Под тонким слоем пыли и песка находилось твердое основание. Шаун и Ферган, сменяя друг друга, поддерживали высокую скорость; однако незадолго до вечера машина остановилась. Бензобак оказался пустым, хотя горючего в нем должно было остаться не меньше трети объема. Очевидно, бензин быстро испарялся из-за сильной жары, чего никто не предусмотрел при подготовке автопробега. Шаун воспользовался имевшимся у него резервом и решил оставить телеграфную линию, чтобы вернуться на главную трассу.

Стемнело. Ферган установил палатку, и это был их первый ночлег в пустыне, под небом, усыпанным таким множеством звезд, что казалось странным, почему небо не рушится под весом звезд и их света.

Прежде чем уснуть, Ферган долго смотрел на небо. Лежа с полуоткрытым ртом, с блестящими в свете походного фонаря рыжими волосами, он выглядел наивным ребенком. Собственно говоря, он и оставался наивным человеком, несмотря на все приключения и схватки.

— Ах, Шаун, — прошептал он, — как это прекрасно!.. И звезд здесь в десять раз больше, чем у нас дома… — Их ничуть не больше, просто воздух здесь гораздо прозрачнее, и поэтому звезды видны лучше… — Как ты думаешь, их можно сосчитать? — Не знаю… — Их пришлось бы считать по ночам всю жизнь… Но с какой начинать? Ты наверняка вскоре забыл бы… — Да уж, можно не сомневаться… — Но сам Бог должен же знать, сколько у него звезд? Скажи, Шаун, он знает это? — Да, Ферган… — Конечно, ведь он невероятно велик, правда, Шаун? Они замолчали и вскоре уснули. Ночь была полна множеством звуков, едва слышных, близких и отдаленных. Потрескивал охлаждавшийся двигатель…

На заре первым проснулся Ферган, ему показалось, что он услышал крик петуха на ферме отца. Он сел, не сразу сообразив, что находится совсем не в Ирландии.

— Тише! — предупредил его Шаун. Ферган разглядел внутренности палатки и сразу же вернулся к реальности. Шаун стоял на коленях возле входа и всматривался наружу через узкую щель. Ферган прислушался. Снаружи доносились странные звуки, какие-то шорохи и как будто легкие шаги. Он заметил, что Шаун держит наготове свой револьвер. Упрекнул себя, что оставил свой револьвер в автомобиле. Бесшумно подобравшись к Шауну, он внезапно заметил, что тот негромко смеется. Выглянув наружу, он увидел «Золотой призрак», стоявший в нескольких метрах от палатки. Его медные детали сверкали в лучах восходящего солнца. Вокруг машины собралось несколько антилоп, напомнивших ему стайку любопытных девушек. Животные принюхивались к незнакомым запахам, царапали копытом потухшие угли костра, лизали кожаные чехлы. Одна из антилоп забралась в машину, где принялась жевать угол зеленой ткани.

— Это же моя рубашка! — заорал возмущенный Ферган и выскочил из палатки, осыпая антилоп гэльскими ругательствами. Антилопы сыпанули в стороны, словно испуганные блохи, и исчезли, оставив за собой облачко пыли. Шаун тоже выскочил из палатки и стоял в стороне, пока Ферган рассматривал свою рубашку, у которой не хватало почти половины полы.

— Мерзкие коровы! — сказал Ферган. — Ведь это моя рубашка из Донегола! Она всегда была со мной!

— Не жалуйся, — сказал Шаун. — У тебя все же осталось чем прикрыть задницу… Со всех сторон на каменистом плато возникали небольшие облака пыли, постепенно смещавшиеся в южную сторону. За ними в воздухе продолжало висеть немного пыли. Это были стада антилоп, охваченных общей тревогой.

— Никогда бы не поверил, что в Гоби столько зверья, — сказал Ферган, сворачивая все, что осталось от его рубашки. — Верить можно только тому, что ты видишь, — заметил Шаун. Он уже разглядел, что местами почву покрывала короткая колючая трава, пробивавшаяся сквозь пыль и песок. Ее было достаточно, чтобы служить кормом антилопам.

— Очевидно, неподалеку отсюда есть колодец или какой-нибудь другой источник воды… Они наткнулись на воду через пару часов. Это оказалось небольшое озерцо с прозрачной водой, образовавшееся в углублении, куда вода просачивалась из-под вертикальной скальной стенки.

Сюда подходила караванная тропа. В тени под скалой стояло пять бочек с бензином. Две из них уже были почти пустыми. Шаун и Ферган разглядели следы шин, оставленные «Италой» и двумя «Де Дион-Бутонами». Ферган заполнил все освободившиеся канистры, а Шаун решил захватить с собой одну полную бочку. Он не хотел оказаться привязанным к маршруту, которым передвигалась команда, обеспечивавшая снабжение гонщиков горючим. Предпочитал сам выбирать свою дорогу.

Погрузив бочку на машину и пополнив запас воды, они двинулись дальше и вскоре вернулись к телеграфной линии, ведущей в сердце Гоби. Это слово на маньчжурском языке означает «пустой, полый», что соответствует характеристике пустыни. Она возникла в депрессии, оставленной древним высохшим морем, и в ней царила страшная иссушающая жара, к которой не может приспособиться ни одно живое существо. На обочинах дороги постоянно встречались скелеты верблюдов, лошадей и быков. Только движение на большой скорости позволяло участникам гонки выдерживать жару. На гребнях скальных волн возвышались пирамиды из камней, воздвигнутые путниками, использовавшими эту дорогу на протяжении многих тысячелетий. Они завершались водруженными на макушку отбеленными солнцем черепами лошадей или быков с широко расставленными рогами. Вереница пирамид, казавшаяся бесконечной, уходила вдаль и терялась, не доходя до недостижимого горизонта. Караваны осмеливались проникать в эту смертоносную часть пустыни и передвигаться по ней исключительно ночью, стараясь преодолеть пекло в часы между сумерками и утренней зарей. Шаун и Ферган увидели во впадине, выстланной солью, блестевшей на солнце, словно зеркало, скелеты целого каравана, передвигавшегося недостаточно быстро.

Они молчали. Человеку нечего было сказать перед нечеловеческими размерами пустыни, перед могуществом природы. Солнце здесь уже не было творцом и защитником жизни; это было адское излучение, каждый день снова и снова поджаривавшее и убивавшее мир. Ощущения человека, пересекающего эту пустыню, были более чем волнующими, они находились на грани ужаса. Сердце Шауна, как казалось ему, раскалилось почти так же, как и пустыня.

Они очутились там, где линия телеграфных столбов продолжалась дальше по прямой, тогда как тропа отклонилась к северу и спустилась во впадину, заполненную солью. Казалось, воздух в ней был на точке кипения. Шаун решил следовать за телеграфной линией. В этом направлении не было никаких следов, но местность была совершенно ровной. Обогнув скалу, они въехали в песок, хорошо выдерживавший вес машины. Проехали в этом направлении несколько миль, стараясь не смотреть на мелькающие сбоку столбы и бесконечно ныряющие вниз и тут же снова поднимающиеся провода. Это проявление человеческой цивилизации, не складывающееся на абсолютную пустоту раскаленного мира, только увеличивало нереальность обстановки. Исчезли каменные пирамиды, перестали попадаться скелеты верблюдов, вообще исчезли все признаки не только человеческой деятельности, но и жизни вообще; только камни и красный песок продолжались в бесконечность, да еще тончайший волосок, прикрепленный к стоящим вертикально спичкам, исчезавший за горизонтом впереди и сзади…

Внезапно «Золотой призрак» резко клюнул носом и уткнулся в песок. Сидевший за рулем Ферган сразу же затормозил, включил заднюю передачу и попытался сдать назад. Однако колеса крутились вхолостую, а машина быстро погрузилась в текучий, словно вода, песок, сев на днище.

Шаун и Ферган, обливающиеся потом под палящим солнцем, принялись откапывать машину, используя подкладываемые под колеса доски, но им никак не удавалось выбраться из ловушки. Пытка солнцем была невыносима. Они чувствовали, как влага уходит из тела, и почти непрерывно пили воду, обливали себе голову и тело, но им не удавалось охладить себя, как невозможно охладить полено, сгорающее в печи, побрызгав на него водой. Они полностью разгрузили машину, чтобы облегчить ее, но, продвинувшись на несколько метров, снова увязли.

Солнце, похожее на раскаленное пушечное ядро, опустилось за горизонт, и жар доменной печи мгновенно сменился суровой прохладой. До предела измотанные путешественники уснули, завернувшись в одеяла и тесно прижавшись друг к другу. Проснувшись до рассвета, они позавтракали, воспользовавшись услугами полумесяца, заливавшего пустыню нереальным зеленым светом. Перекусив, продолжили схватку с песком. Им пришлось максимально облегчить машину, сняв с нее все, что удалось отсоединить. Когда от машины осталась только рама с двигателем, да еще колеса, Шаун сел за руль, Ферган принялся толкать сзади; только таким образом им удалось выбраться из трясины на твердую почву. Небо стало светлеть, когда они, разложив на одеяле все детали, что им пришлось снять с машины, начали чистить, смазывать и ставить их на место, заново собирая машину. Поднявшееся над горизонтом солнце снова принялось обжигать их, хотя воздух некоторое время оставался холодным. Приведя машину в порядок, они двинулись дальше, оставив все, кроме воды, бензина, продовольствия, оружия и нескольких одеял. Через час осторожной езды они добрались до идеально ровного каменистого плато. Мотор после вынужденной профилактики работал безупречно. Телеграфная линия походила на выпущенную из лука стрелу, вонзившуюся в горизонт. Солнце жгло им головы, проникая сквозь головные уборы. Шаун постепенно увеличивал скорость, и «Золотой призрак», легкий как ветер, мчался по твердой дороге сквозь горячий и совершенно сухой воздух. Стрелка спидометра сдвинулась с цифры 50 миль в час и быстро добралась до отметки в 80.