Пин И Фан, разумеется, знал все слухи, которые ходили о Бае Шао Чане. Он не смог удержаться от смеха:

- После того, как его похитил сын Министра, господин Бай какое-то время прятатлся в своем доме. За последние два года он рассылает по три приглашения раз в десять дней для тех, кто ценит его музыку. Учитывая, сколько в столице богатых людей, кто же не захочет получить такое приглашение?

- Тогда как же вы смогли получить приглашение? – только когда этот вопрос сорвался у него с языка, Ву Син Цзы понял, до чего грубо это прозвучало. Его уши покраснели, он смущенно залепетал. – Я знаю, вы очень достойный человек, и вы разбираетесь в музыке. Я не...

Но, похоже, Пин И Фана это нисколько не задело. Он ущипнул Ву Син Хцы за нос:

- Это все благодаря знакомству на собрании Общества Пэн, где я сыграл на флейте. Мое мастерство не столь велико, чтобы демонстрировать его на публике, но молодому господину Баю моя игра неожиданно понравилась, и он прислал мне приглашение.

- Ай, вы преосходно играете на флейте! Мне так понравилось!

Ву Син Цзы и сам не понимал, откуда у него берется столько дерзости, когда он разговаривает с Пин И Фаном. Что бы ни делал Пин И Фан, ему все нравилось, и ему хотелось только одного – вырвать свое сердце и подарить его Пин И Фану!

- Для меня большая честь, что вы не сочли мою игру недостойной, - мизинец Пин И Фана обвился вокруг мизинца Ву Син Цзы.

Хотя это был такой незначительный жест, Ву Син Цзы никогда не выражал свою нежность подобным образом с Гуан Шан Цзынем. Сначала он хотел отдернуть руку, но затем, словно одержимый, сжал палец Пин И Фана в ответ.

- Через семь дней я приеду и заберу вас в девять часов утра.

Сечас уже было поздно. Хотя они обедали позднее обычного, вегетарианская еда переваривалась быстро, и чувствов голода возвращалось вновь. Пин И Фан не хотел, чтобы Ву Син Цзы опоздал на ужин, поэтому собрался уходить.

Ву Син Цзы, не желая его отпускать, спросил:

- Дело в том, что я не получал приглашения от молодого господина Бая. Если я вот так запросто приду с вами, это не будет выглядеть слишком бесцеремонно?

- Можете не волноваться об этом. В приглашении господина Бая сказано, что я могу привести с собой одного человека. Раньше господин Бай заводил себе друзей с помощью музыки. Если бы его так не напугал сын Министра, не было бы так сложно заполучить возможность услышать его игру. Пин И Фан погладил Ву Син Цзы по руке. – Ступайте, уже подошло время ужина. Бо Хе и Гуэй Хуа уже, должно быть, ждут вас. Нельзя позволить девушкам голодать, ведь так?

- Ах, да-да... - Ву Син Цзы непрестанно кивал, но его ноги точно приросли к земле. Его рука лежала в сухой и жесткой ладони Пин И Фана, и он чувствовал исходящее от нее тепло. Хотя он весь вспотел после сегодняшнего жаркого дня, Ву Син Цзы все равно не хотел отпускать его.

Пин И Фан рассмеялся и легонько ущипнул его за руку:

- Это же всего лишь несколько дней, они пройдут – и глазом моргнуть не успеешь.

«Даже если это сон, мне придется моргнуть семь раз, прежде чем пройдут эти семь дней», - подумал огорченный Ву Син Цзы. Он вытащил свою руку из ладони Пин И Фана и смотрел, как тот садится в возок и уезжает.

«Ах, да что со мной такое! Мы же провели вместе весь день, и он только что уехал, а я уже скучаю по нему!»

Ву Син Цзы еще долго стоял возле двери, постоянно оборачиваясь назад, прежде чем закрыл ее и вошел в дом.

- Оу, вы вернулись?

Дома Ранкуй носил одежды пурпурного цвета, одетые поверх платья цвета слоновой кости, с вышивкой по подолу. Он лежал на кушетке, листая бухгалтерскую книгу. При свете свечей его ресницы выделялись особенно четко, отбрасывая тени на его лицо.

Ву Син Цзы больше не удивлялся такому небрежному поведению Ранкуя, ведь теперь они могли считаться близкими друзьями. Раньше Ранкуй старался всегда держаться, как подобает управляющему. Но теперь, когда он был у себя дома, он всегда норовил прилечь, когда была возможность. Даже в комнате, где временно остановился Ву Син Цзы, была кушетка, чтобы Ранкуй мог прилечь в любое время.

- Ай, - Ву Син Цзы кивнул и протянул корзинку с пельменями девушкам. – Это вегетарианские пельмени из храма Чонсю Гуан. Разделите их между собой, управляющим Ранкуем и Хей Эром.

- Пельмени из Чонсю Гуан? – Ранкуй явно удивился. Прикрывая книгой лукавую усмешку, он сказал. – До чего предприимчивым оказался господин Пин. Ведь сегодня не первое и не пятнадцатое число месяца, а он смог раздобыть это лакомство!

Следует отметить, что самым почетным прихожанином храма был сам император, поэтому храму не было нужды заискивать перед кем-либо, и никто не осмелился бы проявлять настойчивость перед лицом его служащих. Разве это не озаначало бы неуважение к самому императору? Надо было дейтвительно устать от жизни, чтобы отважиться на подобную дерзость!

- Нет, господин Пин тут не при чем, - улыбка Ву Син Цзы слегка отдавала горечью. Присев за стол, он налил себе чашку чая. Промочив горло, он, наконец, добавил. – Это был подарок господина Яна.

- Господина Яна? – Ранкуй приподнял бровь и без всякого выражения взглянул на Хей Эра. Человек, молча стоявший в углу, слегка покачал головой, давая понять, что эта встреча не была преднамеренной. – Так вы сегодня встретили Ян Вен Сина?

При звуках этого имени лицо Ву Син Цзы омрачилось. Его спина, которую он в последнее время держал очень прямо, снова сгорбилась. Он словно опять свернулся в клубок, превратившись в прежнего советника округа Чин Чен, которые еще не начал коллекционировать рисунки из Общества Пэн и отсчитывал дни до своей смерти.

Видя его в таком состоянии, Ранкуй отложил книгу. Подойдя к Ву Син Цзы, он успокаивающе похлопал его по спине.

Не так давно Ву Син Цзы сам рассказал Ранкую о своих отношениях с Ян Вен Сином. Ранкуй был умен, к тому же повидал немало подобных любовных историй, поэтому он понимал, какое место занимает Ян Вен Син в сердце Ву Син Цзы. Это была рана, которая зарубцевалась на поверхности, но где-то глубоко она все еще болела и кровоточила. Если омертвевшую такнь не вырезать, она так никогда и не заживет.

Именно по этой причине Ранкуй согласился подыграть в идиотском спектакле Гуан Шан Цзыня, хотя в любовных делах генерал оказался глупее трехлетнего ребенка. Он был очень дерзким и решительным, и никому не удалось бы совладать с его собственническим чувством. Он точно сможет вылечить рану в сердце Ву Син Цзы, сделав так, чтобы она не омрачала его будущее.

Казалось, Великий генерал совсем спятил, настаивая на маскараде с маской Пин И Фана, чтобы иметь возможность держаться поближе к Ву Син Цзы. Однако, стоило Ранкую подумать, сколько у генерала будет неприятностей, когда его обман будет раскрыт, он тут же, втайне ликуя, дал распоряжение в Общество Пэн оказывать ему всяческую поддержку.

Ранкуй снова погладил поникшие плечи Ву Син Цзы и успокаивающе произнес:

- По крайней мере, Пин И Фан был с вами весь день, верно? Разве он не уговаривал вас съесть эти пельмени?

- Ай, уговаривал. Но я подумал, что они такие вкусные, поэтому нужно привезти их вам, чтобы вы все тоже могли попробовать их.

Когда разговор зашел про Пин И Фана и еду, мрачное выражение на лице Ву Син Цзы немного рассеялось. Слегка покраснев, он сказал Ранкую:

- Пин И Фан пригласил меня через неделю послушать, как молодой господин Бай играет на цинь. Как по-вашему, что мне следует надеть? Что, если я надену ту одежду, в которой был на собрании Общества Пэн? Ах да, полагаю, эта одежды очень дорогая, мне следует заплатить за нее.

- В этом нет нужды. Эта одежда не подошла мне, я не смог влезть в нее. Если она пришлась вам по вкусу, просто забирайте ее себе. Иначе, она просто станет добычей для моли в моем сундуке.

На самом деле, эту одежду принес посыльный от Гуан Шан Цзыня, и ткань, из которой она была пошита, и сам пошив были чрезвычайно дорогими. Но с какой стати Ранкую рассказывать об этом Ву Син Цзы? Он даже не намекнет на это, потому что ему доставляло удовольствие вставлять палки в колеса Гуан Шан Цзыню.

- Нет-нет, это чересчур... В конце концов, это же ваша одежда...

Ву Син Цзы слегка нахмурился, подсчитывая про себя, сколько денег он сможет выкроить из своего тощего кошелька.

- В этом правда нет необходимости. Мы же друзья, а разве друзья не могут делать друг другу подарки?

Ранкуй великодушно отмахнулся от его предложения, а затем на его губах появилась лукавая улыбка:

- Впрочем, если вы очень уж настаиваете, тогда окажите мне одну любезность.

- Конечно же, просто скажите мне!

- Когда настанет день, и мне понадобится ваша помощь, просто поддержите меня.

Ранкуй лучился улыбкой, и его лисьи глаза сощурились, превратившись в два полумесца. Стоявший неподалеку Хей Эр содрогнулся.

____________________________

* Не знаю, как лучше перевести «Defender Duke», чтобы это не резало слух применительно к Древнему Китаю.)) Думаю, что имеется ввиду какой-то высший чиновник, отвечающий за оборону страны. Были ли ли в Китае герцоги и князья, не знаю, но министры точно были. Поэтому назовем его условно министром обороны.) Кто знает точнее, подскажите)

** "Один родился с серебряной ложкой во рту, а другой с деревянным половником". Означает, что у людей разные возможности с рождения. Кому-то везёт, и он родился сразу в богатой семье, т.е. с серебярной ложкой во рту, не прикладывая к этому никаких усилий. Столовое серебро всегда считалось признаком богатства семьи. Другие же рождаются, имея из посуды деревянную ложку - признак крестьянского или рабочего сословия, как правило.