут с ощущением ее кожи на моих губах.

Еще пять минут притвориться, что она моя.

Но проблема с дополнительными пяти минутами заключалась в том, что в конечном итоге я бы пострадал. Я бы жил с этим знанием, и не сомневался, что оно медленно разрушило бы меня.

Возможно, разрушение наступит быстро. Возможно, так даже лучше. Я всегда хорошо справлялся, когда знал, какие страдания меня ждут. Мои соседи по комнате в юридической школе были на год старше меня, и они были отличным источником для предвидения моих будущих страданий. Это помогло установить мои ожидания.

Если бы кто-нибудь мог похлопать меня по плечу или отправить мне текстовое сообщение о том, насколько отстойной будет моя жизнь, когда эти пять минут истекут и притворство закончится, я был бы признателен. Всегда полезно знать наперед.

Я подвинулся, немного увеличив дистанцию между нами, прежде чем ситуация вышла бы из-под контроля, и Шей пришлось бы силой оттолкнуть меня от себя. Но она поймала мою руку у себя на талии, сказав:

— Нет. Не останавливайся. Продолжай.

Хорошо. Отлично. Мне предстоит страдать, слыша это в своей голове и представляя аромат ее волос до конца вечности. Превосходно.

— Можно мне теперь замороженный лимонад? — спросила Дженни, обнимая меня за шею. Бусины от браслета, который она сделала вчера вечером — потому что Шей носила браслеты, а мы были одержимы Шей — прижались к моей ключице. Этого было достаточно, чтобы напомнить мне четко и ясно, что у меня есть ребенок, и я не могу валять дурака только потому, что это приятно.

Но, помоги мне бог, я действительно хотел еще одну или две минуты этого. С Дженни, в безопасности с одной стороны от меня, и Шей, уютно устроившейся с другой. Это было так, как будто мы жили беспечной жизнью, втроем отправившись на школьный футбольный матч без каких-либо забот в мире.

Вот только все это не было правдой, и эта фантазия была в нескольких секундах от того, чтобы развалиться в моих руках.

— Да. Без проблем. Хочешь купить сама? — спросил я Дженни.

Она покачала головой, уткнувшись мне в плечо. Ей не понравилось, что я взял ее на руки. Очевидно, это было слишком по-детски, а, как мне несколько раз говорили, она была уже взрослой. Всего сорок пять фунтов и без нескольких зубов, но да. Большая девочка. Вероятно, ей также не понравилось, что я поднял ее на глазах у детей Кристианы Мэннинг. В любую минуту она могла брыкаться и кричать, чтобы я поставил ее на землю. И я бы так и сделал. Как только запечатлел бы каждый дюйм этого в своей памяти.

— Пойдем со мной, — сказала Дженни.

И вот так я выиграл себе еще несколько минут в очереди к палатке с замороженным лимонадом, с головой Дженни у меня на плече и обнимая Шей.

Вечер был теплым, терпимым только благодаря постоянному бризу с залива. Терпимым для всех остальных. Я умирал. Сгорал, таял, закипал. Как бы я ни представлял себе прикосновение к Шей, никогда не мечтал, чтобы это происходило здесь, в старшей школе, или когда я держал Дженни в другой руке.

Когда подошла наша очередь, Дженни выскользнула из моих объятий, чтобы сделать свой заказ. Она оглянулась на меня, сказав:

— Деньги, пожалуйста.

Добраться до моего кошелька означало убрать руку от Шей, и был момент, когда я уставился на свою племянницу и молился о том, чтобы мне пришло лучшее решение.

В конце концов, Шей шокировала меня до чертиков, когда залезла в мой задний карман, достала бумажник и передала Дженни пятерку. Когда вернула мой бумажник в карман и быстро похлопала меня по заднице, я пропал. Реально, блядь, пропал.

Шей повернула ко мне лицо, ее губы изогнулись в ухмылке, которую я всегда считал снисходительной. Наверное, я был не прав. Должно быть я ошибался.

— Она все еще смотрит, — прошептала Шей.

Она наклонилась, провела губами по моему подбородку. Я вздрогнул, моя хватка на ней стала слишком крепкой. И ничего не мог с этим поделать. И хотя мало что знал о внутренних органах, казалось, что мои перестраивались сами по себе, когда мое сердце пыталось вырваться из ребер.

— Поцелуй меня в лоб, — сказала она.

— Что?

— Она все еще наблюдает за нами, — повторил Шей. — Поцелуй меня в лоб. Сделай это правдоподобно.

Сделать это правдоподобно не было для меня проблемой.

Я наклонился, прижимаясь губами к ее виску. Ее волосы чудесно пахли. Я помнил этот запах. Он оставался в моей машине, когда мы были детьми. Шей оставалась со мной, даже когда ее не было.

Я не двигался, мои губы касались ее кожи, а ее тело прижималось к моему. Дженни говорила о замороженном лимонаде и о том, что лимонад со вкусом арбуза лучше вишневого, а ее лицо было липким и покрыто розовыми пятнами. Я кивнул, все еще держа Шей так, словно от этого зависело мое существование.

По правде говоря, так оно и было.

Я мог сопротивляться сколько угодно. Бороться, как сумасшедший. Отталкивать ее.

И все же, не было ничего, чего бы я хотел больше, чем этого.

— Что за история? — спросила Шей достаточно тихо, чтобы это осталось между нами. — С твоей подругой Кристианой.

— Она не моя подруга, — ответил я. — Она просто чертовски настойчива.

Шей засмеялась, прижимаясь ко мне своими изгибами самым восхитительным образом. Это было не время и не место для возбуждения, но, черт возьми, здесь я был далеко за пределами своих возможностей.

— Мне ли не знать, — сказала она. — У нас было небольшое противостояние в туалете. Не думала, что удастся выбраться оттуда, не записавшись на прием по терапии тазового дна.

— Терапии чего?

Шей покачала головой, ее серьги в форме гроздьев пурпурного винограда закачались в такт движению.

Я не знал, почему нашел это абсолютно очаровательным, но так и было.

— Не бери в голову, — сказала она. — Итак, в чем дело? Ты бросил ее? Нет, подожди. Ты подарил ей ночь, которую она никогда не забудет, и…

— Заткнись, Шей. — Это прозвучало как грохот, обвал слов, который заставил ее пристально посмотреть на меня, ее губы приоткрылись, а брови изогнулись. Никогда не было момента, когда я хотел бы поцеловать ее больше, чем сейчас, а я посвятил два года своей жизни желанию поцеловать ее. И все же это было по-другому. Намного мощнее.

— Вау. Когда ты превратился в игрока? — спросила она. — Разбиваешь сердца по всему городу, да?

— Все не так, — отрезал я. — Она думает... не знаю... думает, что мы совместимы.

— Какой старомодный способ сказать, что она хочет получить кусочек…

Я прижал палец к ее губам.

— Разве я не говорил тебе заткнуться?

Шей уставилась на меня, приподняв брови, молча прося меня объяснить. Прежде чем успел одуматься, я оторвал палец от ее губ, скользнул им по округлости ее щеки и провел по складке на ее лбу. Сгладил скопившееся там любопытство.

— Не имеет значения, чего хочет Кристиана, потому что ее дети постоянно задирают Джен. Они двойняшки, и они ужасны. Я знаю, что не должен так говорить о детях, но, серьезно, если бы ты знала хотя бы половину все истории, то согласились бы со мной.

— Что случилось?

— Мальчишка, этот маленький засранец, гонялся за Дженни по игровой площадке во второй день ее учебы с мертвой змеей, которую нашел где-то в кустах. Но именно она попала в беду, потому что ударила его локтем в рот и выбила несколько зубов, когда он попытался засунуть змею ей под рубашку.

Ее губы приоткрылись.

— Какого хрена?

Я кивнул, снова заправляя несколько розовых прядей ей за ухо. Ветер не давал им покоя. Мне это нравилось.

— Вот так мы и встретились. Кристиана сказала, что все это было недоразумением. Ее мальчик переживал трудные времена с тех пор, как они с мужем развелись в прошлом году. Она хотела, чтобы мы организовали несколько игровых дней, чтобы дети могли лучше узнать друг друга. Это было ее решение.

— Каково было твое решение?

— Я написал письмо, в котором указал, что передам свои опасения по поводу безопасности учащихся в государственный департамент образования и подам иск в суд, если ее не переведут в другой класс.

— И её перевели?

— На следующий день, — ответил я. — Но учитель не очень подошла для Дженни. Просто не понимала ее. Они не сошлись с самой первой минуты. Я почти уверен, что она ушла на пенсию в конце года и приписала это решение Дженни.

— Это не хорошо, — пробормотала она. — Были еще инциденты? С этим мальчиком?

— Ничего такого ужасного, как ситуация со змеей, но много сообщений о конфликтах на игровой площадке. И девочка, я думал, что она была хорошим семенем в этой связке, но это не так. Не позволяет Дженни играть с ней или другими девочками. Всегда говорит ужасные вещи о Еве, когда учителей нет рядом. И это только то, что рассказывает мне Дженни. Я знаю, что есть еще многое другое. Проблема с ее волосами, например. Она не рассказывает мне всего.

— Ты упоминал что-нибудь из этого даме, вожделеющей тебя?

Я оглянулся через плечо и заметил Кристиану, задержавшуюся возле продавца бабл-вафлей. Она поймала мой взгляд и восторженно помахала рукой.

— Позволь мне извиниться прямо сейчас.

— За что?

Я точно пострадаю из-за этого. Намного больше, чем мог себе представить. Но мне было наплевать на эти страдания, когда вся эта сладость была прямо здесь, ожидая меня. Я приподнял подбородок Шей, запустил пальцы в ее волосы. Опустил взгляд на ее приоткрытые губы.

— За это.

Я коснулся губами ее губ, достаточно быстро для нашего окружения, но достаточно долго, чтобы разрушить всю мою жизнь.

Я не потрудился снова оглянуться на Кристиану.

— Не извиняйся, — сказала Шей со смехом. — Я могу быть твоим живым щитом в любое время, когда тебе это понадобится. Готова к этому каждый день недели. Тебе нужно было сказать мне, что именно поэтому ты так спешил жениться на мне понарошку. А ведь заставил меня думать, что ты какой-то Скрудж Макдак, желающий захватить всю землю на сельской стороне бухты. Мог бы объясниться получше, мой друг. — Она посмотрела на меня, нахмурившись. — Пожалуйста, скажи мне, что у нас все хорошо, что мы друзья. Не уверена, что я сделала не так, Ной, или как создала у тебя впечатление, что я…