Одинокий в центре мира, пустого, плоского и круглого, как тарелка, далеко от конкурентов, судей и зрителей, отважный маленький автомобиль побивал все рекорды скорости, когда-либо достигнутые колесным механизмом с бензиновым двигателем.

— Ура! — заорал Ферган. — Подумать только, что это сокровище создали мерзавцы англичане! И он принялся распевать во все горло боевую песню, которую пели повстанцы Донегола. Шаун счастливо улыбался, несмотря на болевшую, в трещинах, кожу лица. Пустынный орел, поднявшийся так высоко, что его нельзя было увидеть, заинтересовался облачком пыли, пресекавшим его царство.

Вечером они наткнулись на дом.

Это был обыкновенный китайский дом с крышей из глазурованной черепицы, приподнятой по углам. Разумеется, дом был окружен квадратной оградой. Телеграфная линия подходила к дому, а затем выходила из него и продолжалась дальше. Это была промежуточная станция-ретранслятор. Внутри ограды находились колодец, цистерна для воды и небольшой огородик, защищенный от солнца решеткой из стеблей бамбука на четырех столбах. Под этой крышей росло даже сливовое деревце, на котором висела позолоченная клетка; в клетке сидела розовая птичка с синим горлышком.

В доме обитали китаец с женой и котом и стоял аппарат Морзе. Кот отличался густой шерстью, легкой, словно пух, цветом, близким к песочному с палевым оттенком. Морда и уши у кота были темно-коричневые, а глаза голубые, как небо пустыни на утренней заре.

Сюда поступали новости из Пекина, почти затухшие из-за большого расстояния, и аппаратура телеграфиста усиливала их и отправляла дальше в Россию. Точно так же он переправлял в Пекин новости со всего света, в том числе и из России. Два часа в сутки телеграфист крутил педали велосипеда, подключенного к динамо-машине, чтобы запасти необходимое количество электричества в своих аккумуляторах. Время от времени проходившие мимо караваны доставляли ему продовольствие; иногда его посещали кочевники-монголы. Он встретил иностранных гостей очень любезно, долго рассматривал повозку без лошадей и сообщил известные ему новости об автопробеге. Шаун и Ферган узнали, что два гонщика — на «Мототри» и «Спайкере» — сошли с маршрута.

Для работы на станции столичная администрация должна были найти человека не просто грамотного, но знающего несколько иностранных языков и разбирающегося в основных направлениях современной науки. Кроме того, человек должен был согласиться на продолжительное одиночество в пустыне.

Шаун отправил телеграмму Гризельде в московский отель «Метрополь». После этого телеграфист с поклоном поблагодарил его, так как это была первая телеграмма, отправленная с этого пункта за восемь лет его службы.

С наступлением ночи птичка в клетке принялась распевать. Ее песенка очень походила на соловьиную.

С зарей Шаун и Ферган двинулись дальше. По совету хозяина, они не стали придерживаться телеграфной линии, так как она должна была снова привести их к зыбучим пескам. Они направились точно на север, где надеялись снова выйти на основную трассу.

После многих часов монотонной езды по унылой равнине под палящим солнцем они достигли гигантского скального массива. Огромные скалы образовали кольцо, внутрь которого они проникли по узкому ущелью. Внутри кольца находился город.

Шаун остановил машину над обрывом. Под ними простиралось множество небольших белых зданий; в центре города располагалось четыре храма под коническими куполами, облицованнымих золотыми пластинами. Это оказался легендарный город, о котором им много рассказывали в Пекине. За все время его существования в город не входила ни одна женщина. Его обитателями были монахи-буддисты, и их жизнь была посвящена исключительно медитации. Город со стороны выглядел необитаемым. Шаун спустился в город и остановился в его центре, на большой квадратной площади. Из домов первыми выскочили с лаем собаки, потом появились монахи в желтых одеждах, с куском материи на голове для защиты от солнца. Они осторожно приблизились к машине с негромко ворчавшим двигателем. Их любопытство можно было сравнить со страхом перед повозкой без лошадей, поэтому на каждые два шага вперед приходился один шаг назад. Шаун и Ферган обратились к ним с дружелюбными жестами, заставившими окружение рассмеяться. Когда Ферган сел за руль и тронулся с места, монахи с криками разбежались, словно стая испуганных воробьев, но тут же остановились и вернулись на площадь. Ферган описал несколько кругов и восьмерок по площади, рыча мотором и выпуская из выхлопной трубы синий дым. Монахи смеялись и хлопали в ладоши. Один древний бонза с доброжелательной улыбкой на мудром морщинистом лице произнес непонятную фразу, тут же повторенную всеми присутствующими. После этого монахи перестали веселиться и молча покинули площадь. Через несколько минут город снова выглядел безлюдным. «Золотой призрак» двинулся дальше, проехал через ущелье и на полной скорости устремился на север.

Шаун не знал, с какими словами обратился к своим соотечественникам мудрый бонза. А его фраза вполне могла заинтересовать Шауна, знай он местный язык:

— Самый быстрый в мире конь, что найдешь ты в конце своего пути? Самого себя… Они вернулись на дорогу, где заправились из попавшихся им бочек. Самая трудный отрезок пути по пустыне остался позади. Теперь они двигались на северо-запад через саванну; из травы в небо то и дело взлетали жаворонки, распевающие песни. Они обогнули болото с дежурившими в воде цаплями и белыми фламинго. Перед машиной то и дело взлетали стайки красных куропаток. Равнина простиралась к горизонту, на котором появилась горная цепь, отмечавшая границу Монголии.

Вскоре они должны были повстречать ждущих их татарских всадников.

Утром в понедельник Томас появился в банке с веточкой дрока, сорванной накануне в парке. Он поставил ее на зеленом столике в чернильнице, сполоснутой и заполненной водой из умывальника. Веточка все еще сохраняла следы аромата и даже все оттенки цвета, несмотря на электрическое освещение.

Когда господин Паризо увидел эту легкомысленную вещь на столе в чернильнице, в серьезной рабочей обстановке, он сначала был поражен, но потом испугался. Эта золотистая веточка сыграла роль переключателя его убеждений, в чем-то исказив их. У него мгновенно сработал консервативный инстинкт, и он протянул к веточке руку с вытянутым указательным пальцем, словно готовое выстрелить ружье.

— Немедленно уберите это! Вы забыли, где находитесь? Томас вернулся от умывальника с пустыми руками, с раздражением и печалью в сердце. Он оставил на раковине чернильницу с веточкой дрока, и все сотрудники банка, заходившие сегодня утром в туалет, задавались вопросом, у кого могла возникнуть столь нелепая идея принести цветок в такое неподходящее место. Когда это увидел сам господин Паризо, он вылил воду из чернильницы, а веточку бросил в корзину для бумаг.

— Вы найдете бутыль с чернилами на третьей полке шкафа, находящегося за вашей спиной, — буркнул он, поставив мокрую чернильницу перед Томасом, продолжавшим штемпелевать бланки. — И вы можете оставить это занятие. Как я и обещал, сегодня перейдете в финансовый отдел. Точнее, в отдел текущих счетов. Вы очень быстро продвигаетесь, так как получили подобное повышение, проработав в нашем банке всего две недели. Это связано с интересом, проявленным к вам нашим директором. Надеюсь, вы оцените подобное отношение к себе… Он снял с соседнего стеллажа папку с корочками черного цвета, стоявшую первой в длинном ряду других таких же папок, на корешке которой была наклеена белая этикетка с буквами А-Ба, написанными от руки черными чернилами красивым шрифтом. На следующей папке были написаны буквы Би-Ва и так далее до букв Э-Я.

Господин Паризо положил папку на столик Томаса и открыл ее. На первой странице Томас увидел фамилию первого клиента банка (в алфавитном порядке): Аальто (Эдвард).

Ниже шла большая таблица высотой 49 сантиметров, заполненная от руки пером сержант-майор, и узкие колонки цифр: дебет, кредит, сальдо.

Томас должен был сложить все величины сначала в колонке «дебет», затем в колонке «кредит», произвести вычитание второй суммы из первой и проверить, совпадает ли полученный результат с последним числом в колонке «сальдо». Потом нужно было перенести числа из последней строки первой страницы таблицы на следующую страницу и продолжить аналогичные вычисления до листа с фамилией следующего клиента, таблицу с величинами «дебет, кредит, сальдо» которого он должен был обработать таким же образом. Процедура должна продолжаться до последней фамилии клиента банка в последней папке с буквами Э-Я на корешке.

— Вот вам новая ручка, — сказал господин Паризо. — И вот карандаш и резинка. Я советую вам разбить каждую колонку цифр на отрезки, показав конец каждого отрезка тонкой карандашной линией, которую потом аккуратно сотрете. Важно, чтобы вы не нажимали сильно на карандаш, когда будете проводить ограничительные линии! Проводите их как можно легче… Подсчитав суммы каждого отрезка колонки и сложив их, вы получите окончательный результат, который должны записать внизу таблицы чернилами наклонными цифрами и без исправлений. Промежуточные суммы для отрезков колонки нужно записывать на страничке в своем блокноте… Вы должны быть уверены в правильности полученных результатов, прежде чем запишете их в таблицу. Я ни в коем случае не хочу видеть исправления! Ни в коем случае!.. То, что господин Паризо назвал блокнотом, было стопкой испорченных Томасом в начале работы бланков, скрепленных металлической скобкой, на чистой стороне которых можно было записывать промежуточные суммы, делать подсчеты и так далее. В общем, это был рабочий черновик.